Топтатель бабочек

Балакин Андрей В.

– Вообще-то я тебе гостинцев привезла, - заговорила наконец мама Люда, оторвавшись от моего разглядывания: - Думала, дочка голодает в городе.

Я смотрел на нее и не понимал, почему она мне кажется тоже какой-то знакомой и родной. Вроде на дочку не похожа. Даже покрасивей будет, если нарядить нормально.

– Вот стало быть и приехала в город!
– заговорила тороплива мама: - На работу сунулась, а дочка оказывается, уже в другом месте поселилась...

– Отлично!
– кивнул я, пытаясь снять

напряжение: - Первая песня будет про город!

Я уселся и запел, старательно вспоминая текст песни "Этот город".

– Я еще не знаю где на свете, есть такая же весна! Я пожалуй отпущу попутный ветер, и останусь на всегда, с тобою...

– Здорово!
– восхитилась Алиса, и вдруг взглянув на часы, спохватилась: - Я же только маму проводить приходила! Мне надо еще надо на работу сбегать. До конца смены еще три часа! Андрей, развлекай маму! Не обижай.

– Не обижу!

Он быстро обула туфли и убежала в парикмахерскую. Как только цокот каблуков Алисы стих, мама Люда сразу нахмурилась и обернулась ко мне с более серьезным видом.

– Вы прямо значит живете уже вместе?
– недовольно спросила она: - А вы знаете молодой человек, что ей еще 18 лет нет?

– Люда, только не надо вот этого!
– поморщился я: - У нас все серьезно. И ей скоро уже 18 будет. Там и поженимся.

– Людмила Васильевна!
– поправила будущая теща.

– Да ладно из себя старуху строить!
– отмахнулся я: - Тебе сколько самой-то?

– Мне 35 лет, - слегка покраснев призналась мама Люда.

– Если что-то понимаю в математике, то ты сама вообще лет в 16 вышла замуж?
– ехидно спросил я её.

– Тогда время было другое, - сухо ответила мама Люда.

– Да какое там время?
– усмехнулся я: - Ты всего лишь на десяток лет меня старше. Молодая еще. И красивая. Кстати, папочки для нас не намечается еще? Мужика у тебя нет?

– Какой там мужик?
– возмутилась мама Люда: - В деревне мужиков почти нет итак! А еще родственников мужа куча! Попробуй только загулять с кем. Это вам не город ваш! Там у нас все строго. Коровы да свиньи, вот и все мои друзья. Да дочки... Вот младшую там бросила на хозяйстве, а душа не на месте.

– А сколько младшей уже?

– 13 лет!

– Ничего, взрослая девка, управится с коровой. Опять же сама говоришь, строго там у вас.

– У нас-то строго! А вот вы тут слишком свободно живете! Лизонька то мне пожаловалась уже на тебя охальника! Разве можно так девушку юную... это самое. Неужто не можешь сдержать себя? Она еле ходит бедная, ноги подгибаются.

– Что? Серьезно? Жаловалась?
– нахмурился я: - Ладно, буду знать. Мне-то она ничего не говорила... а тут вроде как дело молодое. Опять же весна. Отпуск. Сил не меряно.

– У тебя то не меряно, а ей потом весь день на ногах стоять!

–

Ну так замени её! У самой-то мужика лет десять не было? И тебе приятно и ей полегче. Я же не против!
– ухмыльнулся я. И тут же схлопотал пощечину с криком "Ах ты охальник!". А потом маму Люду как заклинило. Она села на стул, потом встала, потом снова села и снова встала, погруженная в глубокий транс тягостных размышлений.

– Да хороший я, хороший!
– сказал я примирительно: - Не надо никуда бежать. И караул кричать. Ну что ты ей-богу? Кстати, старинный русский обычай, если жена слишком молода, то мать её может первое время в постели заменять.

– Врешь ты все ирод бесстыжий! Нет такого обычая!
– сердито ответила мама Люда: - Нечего смеяться надо мной!

– Ладно, давай я тебе песенку спою?

Я схватил гитару и опять воспользовался репертуаром любимого Сюткина.

– Ты, с высоты, красоты своей меня не замечаешь! Но! Ночь придет! И ты узнаешь. Пускай сегодня я никто, но... дай мне хоть один шанс, и ты поймешь, я то что надо!

– Охальник и песни твои охальные!
– резюмировала мама Люда. Я набросился на нее с поцелуем, сжимая в объятиях.

– Нет!
– пискнула она вырываясь: - Дурак! Я не могу стоять поперек дочери! Ты что творишь? Морда бесстыжая...

– Так никто и не говорит, про поперек!
– зашептал я возбужденно: - Давай повдоль! И дочке полегче и тебе радость... Я же не собираюсь её бросать?

Люда вдруг обмякла и престала сопротивляться. Через час, мы уже просто отдыхали на смятой постели.

– Ирод!
– проворчала она, косясь на меня: - Вот же попался блудник моей доченьке. Грех-то какой...

– Да грех-то с орех! А радость с арбуз!

– То-то и оно что с арбуз!
– вздохнула мама Люда, погладив себя по животу: - А ну как опять ребеночек будет у меня? Стыд-то какой? Придется из деревни-то бежать!

– А правда, чего тебе старость раннюю в деревне искать? Не надоело чай коровам хвосты крутить?
– погладил я её по голове: - Давайте в город перебираться все?

– Совсем ополоумел? Мне теперь с глаз дочки беги куда подальше!

– Вот еще! Ты за нее подхлопотала. Делов-то? Помогла ей. Нечего было жаловаться...

– Ирод!
– ткнула меня Люда в плечо кулаком: - Если ты с ней так-то... то правильно жаловалась! Все тело вон болит у меня, после ласок твоих.

– Где болит?
– поинтересовался я. Она показала на грудь.

– Вот здесь больно теребил! Синяк может будет.

– А дай подую и все пройдет! Или лучше поцелую...

Я начал нежно нацеловывать грудь Люды. Та смутилась и вдруг встрепенулась.

– Хватит уже этого бесстыдства! Дочка скоро явится! Быстро одевайся ирод! И нишкни! Только попробуй ей что разболтать!