Томас Пейн
Шрифт:
Эти два вопроса касаются различных предметов: первый касается существования бога, второй — его атрибутов. Разум может открыть одно, но совершенно не в состоянии открыть всю совокупность других.
Я не помню ни одного места в книгах, приписываемых так называемым апостолам, где давалось бы какое-нибудь представление о том, что такое бог. Писания эти в большинстве своем противоречивы, а предмет, о котором они трактуют, — мучительная смерть человека на кресте — больше подходит мрачному гению монаха, [укрывшегося] в келье, который их, возможно, и написал, чем любому человеку, дышащему свежим воздухом мироздания.
Единственный
ИСТИННАЯ ТЕОЛОГИЯ И ТЕОЛОГИЯ СУЕВЕРИЯ
Что же касается христианской системы веры, то она представляется мне разновидностью атеизма — каким-то религиозным отрицанием бога. Она исповедует веру скорее в человека, чем в бога. Она представляет собой смесь, состоящую главным образом из человекобожия [manism] с небольшой добавкой деизма, и столь же близка к атеизму, как сумерки к темноте. Между человеком и его создателем она помещает нечто непроницаемое, именуемое искупителем. Посредством этого она производит религиозное или иррелигиозное затмение света, подобно тому как луна, помещая свое непроницаемое естество между солнцем и землей, производит солнечное затмение. Вся орбита разума оказалась вследствие этого затемненной.
В результате такого затмения все оказалось перевернутым вверх дном и предстало в превратном виде. Среди переворотов, которые религия столь волшебным образом произвела, был и переворот в теологии.
То, что ныне называется натуральной философией и охватывает весь круг наук, в котором астрономия занимает главное место, есть изучение деяний бога, силы и мудрости божьей в его творениях и является истинной теологией.
Что же касается теологии, изучаемой ныне вместо нее, то она — изучение человеческих мнений и фантазий относительно бога. Она изучает не самого бога в его трудах, а труды и писания людей [о боге]. И отнюдь не наименьшим из того ущерба, какой принесла миру христианская система, было то, что она предала первоначальную и прекрасную систему теологии как прекрасную невинность муке и позору с тем, чтобы очистить место кошмару суеверий.
Книга Иова и 19-й [18-й] псалом, которые даже церковь признает более древними, чем это явствует из хронологического порядка, в котором они расположены в Библии, представляют собой богословские речи, согласующиеся с первоначальной теологической системой.
Их содержание доказывает с очевидностью, что изучение и созерцание дел творения и проявляющихся в них силы и мудрости бога составляли значительную часть религиозного благочестия того времени, когда они были написаны, и это набожное исследование и созерцание привело к открытию принципов, на которых основано то, что ныне именуется науками. А благодаря открытию этих принципов существуют почти все искусства, способствующие удобству человеческой жизни.
Каждое основное искусство имеет в качестве своего родоначальника какую-либо науку, хотя человек, механически
Христианская система лжет, называя науки человеческим изобретением; человек лишь применяет их. Каждая наука имеет в своей основе систему принципов, столь же прочных и неизменных, как и те, которыми регулируется и управляется Вселенная. Человек не может создать эти принципы; он может только открыть их.
Например, каждый, кто смотрит в календарь, видит, когда произойдет затмение, и знает также, что оно неизбежно происходит согласно указаниям календаря. Это показывает, что человек знаком с законами движения небесных тел. Но если какая-нибудь церковь на свете станет утверждать, что законы эти — человеческое изобретение, это было бы хуже, чем невежество.
Невежеством или чем-либо еще худшим было бы утверждать, что научные принципы, с помощью которых человек получил возможность вычислить и предсказать, когда произойдет затмение, изобретены людьми. Человек не может изобрести вечное и неизменное, а научные принципы, которые он использует для этой цели, должны быть и необходимо являются столь же вечными и неизменными, как и законы движения небесных тел. Иначе их нельзя было бы использовать, как их используют, для определения времени затмения и его степени.
Научные принципы, которые человек использует для предсказания затмения или чего-либо еще, относятся к движению небесных тел и содержатся главным образом в той части науки, которая называется тригонометрией или наукой о свойствах треугольников. В приложении к изучению небесных тел она именуется астрономией, в приложении к управлению судами в океане — навигацией, к построению фигур при помощи линейки и циркуля — геометрией, к созданию планов зданий — архитектурой, к измерению земной поверхности — топографией. Наконец, она — душа науки; она — вечная истина, содержащая в себе математическое доказательство того, о чем говорит человек, и полный объем ее применения неизвестен.
Можно сказать, что человек способен сделать или начертить треугольник, и потому треугольник — человеческое изобретение.
Но треугольник, будучи нарисован, есть не что иное, как изображение принципа, очертание, которое делает этот принцип доступным глазу, а через него и уму. Иначе он непостижим. Треугольник создает принцип не более чем свечка, внесенная в темную комнату, создает стулья и столы, которые до того были невидимы. Все свойства треугольника существуют независимо от чертежа и существовали до того, как был вычерчен или мысленно представлен человеком какой-либо треугольник. Человек участвует в образовании этих свойств или принципов не более, чем в создании законов движения небесных тел, и посему одно должно иметь столь же божественное происхождение, как и другое.
Точно так же можно утверждать, что человек может сделать механический инструмент, именуемый рычагом. Но принцип действия рычага отличен от самого рычага и будет существовать, даже если самого рычага не будет. Он привходит в инструмент после того, как тот сделан, и инструмент поэтому не может действовать иначе, чем он действует. И все усилия человеческой изобретательности не могут заставить его действовать иначе. То, что человек во всех подобных случаях называет действием, есть не что иное, как сам принцип, ставший доступным для чувств человека.