ТОП сериал 1978
Шрифт:
Так что менять «своих бюрократов» на чужих, я категорически не собирался. А значит, за них мне предстояло побороться. Тем более, что в данном случае будущее увольнения дедушки Кравцова, в общем-то, должно будет произойти по моей вине. А кого уж там КГБ поставит на его место, и смогу ли я наладить столь доверительные отношения с новым соглядатаем, это фиг знает. Поэтому следуя народной мудрости — не менять шило на мыло, товарища Кравцова необходимо было оставить. О том, как это лучше сделать, ещё предстояло подумать, а пока я решил собеседника поддержать:
— Хорошая новость.
—
— Хорошо говорю, что тебя уволят.
— Это чем же?
— Ко мне работать пойдёшь. Будешь моей правой рукой!
— Чего?
— А чего не так? Будешь работать на меня!
— Ты… Ты… — аж задохнулся от негодования собеседник, но потом взял себя в руки и спокойным тоном констатировал очевидное: — Меня ещё не уволили.
— Ну, так это дело времени. Ты же сам сказал, что уволят. Так чего ждать? Пиши заявление и увольняйся, — резонно высказался я и, зевнув, с ленцой в голосе предложил: — Десять тысяч рублей в месяц тебя устроит?
— Кхе, кхе, кхе, — мгновенно закашлялся моя правая рука. — Ты… Ты… кхе… кхе…
— Вижу, что согласен.
— Нет, кхе… кхе, — замотал тот головой. — Я ещё не на пенсии, кхе… кхе…
— Это дело времени, — отмахнулся работодатель, стуча по спине сотруднику.
Наконец тот вдоволь накашлялся и, вновь помотав головой, произнёс:
— Ты Васин советский человек, а ведёшь себя буржуй — как барин какой-то. Что это за зарплаты такие — десять тысяч? Ты совсем уже сбрендил?
— Гм…
Действительно многовато предложил. Особенно если учесть, что в этом времени зарплата товарища Брежнева со всеми надбавками составляет около тысячи рублей в месяц.
Моё молчание Кравцов воспринял как согласие с его тезисом о недопустимости барства.
Он ещё пару раз кашлянул и нравоучительно заметил:
— Вот и думай следующий раз, что предлагаешь. И кому, ты это предлагаешь.
— Да я так, — пожал я плечами, — из уважения.
— Об этом потом мы с тобой поговорим, — отмахнулся он. — Сейчас ты мне скажи, когда записывать собираешься?
— Пока не решил.
— Ну, так решай по быстрее. Мне знать надо.
— На кой?
— На той! — передразнил он.
Я хмыкнул, продолжая вопросительно смотреть на своего сотрудника.
Тот, понимая чувство такта и чувство ранга перед вышестоящим барином-работодателем, не стал тянуть время, а рявкнул:
— На «Ласточку» поплывём вместе! Вот зачем мне нужно знать! Ведь ты же обещал песню записывать песни вместе с дочкам американского посланника?
— Обещал, что они что-нибудь споют. Но Вы то зачем поплывёте? — вновь не понял я.
— А затем Васин, — хмыкнул Кравцов, и пристально посмотрев мне в глаза, холодным тоном отчеканил, — что я не хочу, чтобы на студии звукозаписи ты сделал с американками то, что сделал с немкой при аналогичных условиях!
Глава 8
Песня — это когда слова положили на музыку. Современная песня — это когда положили и на музыку, и на слова.
Дальнейшие события понеслись галопом. Зашёл к маме, ещё раз успокоил её, частично пересказав результаты переговоров, чмокнул в щёчку и сказал, что по делу государственной важности, на пару дней переселяюсь на «Ласточку». Она попросилась было переселиться со мной, но я категорически отверг эту идею, сославшись на то, что всё время буду в студии, и она меня всё равно не увидит.
Затем пошёл рекрутировать на подвиги своих детишек в лице рыжухи и друга Севы.
Как и ожидалось, застал их в спортзале, что был оборудован, по моему требованию, на третьей палубе в одной из рекреаций. Именно тут все мои курсанты должны были ежедневно тренироваться два раза в день. В связи с тем, что помещение было относительно небольшое, весь коллектив был разбит на группы с индивидуальными часами посещения.
Сейчас тут, кроме влюблённой парочки были и другие люди в количестве двадцати человек. Кто-то поднимал штангу, кто-то качал пресс, кто-то прыгал со скакалкой, а кто-то отжимался.
Когда я вошёл, народ мгновенно перестал упражняться и в ожидании приказов уставился на меня.
— Здравствуйте товарищи. Продолжайте упражнения, — сказал я, протягивая руку спешившему ко мне бывшему сторожу пионерского лагеря, а ныне моему второму помощнику — начальнику по режиму Якову Евсеевичу Корнееву.
Тот быстро поздоровался и доложил о настроениях курсантов. Оказалось, что все бодры, веселы и ждут, не дождутся, когда мы дойдём до Кубы и приступим к съёмкам.
— Вот только шепчутся заразы, — сквозь зубы процедил помощник.
— О чём? — не громко поинтересовался я.
— Тебя обсуждают. Точнее, — он кашлянул, — твои любовные дела.
— Ах, вот оно как, — хмыкнул я, прикидывая, что мне в этом случае лучше сделать. А потом спросил: — А что, у них есть свободное время на то, чтобы всякие нелепые слухи обсуждать?
— Вас понял! — молниеносно среагировал помощник, а потом хищно и злобно обведя взглядом ничего неподозревающих актёров, процедил:
— Ну, я, блин, вам устрою режим! Мало не покажется!
— Правильно, — похвалил я его за смекалку и поведал о том, что отплываю на другой корабль, и что пару дней меня не будет. — Так что вы тут будете за главного. И с ними построже. Скоро уже Куба и наш коллектив должен быть готов встретиться с новым миром и не растеряться. Он должен быть морально устойчив как никогда. Мы не имеем права упасть в грязь лицом перед зарубежными коллегами из-за каких-то нелепых слухов!
Яков Евсеевич полностью разделял мои мысли высказанные вслух, и нехорошо прищурившись вновь зыркнул на курсантов.
«Н-да, весёлая жизнь у них теперь начнётся, — посочувствовал страдальцам я. А потом нелогично позлорадствовал: — Ну и хорошо. А то, ишь, разболтались. Начальство, понимашь, им обсудить надо».
Попрощался с помощником, пожелал тому удачи и пошёл к косящимся на меня друзьям.
Быстро описал им ситуацию и спросил: нет ли желания у них помочь мне с записью?
Спросил ради приличия, ибо ответ прекрасно знал и так. И я не ошибся в своих предчувствиях. Мои детишки не подвели, мгновенно согласившись на любую помощь, какая только будет в их силах. Интересовал парочку теперь только один вопрос: когда отплываем?