Том 8. Похождения одного матроса
Шрифт:
На этот раз щегольски одетая горничная отворила двери немедленно после звонка и не имела такого сердитого вида, как вчера.
— Здравствуйте! — приветствовал ее Чайкин. — Можно видеть адвоката?
Горничная слегка кивнула головой и оглядела его с ног до головы с нескрываемой улыбкой, очевидно удивленная вопросом. Чайкин покраснел.
— Конечно, можно, раз он принимает с восьми до одиннадцати! — проговорила она и снова засмеялась, показывая свои белые мелкие зубы.
— Извините меня! — смущенно вымолвил Чайкин.
—
— Да.
— От этого и предлагаете глупые вопросы. Надо прежде подумать, а потом спрашивать.
— Это верно… Еще раз извините.
— Извиняю! — милостиво произнесла молодая девушка.
И с этими словами вручила Чайкину жестянку с десятым номером и указала белой, почти что холеной рукой с кольцом на мизинце на одну из дверей.
Чайкин удивленно смотрел на жестянку.
— Ну, что еще? Чему удивляетесь? — спросила горничная, очевидно слегка потешавшаяся над этим застенчивым глупым иностранцем.
— А можно спросить? — робко спросил Чайкин, в свою очередь несколько удивленный, что горничная так форсисто одета и выглядит совсем барышней.
«И руки какие белые. Видно, черной работой не занимается!» — подумал он.
— Спрашивайте, если не очень глупо!
— Зачем мне эта жестянка?
— Вы первый раз у адвоката?
— В первый.
— И у докторов никогда не бывали? — со смехом допрашивала молодая девушка.
— Никогда.
— Ну, так знайте, что это очередной номер. До вас пришло девять человек, вы — десятый. Адвокат вас примет десятым. Поняли?
— Понял. Благодарю вас.
Он хотел было идти, но молодая девушка остановила его и, переставши смеяться, проговорила не без участливой нотки в голосе:
— Вы, может быть, не знаете, что адвокат, к которому вы идете, очень дорогой: меньше пятидесяти долларов за совет не берет, и если у вас дело, то приготовляйте денежки.
— Я не за советом…
— А зачем?
— У меня есть к нему рекомендательное письмо… насчет места на ферме… За передачу письма платить ведь не нужно?
— Не нужно. Идите!
И Чайкин вошел в приемную.
В большой, роскошно и в то же время просто убранной приемной с массивными, обитыми темно-зеленой кожей креслами и двумя диванами, с дорогим ковром во всю комнату, дожидалось девять человек: шесть мужчин и три молодые дамы.
Одни сидели у большого круглого стола посреди комнаты, заваленного роскошными кипсеками [14] , книгами, журналами, газетами и фотографиями, и читали или разглядывали картинки и фотографии. Другие развалились в креслах, задравши, по обычаю американцев, высоко ноги.
14
Альбомами с гравюрами (англ. keepsake).
На отдельном
Чайкин присел на ближнее к дверям кресло и озирал публику.
— Номер второй! — произнес торопливый и резкий голос из полуотворенной двери кабинета, и Чайкин успел увидеть смуглое длинное худощавое лицо с резкими чертами и клинообразной, черной как смоль бородой.
Какой-то толстяк медленно выползал из большого глубокого кресла.
— Попрошу джентльмена поторопиться! — отчеканил адвокат резким суховатым тоном. — У меня времени немного.
Толстяк с трудом вылез из кресла и торопливо, насколько позволял ему его громадный живот, вошел в двери.
Не прошло и десяти минут, как двери кабинета отворились снова, и из двери раздался тот же отрывистый голос:
— Номер третий!
Молодая, очень красивая женщина под вуалью, с крупными брильянтами в ушах, одетая в роскошное серое шелковое платье, обшитое кружевами, чуть-чуть шелестя им, быстро двинулась к дверям.
«Должно, тут все богатые!» — решил Чайкин, вспомнив слова горничной о том, что адвокат меньше пятидесяти долларов за совет не берет, что, если дело придется вести, то надо припасать денежки.
И он прикинул в уме, сколько может получить адвокат в одно только утро, считая, что все девять человек пришли только за советом: оказывалось четыреста пятьдесят долларов, а в год, рассчитал Чайкин, до ста шестидесяти тысяч.
И он только дивился, как это можно наживать такие деньги и, главное, брать за какие-нибудь десять минут разговора по пятьдесят долларов. Это казалось матросу ни с чем не сообразным и просто-таки большою и возмутительною несправедливостью.
«Уж не подшутила ли надо мной горничная?» — подумал Чайкин.
Но словно чтобы уверить Чайкина, что горничная не подшутила, один из ожидавших джентльменов, потягивавший из рюмки херес, сидя в кресле, обратился к соседу:
— Третий раз прихожу… Сто пятьдесят долларов из кармана.
— А я дело веду…
— Большое?
— Не маленькое.
— И что платите ему? — кивнул на двери джентльмен с рюмкой хереса.
— В случае выигрыша пятьдесят тысяч.
— А в случае проигрыша?
— Двадцать тысяч!
Чайкин чуть не ахнул.
«Чистый грабеж!» — подумал он.
Между тем посетители прибывали, и когда был вызван девятый номер, в приемной уже снова набралось до десяти человек, и Чайкин должен был в уме удвоить цифру дохода адвоката, к которому имел рекомендательное письмо от Блэка-Джемсона, и все-таки был далек от истины, так как этот первый и действительно талантливый адвокат зарабатывал во время своей популярности, как говорили, до полумиллиона долларов в год, спуская эти деньги на безумные аферы.