Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения
Шрифт:
62. Признав, что обстоятельства сложились для него согласно его желанию, он надумал, что следует обратиться и к архипастырю Церкви, сначала приступая к нему не сурово и надменно, а скорее униженно и льстиво. Когда же, побеседовав с ним наедине и испытав его всякими низкими средствами, увидел в нем не только непокорного, но и истиннейшего глашатая правой веры, который, мало этого, даже сам осыпает его немалыми упреками, как врага Божия, и порицает его адскую [466] дерзость, тогда он отступает от божественного мужа, намереваясь опять с большим приготовлением вступить в беседу с ним и вместе со всеми [своими] противниками.
466
Греч.– «подземную»; в других рукописях – «новую».
63. Однажды он собирает к себе всех иереев и монахов, между ними самого божественнейшего патриарха и великого Феодора. Восседая с удивительной надменностью в окружении защитников нечестия и единомышленников злодеяния, безумный начал кощунствовать бесстыдными устами и издеваться над поклонением
Обращение православных архиереев к императору-иконоборцу
64. Но божественное собрание отцов, не смутившись ничем этим и не придавая никакого значения тому, что тиран имеет много пособников, обличало его пустословие и опровергало неразумное его учение многими свидетельствами из Божественных Писаний, называя ниспровержением правого догмата и отрицанием сошествия к нам Господа это ложное и пагубное учение, действительно заключающее в себе безмерную нелепость и негодность. «Ибо если, – говорили они, – мы отречемся от почитания святых икон, то тща убо вера наша, тще проповедание (1 Кор. 15:14). Напрасно и древние отцы предали нам Божественное; напрасно погибнет вся наша деятельность и добродетель, познание Божественного и все вместе. Если отвержение Господней иконы приводит не только к отвержению заповедей Божиих, но и прежде икон – к отвержению Самого Сына Божия, Который, пребывая с нами в общении плоти, соделался человеком подобно нам и явил нам черты Своего Божественного образа, то ты, не знаю почему, отрекшись от Него, не только самому себе задумал величайшее зло, но и души многих простейших людей привел к подобному падению, чтобы еще более явным стало твое злодеяние. Даже только принимать участие с вами как таковыми в этом собрании мы почли бы для себя весьма непристойным; ибо божественный Давид да скажет с нами ныне, что не должно сидеть с сонмом суетным и с законопреступными не внити и церковь лукавнующих не посещать или не сходиться в ней (Пс. 25:4–5)». И так отцы такими словами, сообща и единодушно, с первого же раза опровергли учение отступника, обличив тем его великую ложность и негодность.
65. Но отец наш Феодор не желал успокоиться, пока не выкажет большую и отличнейшую смелость и пока в конец не ниспровергнет все намерение гордеца и всякий помысл, явный и тайный; будучи между собравшимися первым по силе слова и добродетели, он приступил к этому с величайшей твердостью мысли и смелостью в словах.
Речь преп. Феодора к императору-иконоборцу
66. [Col. 176] «Император! Как это ты дерзнул возмущать и расстраивать Церковь Божию, пребывающую в мире? Неужели тебе не пришло на ум и не удержало от твоего намерения то, что случилось с прежде тебя бывшими гонителями, имена которых ты уже упомянул? Когда они поступали подобно тебе и бесчестили святые иконы, они понесли нельзя и сказать какое тяжкое наказание, оставив притом увековеченным в письменах злодеяние, с коим жили. Давнее и в продолжение долгих времен открыто выражавшееся почитание божественных икон, неизменное исповедание этого богоносными отцами и их согласие разве не убеждают тебя, поборник новых догматов, отказаться от этих последних как негодных и зловредных и избрать лучшие, признаться в своем заблуждении и познать истину? Разве не слышал ты, что пишет блаженный Павел в Послании к Тимофею? Думаю, что ты когда-то знал это, хотя теперь и выбросил из мысли. Аще ли кто инако учит и не приступает к здравым словесем и учению еже по благоверию, разгордеся таковое слово, обольщаясь пустым и занимаясь словопрениями (1 Тим. 6:3–4), к совращению слушателей. И в другом месте он [говорит]: завещай не инако учити, ниже внимати баснем безконечным и пустым стязаниям (1 Тим. 1:3–4), которые отклоняют их от правого пути и ниспровергают Божие строение, еже в вере (1 Тим. 1:3–4).
67. Это именно и случилось с тобой самим, который склонил свой ум к тлетворным речам и, увы, дерзнул назвать святые иконы идолами, как к какой-нибудь крепости, прибегая к древнему Закону и оттуда извлекая для себя доказательства, что не следует ни благоговеть, ни воздавать какую бы то ни было честь твари, или рукотворенному, или какому-нибудь иному из изображаемых предметов. Но, во-первых, тебе, император, нужно было принять в соображение, что с пришествием благодати Закон отменен; соблюдать его теперь было бы совершенно нелепо; иначе мы должны бы обрезываться и субботствовать и исполнять все прочее, что написано, дабы не казалось, что мы соблюдаем Закон наполовину. Потом [нужно] иметь в виду и то, что Закон был дан для людей, только что вышедших из Египта и имевших наклонность подражать обычаям египтян. А египтяне между всеми народами, создавшими идолов, были самыми злосчастными, распространяя почитание на самые мерзкие сравнительно с другими предметы. Поэтому, давая Закон людям, воспитанным в среде их, пророк и запретил подобие всякого вида (Исх. 20:4; Втор. 4:16–19 и др.), как очень склонным к обольщению и жадно стремившимся к рукотворенному.
В Своем воплощении Бог показал подобие Своего славного образа
68. [Col. 177] Но пришедшая к нам благодать избавила от всего этого и привела к лучшему и гораздо более достойному почтения. Ибо что выше и славнее, чем то, что предвечный и непостижимый Бог явился нам во плоти и всем показал подобие Своего славного образа?
Лучше же сказать, чтобы объяснить тебе это с самого начала, когда Творец наш и Бог, создавший человека для добра, увидел, что он, низвергнут грехом и лишился того, что было в нем по образу [Божию], то Сам благоволил по неизреченному Домостроительству принять нашу плоть, чтобы и павшего воздвигнуть, и испорченную красоту образа преобразить. Поэтому, усвоив Себе все наше естество, Он сохранил неслитными свойства обоих естеств, именно Божеского и человеческого, при неизреченном соединении и смешении их. Этим самым Он дал нам [основание] оказывать честь, благоговение и поклонение образу Его святой плоти, дабы мы на иконе самыми глазами видели чудо Его Домостроительства и вместе с тем от изображения Христа на иконе обращали умственные взоры к мысленному и не имеющему формы образу Божию, непрестанно стремясь к Нему и не совращаясь ничем земным.
Божественный образ
69. А чтобы мы с точностью знали Божественный образ, Сам Спаситель наш, облекшийся в него, напечатлел и изобразил вид Своего лика, приложившись им к убрусу, и послал его к Авгарю по его просьбе. Это был верующий муж, начальник Эдессы. Прикоснувшись к этому Божественному изображению, он познал неизреченную его силу и ясно поведал всем благодать, исцеленный таким образом от долгой и неизлечимой болезни, которой был одержим, и получив облегчение как телесное, так и душевное. И Лука, составивший Святое Евангелие, начертав икону Господа, оставил потомству многоценный труд. Также весьма многие другие из живших после, изобразив многие из святых икон, сохранили повсюду письменно засвидетельствованным почитание их. И нет ни места, ни страны или где-либо и какого бы то ни было жилища, где бы ни воздвигались открыто иконы, потому что это дело для всех священно и благодаря времени и своему достоинству стало почтенным. Итак, почитание икон, проповеданное в течение восьмиста и более лет, утвержденное всеми и распространившееся вместе с христианством (так как то и другое, христианство и изображение на иконах, сочеталось вместе), ты теперь решился в короткое время и по одному только капризу твоей воли уничтожить и бесчестно насмеяться над тем, что достойно чести.
Разница между иконой и идолом
70. И ты не убоялся самого спасительного имени, а назвал божественные и святые иконы идолами (о, невежественное непонимание слов!). Откуда и от кого ты научился этому? [Col. 180] Или кто преподал тебе, что название иконы и идола есть одно и то же? Так не рассуждал никогда ни один из божественных отцов; кроме того, это не соответствует и самому делу. Ибо как [может быть это], когда они невыразимо много разнятся между собою не только по наименованию, но гораздо больше и по сущности их первообразов? Именно, идол есть и называется так, когда представляет собою подобие демона или чего-либо иного, что постыдно боготворили эллины, то есть гнусное [подобие] гнуснейшего, негоднейшее негодного. Ибо какова причина, таково, конечно, и производное от нее; чей первообраз мерзок, того и производное не менее отвратительно. Первообраз же иконы достоин почитания, ибо она изображает черты какого-либо святого или даже Господа святых, и изображение на доске достойно созерцания. Тогда как это последнее есть действительно изображение истины, то [первое] есть подобие лжи и обмана. Так и понималось сведущими относительно этого различие имен: идолом они называли ложное изображение, иконой же – подобие чего-либо истинного.
Икона и Крест
71. Если же вы, император, отвергаете чествование иконы, а крест считаете достойным почитания, то я, во-первых, не могу понять этого, потому что почитание той и другого неразрывно соединены вместе (ибо вместе икона и вместе крест, поскольку явление Господа сообщило славу обоим), а вами теперь одно из двух выделяется: одно получило лучший жребий, другое же выброшено и отвергнуто. Затем я спрошу тебя, о истолкователь Ветхого Писания: каким образом Закон называет крест достойным проклятия (ибо говорит: проклят есть висяй на нем – Втор. 21:23), а ты, воздавая ему почитание, тем самым дозволяешь себе неуважение к Закону? Лучше сказать, ты становишься виновным в двух противоположных действиях, когда не вполне согласуешься с Законом, коего, однако, ты неизменный страж, и в таком случае наполовину согласуешься с нами, коих решил всячески преследовать. Так как ты надумал быть нечестивым, то тебе следовало бы не исповедовать ни креста, ни иконы, чтобы таким образом поступать последовательно с самим собой и как прилично стражу Закона. Но противно здравому смыслу такое нечестие, которое побивает само себя и отдаляет от всего хорошего тех, кем овладевает. И ты сам, однажды пленившись им, совсем не размыслил о том, что должно, послушавшись единственно льстецов, кои стараются привлечь твое расположение, говорят угодное и преследуют только приятное и скоропреходящее.
72. Мне также приходится удивляться, как вы позвали нас на суд, имея такие мысли и намерения. Кто же будет судьей между обеими сторонами? Кто произнесет приговор о том, какая победила, если все наперед преданы вам и преклонились пред властью из страха наказаний? Ибо угрозы и муки ожидают тех, кто не действует заодно с вами. [Col. 181] Прекрасно сказал некто из прежде нас бывших, что первое благо – полный разрыв с вами, назвав при этом еретиков зверями в человеческом образе и слова их и нравы тлетворными и пагубными, поэтому следует как можно больше уклоняться от них и, если возможно, даже не сходиться с ними [467] . Итак, с такими людьми какое-либо собеседование не только излишне, но и прямо вредно».
467
Св. Игнатий Богоносец. Послание к смирнянам, 4; ср.: Послание к ефесянам, 7.