Том 8. Подстриженными глазами. Иверень
Шрифт:
Хотя слово «иверень» («осколок») привлекало Ремизова и своим звучанием [1] , и смыслом (в контексте книги означающим и «отколовшийся» от семьи и рода, и пошедший своим путем писатель), когда во время переговоров об издании книги был поднят вопрос о «непонятном» названии, он был готов поступиться этим словом и назвать книгу «Кочевник» [2] .
В письмах периода работы над книгой он часто называет «кочевником» всю книгу; так названа самая длинная глава, состоящая из шестнадцати отдельных главок; хронологически это ссылка в Пензу (время с Рождества 1896 года до лета 1900, когда Ремизов был отправлен по этапу в Устьсысольск). К первой главе книги («Начало слов») дан подзаголовок: «Запев к „Кочевнику”». «Кочевник» как бы второе название; это то, о чем книга: в эти годы кочевье — его судьба как ссыльного. Из ссылки Ремизов возвращается писателем, т. е. становится «профессиональным кочевником» — профессиональным бездомным [3] .
1
Кодрянская
2
Там же. С. 352.
3
Назвая его «обезъяньим царем Асыкой», В. Шкловский применяет образ «кочевника» к Ремизову как писателю-новатору, создающему «новую» книгу: «Как корова съедает траву, так съедаются литературные темы, вынашиваются и стираются приемы. Писатель не может быть землепашцем, он кочевник и со своим стадом и женой переходит на новую траву <...>. Обезьянье войско не ночует там, где обедало, и не пьет утреннего чая там, где спало. Оно всегда без квартиры» (Шкловский В. Zoo, или письма не о любви // Шкловский В. Собр соч.: В 3 т. Т. 1 М., 1973. С. 182. Ср. также стихотворение Вяч. Иванова «Кочевники красоты» (1904).
Публикация отдельных кусков, рассказов или целых глав, или включение их в разные книги, практика, которой Ремизов постоянно пользовался, — наводит на мысль, что материал в его книгах расположен произвольно, но в действительности это не так. Ремизов часто употреблял выражение: «строю свою книгу». В «Иверне» последовательность расположения материала играет решающую роль. В письмах конца 40 — начала 50-х гг. он неоднократно повторяет, что за «кочевником» следует «сказочное», глава «В сырых туманах». Здесь значительна не только хронология, но и композиция. Рассказ о ссылке и о рождении писателя построен по схеме волшебной сказки [1] .
1
Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 1969. См. также: Мелетинский Е. М., Неклюдов С. Ю., Новик Е. С., Сегал Д. М., Проблемы структурного описания волшебной сказки // Труды по знаковым системам. Вып. IV. Тарту, 1969.
Само появление героя на свет необычно. Младший в семье, он родился в Купальскую ночь (24 июня 1877 года): «Своенравная судьба <...> «подстригла» мои купальские глаза <...>. И мне открылась — на какой-то крест мне — странная жизнь на земле непохожих мар и виев. И я заглянул в их круг» [2] . Но рождение его связано не только с волшебным и чудесным, но и с проклятием матери: «Из ее сердца невольно вырвалось жестокое проклятие, и темная горькая тень покрыла мою душу» (С. 16).
2
Ремизов А. Иверень. Беркли, 1986. Подгот. текста, статья и примеч. О. Раевской-Хьюз. С. 172. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
Автор отмечает свою непривлекательную, «низкую» внешность: «„Нос чайником” <...>, глаза пуговки, брови — стрелки, волосы — еж, спина сдужена, рост — карликов, а в особых приметах: „косноязычный”» (С. 52) [3] . «Вы особенный», — говорит ему попутчица-курсистка по дороге в Пензу, — «Нет, я таких не видала» (С. 55). Разговоры о его необычной внешности заставляют его подумать — «отмеченный». В тоске и одиночестве ссылки рассказчик в конце концов принимает свою особенность не как необычную внешность или неудачливость, а как свой особый путь. В его словах звучит утверждение своей особенности, как своего мира, подчиненного своим законам: «Я так далеко ушел от простого человеческого, и ваше розовое для меня не розовое и не голубое, а свой цвет со своим вкусом, запахом и голосом. Я живу в другом мире и моя тоска и моя горесть не ваши, я свободный от всяких пут — позволено или запрещено» (С. 96).
3
См. также с. 12 и др. О «низкой» внешности см.: Мелетинский Е. М. „Низкий” герой волшебной сказки // Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. М., 1958. С. 213-255.
Перед началом странствий герой изгоняется собственным дядей из того мира, где он живет. На вечер коммерческого училища, которое он незадолго до того окончил, Ремизов одевается «не по бальному, а по-своему», на нем «очень нежная, красная косоворотка — в заправку, а поверх, вроде китайской курмы, необыкновенно мягкая кубовая куртка» (С. 47). Этот яркий и необычный наряд — причина изгнания своевольного и не подчиняющегося правилам племянника его грозным дядюшкой, попечителем училища. В этот момент его судьба еще не решена: в университете он занимается естественными науками, философией и слушает лекции на юридическом факультете. Эпизод изгнания рассказан последним перед началом странствий, о которых вся книга; он
Следующий за этим арест, — неожиданный и случайный, — открывает период странствий героя. Сосланный в Пензу, Ремизов с жаром принимается за революционную пропаганду, поэтому его вторичный арест — это уже не случайность. Но «Кочевник», в первую очередь, — рассказ о «бытовых неудачах», переездах с квартиры на квартиру.
В главе «Кочевник» — первом этапе на пути в страну «полунощного солнца», как Ремизов называет Устьсысольск — происходит движение вниз, в глубину, спуск в подземное царство: начальная точка обозначена как верх — антресоли, конечная как низ — в подвале. Недостатки и ограничения многочисленных пензенских квартир с неизбежностью предсказывают тюрьму: на одной квартире он страдает от холода («Козье болото»), на следующей от однообразной пищи («Блины»), «в номерах» от голода, еще на одной квартире ограничено место и «полуокно» под потолком («В стойле»), в следующей комнате перед окном стена («В курятнике»), квартира с «ходом в окошко» затрудняет доступ в комнату, лишенную всяких удобств. Когда он поселяется «за занавеской», к нему перестают ходить знакомые, так как надо проходить через комнату другого жильца.
Квартира, в которой рассказчика арестовывают, мало чем отличается от тюремной камеры; он живет в полупустой подвальной комнате: «Нечего обыскивать, некуда лазить и ворошить. Один только мой портфель с заветными тетрадями и новенькие книги» (С. 134). Так как это период его революционной работы, у него никто не бывает. «В подвале» — это последняя ступень перед окончательным спуском в подземное царство — в тюрьме он проведет больше года.
Попытка революционной работы, работы с людьми, ведет героя к краху, это не его путь, его путь особенный и одинокий. Последовательное ухудшение его обстоятельств в этой главе подчеркнуто еще тем, что, хотя его квартиры имеют какие-то существенные недостатки, которые часто являются причиной переезда, на новой он неизменно с сожалением вспоминает старую (переехав из холодной квартиры в теплую, он думает о старой: «как мне было там все-таки хорошо»).
Глава заканчивается отправлением по этапу в более отдаленную и суровую ссылку и поэтому здесь звучит неожиданно: «И вдруг я почувствовал себя — за сколько лет в первый раз — свободным» (С. 153). Парадоксальность этого утверждения оправдана тем, что освобождение здесь внутреннее. Это переломный момент, новое рождение: революционер умер в тюрьме в Пензе, писатель родился в Устьсысольске.
Заключение в тюрьму в Пензе и ссылка в Устьсысольске соответствуют «потустороннему миру» волшебной сказки, откуда герой возвращается выдержавшим испытания, победителем. После выхода из тюрьмы Ремизов чувствует себя как «выходец с того света» (С. 141). В центральной главе книги «В сырых туманах» герой максимально удален от своего мира, он находится в мире «полунощного солнца» и полярной ночи, здесь у него происходит встреча с «духами» — в эту главу включен рассказ о кикиморе. Отсюда же начинается физическое возвращение героя, перемещение с северо-востока на юго-запад, сначала в Вологду, откуда он совершает короткую поездку в Москву, предваряющую его окончательное возвращение.
Коротенькое вступление к главе задает тон: автор оказывается на севере, на «заколдованной земле» и первое его чувство — тоска: «И только что ступил я на берег и очутился за алой изгородью частых кустов шиповника, сразу почувствовал — мое сердце поворотилось — и тоска обожгла мне душу» (С. 157). В этой главе Ремизов выступает и как книжник, и как сказочник. Соединены эти оба аспекта органически, так как здесь он пересказывает «на свой лад» рассказ Ореста Сомова «Кикимора» [1] . В этой главе множество литературных реминисценций. Отсылки к литературе русского романтизма подготовляют читателя к следующему фантастическому — сказочному — рассказу.
1
См. примечания к этой главе в кн. «Иверень».
Рассказ про семью хозяйки, где поселяется рассказчик, начинается как сказка. У нее три дочери: старшая, по профессии учительница, воплощает рациональное, человеческое, современное начало; вторая — «зырянка» — начало зверино-чистое, животное, она — «все-таки человек»; и младшая дочь — иная, отмеченная, как в сказке [2] . Она — лунатик, и ее выбирает себе в подруги кикимора. Наделенная необычайной чуткостью, младшая дочь олицетворяет нездешнее, потустороннее в человеке. Отмеченная девочка умирает, задушенная поцелуем кикиморы.
2
Трех сестер можно рассматривать так же, как дальнейшее развитие женских образов в главе «Кочевник» — от русалочной курсистки и волшебной мельничихи-ведьмы до «растительно-животных» квартирных хозяек и их дочерей, таких как луковая Лукреция или дочь одной квартирной хозяйки, в которой много от «молочной телки».