Тормоза для блудного мужа
Шрифт:
Семен взял с телевизора программу передач.
– Глянь, расписание за какой год?
– Это очень старая газета, – ответила я.
Собачкин кивнул.
– Верно. Еще у нее в туалете на бачке валяется гламурный журнал под названием «Мак». Тоже из эпохи египетских пирамид.
Я вышла в коридор, распахнула дверь в совмещенный санузел, увидела журнал и удивилась:
– Он на английском языке!
– И чего? – не понял меня Семен. – Нас интересует дата! Ты когда-нибудь встречала бабу, которая с увлечением листает глянец времен неандерталов? Мода быстро
Я взяла издание и сдула с него пыль.
– Понимаю, куда ты ведешь, Алисы здесь не было несколько лет. Но меня удивляет выбор ее чтения. Навряд ли простая медсестра в совершенстве владела языком Шекспира. Зачем ей покупать «Мак», который издают в Лондоне? В Москве продается российский вариант, он ничуть не хуже иностранного, те же красивые фото, шмотки, статьи про то, как поймать богатого мужа. Еще один немаловажный момент. Заморский журнал стоит намного дороже, чем русский, Алиса не самый обеспеченный человек, зачем тратить лишние деньги?
Семен махнул рукой.
– Не ищи смысла там, где его нет. В случае с женщинами нет никакой логики. Почему они отдают бешеные бабки за сумки? Отстегивают тысячи исключительно за логотип? Купи себе рюкзачок за пару сотен и бегай! Так нет! Тратят не одну зарплату на кусок кожи!
– Это же сумка! – возмутилась я. – А теперь ответь, по какой причине парни приобретают для своих автомобилей колеса за немыслимые деньги? Ну какая разница, литые у машины диски или обычные? Низкопрофильная резина неэкономична, она быстро изнашивается, и, тем не менее, мужчины предпочитают именно ее. Где ваша логика?
– Это же машина! – удивился Семен.
– Нам с тобой не договориться, гусь свинье не товарищ, – вздохнула я, – вернемся к чтиву. Я настораживаюсь, если вижу нечто, не вписывающееся в общую картину.
– Например, журнал на английском языке? – ехидно перебил Собачкин.
– И его тоже, – кивнула я, – но отвлекись от «Мака». Посмотри внимательно на ванную. Она маленькая, тесная, здесь давно не делали ремонта, отсутствует занавеска, а на крючке висят дорогие полотенца. По случайности у меня такие же, я знаю, сколько они стоят. На полуразбитой полочке у потускневшего зеркала очень дорогой набор по уходу за лицом, крем, лосьон и пенка. Спиридоновой такие не по карману. На бортике ванны гель для тела производства Франции, тоже отнюдь не копеечный.
– Не вижу ничего странного, – пожал плечами Семен.
– В обшарпанной ванной элитная косметика, – пояснила я.
– Ерунда, – хмыкнул сыщик, – пошли, осмотримся.
Через полчаса мы сидели на кухне, и Собачкин поинтересовался:
– Твои выводы?
– В квартире давно никто не живет, – ответила я, – хозяйка отсутствует несколько лет.
– Она умерла, – подхватил Собачкин.
– Свидетельства о смерти мы не видели, – возразила я, – скорей уж можно думать об исчезновении, о котором не заявлено. Родственников у Алисы нет, с работы она уволилась, соседи в доме постоянно меняются, в подъезде живут сплошные алкоголики, отсутствия Спиридоновой просто не заметили.
Собачкин посмотрел в окно, за которым сыпал мелкий снег.
– Жил человек, и нету. Словно муха, никому не нужная. Не редкий случай. Знаешь, почему свидетельства о кончине нет? Сбила Алису на улице машина, женщина умерла, не приходя в сознание, документов в сумочке не было, личность не идентифицировали, близкие ее не искали. Тело продержали в морге положенный законом срок, затем кремировали за госсчет, и усе! Грустно.
Я указала на полку над плитой.
– Видишь чашки?
– И чего? – не понял Семен.
– Странно, что ты стал сыщиком, – не выдержала я, – не замечаешь очевидных вещей. Перед тобой четыре кружки. Две дешевые, фаянсовые, с аляповатым рисунком, третья имеет надпись «Больница», она явно принесена Алисой с работы, а вот четвертая из дорогого костяного фарфора, украшена изображением охотничьих собак. На что угодно готова спорить, ее изготовили в Англии. Подобную чашку на рынке не купишь, и стоит она ого-го сколько! Зачем Алисе обзаводиться дорогой посудой?
Собачкин хмыкнул:
– Не усложняй! Небось получила ее в подарок. Главное, Спиридоновой тут нет.
– Мне кажется, здесь обитали две женщины, – продолжила я, – Алиса и еще кто-то. Спиридонова пила чай из дешевой посуды, не делала ремонт, не уделяла внимания интерьеру. Вон на окне вместо занавесок рванина висит. Зато ее подруга была дамой со средствами. Дорогой журнал, гель, английская кружка принадлежат ей. Если мы найдем даму, делившую с Алисой кров, узнаем, что случилось со Спиридоновой. Кстати, вторая жиличка тут тоже давно не появлялась, повсюду пыль, грязь.
– Мы идем по следу Орловой, – перебил меня Семен, – ее здесь нет. Остальное неинтересно.
Я встала.
– Ирина Сметанина пыталась связаться с Алисой. Зачем?
Собачкин достал свою электронную сигарету.
– Хотела с помощью Спиридоновой раздобыть денег на операцию дочери в Германии.
Я обвела рукой убогую кухоньку:
– Откуда у бывшей медсестры тысячи евро? Она совсем нищая. И, тем не менее, Ирина пребывала в уверенности, что Алиса может ей помочь. И к кому направилась Сметанина? К матери Веры. У самой Орловой, лежащей в коме, она ничего не могла узнать. Следовательно, Верочка и Алиса тесно связаны. Спиридонова, по мнению Сметаниной, могла дать ей средства на лечение Сони, вероятно, та бы их взяла у Орловой. Надо поехать к отцу Ирины и поговорить с ним, мне только нужен адрес школы, в которой директорствует Георгий Петрович, думаю, он сейчас на работе, а не дома.
– Не вопрос, – кивнул Семен и взял телефон.
Глава 19
Георгий Петрович был не только директором, он преподавал алгебру, и мне пришлось почти сорок минут сидеть у него в приемной, ожидая, когда прозвенит звонок. Директор привык к незнакомым посетителям, он не удивился, увидев меня, не изменился в лице, услыхав мою ложь про службу в ФСБ, и спокойно спросил:
– Чем могу помочь?
– В вашей школе училась Вера Иосифова. Вы ее помните? Девочка дружила с Ириной, – отчеканила я.