Том 8. Пьесы 1877-1881
Шрифт:
Барабошев. Значит, спелись.
Входит Мавра Тарасовна.
Барабошев, Мухояров, Мавра Тарасовна.
Мавра Тарасовна. Ты дома, миленький? На чем это записать? Как это ты сплоховал, что тебя ночь дома застала, соловьиное время пропустил.
Барабошев. Соловьиное время только до Петрова дни-с.
Мавра Тарасовна. Для тебя,
Барабошев. Болезни во мне никакой, только воздыхание в груди частое и оттого стеснение.
Мавра Тарасовна. Не от вина ли? Ты бы ему немножко отдохнуть дал.
Барабошев. Вино на меня действия не имеет. А ежели какой от него вред случится, только недельку перегодить и на нутр цапцапарель принимать, — все испарением выдет, и опять сызнова можно, сколько угодно. Скорей же я могу расстроиться от беспокойства.
Мавра Тарасовна. Что же тебя, миленький, беспокоит?
Барабошев. Курсы слабы. Никандра, как на Лондон?
Мухояров. Двадцать девять пять осьмых-с.
Барабошев. А дисконт?
Мухояров. Приступу нет-с.
Мавра Тарасовна. Да на что тебе Лондон, миленький?
Барабошев. Лондон, конечно, будет в стороне, но мне от дисконту большой убыток. Денег в кассе наличных нет.
Мавра Тарасовна. Куда ж они делись?
Барабошев. Я на них спекуляцию сделал в компании с одним негоциантом. Открыли натуральный сахарный песок, так мы купили партию.
Мавра Тарасовна. Как так натуральный?
Барабошев. По берегам рек.
Мавра Тарасовна. Как же он не растает?
Барабошев. В нашей воде точно растаять должен, а это в чужих землях… Где, Никандра, нашли его?
Мухояров. В Бухаре-с. Там такие реки, что в них никогда воды не бывает-с.
Мавра Тарасовна. Так ты с барышом будешь, миленький?
Барабошев. Интересы будут значительные, но в настоящее время есть платежи и нужны наличные деньги, а их в кассе нет.
Мавра Тарасовна. Так бы ты и говорил, что нужны, мол, деньги, а сахаром-то не подслащал.
Барабошев. Я вам в обеспечение ваших денег представлю векселей на двойную сумму.
Мавра Тарасовна. Пойдем, миленький, в комнатах потолкуем, да векселя и все счеты мне принесите! Я хоть мало грамотна, а разберу кой-что.
Барабошев. Захвати, Никандра, все нужные документы!
Уходят: Мавра Тарасовна, Барабошев и Мухояров. Входит Глеб.
Глеб, потом Филицата и Поликсена.
Глеб. Насилу-то их унесло. Теперь мешки на плечи один по одному, да по заборчику, по холодку-то оно любо. Хоть и тяжеленьки, меры по две будет в каждом, да своя ноша не тянет. Где они тут?
Входят: Поликсена и Филицата.
Вот еще принесло! Эх, наказанье!
Филицата подходит. Поликсена остается вдали.
Что на вас угомону нет? Полуночники, право полуночники.
Филицата. Да тебе что за печаль?
Глеб. Ну, уж дом! Попал я на местечко!
Филицата. Не греши! Чего тебе мало? Завсегда сыт, пьян, хоть не сплошь, так уж через день аккуратно; с хорошего человека и довольно бы.
Глеб. Вы долго прогуляете?
Филицата. Ты сторожем, что ль, при нас приставлен?
Глеб. Я при яблоках.
Филицата. Говорить-то тебе нечего. Шел бы спать, расчудесное дело.
Глеб. Стало быть, я вам мешаю?
Филицата. Да что торчишь тут, какая приятность смотреть на тебя?
Глеб. А может, ты мне мешаешь-то, знаешь ли ты это?
Филицата. Как не знать! Премудрость-то не велика, бери мешок-то, тащи, куда тебе надобно, мы и видели, да не видали.
Глеб. Да у меня их два.
Филицата. За другим после придешь.
Глеб. Это вот дело другого роду, так бы ты и говорила. (Берет из куста мешок на плечи и уходит.)
Поликсена подходит ближе.
Поликсена, Филицата.
Поликсена. Где же он?
Филицата. Погоди, не вдруг; дай садовнику пройти. Он у меня в сторожке сидит, дожидается своего сроку.
Поликсена. Какая ты милая, добрая! Уж как тебя благодарить — не знаю.
Филицата. Вот будешь енаральшей-то, так не оставь своими милостями, ты мне на лоб-то галун нашей!
Поликсена. Полно глупости-то! Поди, поди!
Филицата. Куда идти, зачем? Мы ему сигнал подадим. (Отходит к кустам и достает что-то из-под платка.)
Поликсена. Что там у тебя? Покажи, что!
Филицата. Что да что! Тебе что за дело! Ну, телеграф.