Торквемада и испанская инквизиция
Шрифт:
Некоторые поспешно делают вывод о лицемерии кодекса священников. Да, имело место и лицемерие, и проявлений его было множество, ибо подобная система является поистине рассадником притворства. Тем не менее, сама система не была лицемерной. Она была искренней – ужасно, трагически и пылко искренней самой безнадежной, нестерпимой и бесповоротной искренностью – искренностью фанатика, не знающего чувства меры и искажающего человеческие представления до такой степени, что человек со спокойной совестью полагает коварство, обман и вероломство вполне позволительными в отношении своих сограждан, если сочтет это своим долгом.
Источником зла была доктрина спасения избранных, которой придерживались неукоснительно и искренне. Торквемада, как и всякий другой инквизитор, мог подписаться под словами, которые вдохновенный поэт вложил в уста Филиппа II:
Еретика, в костре горящего,Кровь и потДля поля, прежде тощего,Росой божественной течет.( Альфред Теннисон. Драма «Королева Мария», акт V . сц. I ).И он произнес бы эти слова со спокойствием и твердым убеждением, что провозглашает непреложную истину, которой следует во исполнение своего долга перед людьми и Богом. Всему содеянному Торквемада мог найти предписания в Библии. Было ли сожжение надлежащей смертью для еретиков? Ответ на этот вопрос он находил, как мы увидим, в устах самого Христа. Должна ли конфисковываться собственность еретиков? Эймерико и Парамо указывают на изгнание Адама и Евы из Эдема как на следствие их непослушания – первой из всех ересей – и спрашивают вас, разве не было это конфискацией? Надлежит ли носить позорящее одеяние обвиненным в малейшей ереси или тем, кто раскаялся? Парамо ответит на это, что Адам и Ева облачились в шкуры после своего падения, и сделает вывод, что это – соответствующий прецедент для позорящего санбенито.
И так далее: Моисей, Давид, Иоанн Креститель и сам милосердный Спаситель, оказывается, представляют доводы, выгодные инквизиторам, доводы, которые ошеломляют вас своей неуклюжестью и абсурдностью. Вы перестаете удивляться тому, что перевод Библии запрещен, хотя это и препятствует ее изучению. Если те, кто изучал теологию, могут интерпретировать ее столь экстравагантно, до чего могут дойти необученные?
Но давайте приступим к рассмотрению кодекса Торквемады.
«Инквизиторы, назначенные в епархии, города, деревни или прочие места, где до сей поры не было инквизиторов, должны, предъявив прелату главной церкви и губернатору района предписания, подтверждающие их полномочия, созвать всех жителей и собрать клир, вывесив для этого прокламации с указанием воскресенья или праздничного дня, на который назначен всеобщий сбор верующих в кафедральном соборе или в главной церкви прихода для слушания «проповеди веры».
Произнести эту проповедь следует поручить отменному проповеднику или тому из инквизиторов, которого сочтут лучшим. Цель проповеди – доходчивое изложение полномочий, прав и намерений инквизиторов.
По окончании проповеди инквизиторы должны приказать всем правоверным христианам выйти вперед и присягнуть на кресте и Евангелии поддерживать Священную инквизицию и ее представителей и не чинить им препятствий прямо или косвенно в осуществлении их миссии.
Отдельно к такой присяге надлежит привести губернатора и прочих высоких должностных лиц, что должны засвидетельствовать нотариусы инквизиторов».
«После проведения упомянутой церемонии инквизиторы приказывают властям обнародовать предостережение об осуждении упорствующих и тех, кто подвергает сомнению могущество Святой палаты».
«Далее инквизиторам надлежит опубликовать эдикт, дарующий срок амнистии от тридцати до сорока дней (на усмотрение инквизиторов), чтобы все впавшие в грех ереси или вероотступничества могли раскаяться в своих грехах, причем гарантией искренности их покаяния будет разглашение всего, что они знают или помнят не только о своих собственных грехах, но также и о грехах других: и тогда их раскаяние должно быть с благосклонностью принято.
На раскаявшихся грешников накладывают искупительную епитимью, но их нельзя предавать смертной казни или подвергать конфискации имущества, никто не смеет взимать с них штраф, кроме инквизиторов, которые, принимая во внимание положение кающихся грешников в обществе и тяжесть грехов, имеют право наложить на них определенный денежный штраф.
Что касается милосердия и отпущения грехов в случаях когда Их Величества сочтут это справедливым, – монархи отдают распоряжение вручить указанному лицу охранную грамоту, скрепленную королевской печатью; упоминание об этом праве монархов должно содержаться в публикуемом эдикте».
Из содержания последнего параграфа становится вполне очевидным, что эдикт о милосердии был опубликован по настоянию королевской четы и что он не был (как утверждает Гарсиа Родриго) особой милостью, исходящей от Святой палаты.
«Самодоносчики должны представлять свои признания в письменном виде инквизиторам и их нотариусам в присутствии двух-трех свидетелей из числа официальных представителей инквизиции или других уполномоченных лиц.
После того, как инквизиторы поставят свои подписи на этом признании, кающимся грешникам разрешается принести официальную присягу, подтверждающую искренность их показаний не только в отношении их собственных проступков, но и в отношении всех тех, о ком они знали или о ком могли спросить инквизиторы. Их следует спросить, в течение какого времени они придерживались обрядов иудаизма или грешили против веры каким-либо другим образом, в течение какою времени они предавались ложной вере, о чем теперь сокрушаются, и случалось ли им присутствовать на соответствующих церемониях. Далее следует расспросить об обстоятельствах этих проступков, из чего можно убедиться, являются ли признания искренними. С особым пристрастием следует выяснить, какие молитвы на этих церемониях читали, где все это происходило, кто обычно присутствовал вместе с ними, когда проповедовались законы Моисеевы».
«Самообличители, добивающиеся прощения Святой матери-церкви, должны принародно отречься от своих заблуждений; на них надлежит прилюдно наложить епитимий и принятие отречений втайне, если только грех не проявляя, насколько возможно, по отношению к ним милосердие и доброту, не забывая о справедливости.
Инквизиторам не следует осуществлять наложение епитимий и принятие отречений втайне, если только грех не был совершен в полной тайне ради сохранения жизни кающегося и если разглашение тайны может создать угрозу его жизни; только в этом случае инквизиторы могут тайно отпускать грехи».
Льоренте утверждает, что разрешение отпускать грехи после тайного наложения епитимий стало обильным источником золота для римской курии, ибо тысячи людей обращались к папе за тайной исповедью и тайным отпущением, получая папскую грамоту в качестве свидетельства об отпущении грехов.
Публичное отречение было наказанием, предусмотренным для тех, кто своими речами или поведением вызывал подозрение в ереси – например, уклонялся от установленных правил общения с преданными анафеме.
Подозрение, которое могло пасть на человека, квалифицировалось по одной из трех категорий: легкое, сильное и тяжелейшее. На практике отречения требовали во всех трех случаях в равной степени, но меру наказания назначали, исходя из степени подозрения. Упомянутое отречение должно было происходить в церкви при большом стечении народа. Подозреваемых – подобно всем наказанным или приговоренным к сожжению за ересь – выводили на специальное возвышение, чтобы их могли видеть все собравшиеся. Инквизитор зачитывал догматы христианской веры и перечень основных прегрешений против нее, делая особое ударение на тех, в которых подозревались обвиняемые и от которых они обязаны были отречься, возложив руки на Евангелие.
Тех, кто попадал под легкое подозрение, предостерегали, что при повторном заблуждении они будут преданы в руки светских властей для наказания. С этим предостережением и наказанием в форме постов, молитв или паломничества их отпускали.
Тех, на кого пало сильное подозрение, предостерегали подобным же образом и, кроме того, отправляли на некоторое время в тюрьму, после чего подвергали тяжелой епитимье – такой, например, как совершение паломничества или стояние в течение нескольких дней у дверей главной церкви или возле алтаря на праздничной мессе в кандалах (но их не следовало осуждать к ношению санбенито, ибо, вообще говоря, они не являлись еретиками).
Тот, кто попадал под тяжелейшее подозрение, подлежал освобождению от наложения отлучения, если его преступление не могло пройти безнаказанным (чтобы уменьшить его страдания в мире ином). Его приговаривали к длительному тюремному заключению, после отбытия которого ему предписывали стоять у дверей церкви во время великих празднеств с надетым наплечником грешника, известным под названием санбенито, чтобы все могли узнать о его бесчестии.
После объявления приговора инквизитору следовало предостеречь раскаявшегося в следующих выражениях: