Том седьмой: Очерки, повести, воспоминания
Шрифт:
Курьер ушел.
– Тут занимаешься делом, вдруг изволь провожать директора на станцию! – Он вздохнул. – Или в праздник,421 например: чем бы отдыхать у себя дома, надо поздравлять начальство! И выходит – суета сует! – Он даже плюнул.
Юхнов бросил перо и вскричал: «Вы опять, Андрей Тихонович, на начальство роптать!»
– Что, не понравилось вам, – язвительно заметил Брагин, – по-вашему, молчи? ха-ха-ха!
Понюшкин опять только усмехнулся.
В тот же вечер у графа уселись играть в карты, а к графине собрались молодые люди
Швейцары оба все ссорились между собой. Статский швейцар спорил с военным о том, чьи гости важнее, графа или графини. «У моего-то графа вон какие, все в звездах! А один гость ездит, махонький такой: чего-чего на нем нет? У вас таких не бывает!» – «У нас-то! – с презрением отозвался статский, – да у нас такие бывают княгини и графини, что вам и во сне не видать!»
– Легко сказать! – отозвался военный.
Купец Гвоздев с порога своего погреба продолжал следить восторженным взглядом обеих девиц. Те торопились пройти мимо или ворочались, заметив его, домой, перебраниваясь между собой о том, к кому относятся эти комплименты. Ни одна из сестер не хотела брать их на свой счет. Дело в том, что они были дочери умершего коллежского советника, следовательно в некотором роде дворянки, а он только купец.
Что касается Брагина, хотя он зарычал, как бульдог, на извещение экзекутора об отъезде за границу директора и его жены, но на другой день явился на станцию, с глубоким поклоном этому самому директору и букетом цветов его супруге. Он не только не был пьян, но был прилизан, причесан и в свежем вицмундире. Он и экзекутор были между собою приятели и любили вместе выпить. Они жили, что называется, душа в душу, то есть рука руку мыли. Оттого Брагин и получил извещение от экзекутора об отъезде директора за границу.
– Сюда, сюда, ваше превосходительство, сюда пожалуйте! – твердили взапуски экзекутор и Брагин, приглашая директора на назначенные им места в вагоне.
Директора, кроме родных и знакомых, еще провожал заступавший его место в его отсутствие вице-директор,422 какой-то немец Шлеппе, человек тихий и добрый. Он приехал сюда как для приличия проводить директора, так и для того, что директор давал ему кое-какие наставления, что делать в его отсутствие.
– Да, да, будет исполнено, все будет! – говорил в ответ Шлеппе.
Поговорив с ним, директор обратился к Брагину: «А вы, Брагин, не забудьте дела, которые я вам поручил…»
– Как можно забыть, ваше превосходительство? Сделаю все, все, до дела Лязгина включительно…
– Да, дело Лязгина… Да, да, – прервал директор, – ведь я вам его передал?
– Как же, ваше превосходительство, оно у меня: Лязгину назначено двести рублей на командировку, да прогонных по чину. Бумага у меня готова…
– Так Иван Богданович подпишет мои распоряжения, офицер получит деньги и отправится… Да… да… Что еще я хотел сказать? – торопился директор.
– Пойдем скорее! Мы опоздаем! – говорила между тем директорша и наскоро отдавала горничной разные мелкие вещи для размещения их в вагоне и в то же время прощалась с родными и знакомыми.
– Adieu, ma ch`ere
1, – кричали ей разные голоса, – пишите чаще! Прощайте! До свиданья!
– Да, да: я еще что-то хотел объяснить: да как в этой суматохе объяснишь!..
– Прощайте, прощайте!..
– А вам, Петр Петрович, – обратился директор к экзекутору, – я еще на квартире сказал, что без меня делать… Еще что-то я хотел сказать… – говорил растерянный директор.
– Слушаю, ваше превосходительство, все будет сделано, – твердил, как сорока, экзекутор.
Курьер между тем принес квитанцию на багаж, сдачу и подал директору.
– Так прощайте, до свидания! – сказал директор, подав руку только вице-директору и своим родным.
– Прощайте, ваше превосходительство! – кричали все.423 – До свидания! – повторили директор и жена его, высовываясь из вагона и кивая головой всем и каждому.
Больше всех юлил Брагин, подавая свой букет директорше и целуя ей руку, а директору отвешивал глубокие поклоны.
– Прощайте, счастливого пути вашему превосходительству и скорого возвращения!
– До свидания, до свидания! – раздавалось из вагона.
Поезд тронулся и ушел.
Родные и знакомые разъехались. Вице-директор уехал к себе, Брагин и экзекутор, рука в руку, пошли вместе.
– Теперь мы покутим! – сказал Брагин. – Директор, слава богу, уехал, а этот вице-директор, Иван Богданович, мякушка!
– И то мякушка: ты правду сказал! И ленивый какой – ужас! Плохо не клади бумаги, где стоит вице-директор – сейчас подпишет.
Брагин усмехнулся.
– Пойдем-ка лучше в место злачное и покойное, где ни печали, ни воздыханий… Туда, знаешь, на угол! – сказал он.
– Хорошо, да только мне надо забежать в департамент: там у меня дело есть, надо распорядиться!
– И мне нужно на часок-другой домой: у меня ведь бумаги о Лязгине не готовы, хоть я и сказав директору, что написал их. Пожалуй, завтра Иван Богданович спросит.
– Лязгин то и дело бегает к казначею: ждет не дождется, когда получит деньги.
Оба засмеялись.
– Так часа через два мы там опять… – сказал Брагин. – Знаешь?
– Знаю, знаю! – с усмешкой отозвался экзекутор, и приятели разошлись, чтоб в скором времени опять сойтись в трактире.
– --- Какой же вывод сделать из всего этого? – Ровно никакого.
Прошел один, другой и третий май месяцы… Их сменили летние жары, потом осенние непогоды, зимние морозы и так далее. Дом стоит все на том же месте. Надо424 начать сначала: с голубей, воробьев и кошек. Первые вывели новое поколение, кошки тоже обзавелись котятами. И те и другие вели между собою войну: кошки учили котят гоняться за голубями и воробьями, а воробьи и голуби, в свою очередь, так же как и прежде, перелетали на другую крышу.