Тот, кто меня купил

Ева Ночь

– Ну, особых распоряжений на этот счёт не было, – разводит он руками. – Девочка учится, живёт, работает. Ждёт тебя, как верная Пенелопа.

– Угу. Днём ковёр ткёт, ночью распускает. – Ладно. Всё сам. Всё сам, – вздыхаю тяжело. После перелёта по-настоящему даже злиться сил не хватает. Хочется в душ и упасть хотя бы на пару часов, но дела не дают расслабиться. Особенно, когда приходится каждый чих проверять.

До вечера мне всё же удаётся и домой, и в душ попасть, и переодеться. Сева как верный страж ждёт меня в машине. У него лицо хладнокровного индейца,

и только пальцы, выбивающие незамысловатый ритм, выдают его то ли волнение, то ли нетерпение. Хотелось бы знать, с чего у него такой мандраж? В сделке купля-продажа я не видел ничего, что могло бы нарушить планы или как-то помешать их реализации.

– Тебе подарить барабан? Будешь долгими зимними вечерами тренироваться.

Моя реплика приводит его в чувство, он лениво откидывается на сиденье и улыбается медленной улыбкой. Такие на баб очень хорошо действуют. Мне лично на его харизму плевать.

– Барабан – это хорошо, – произносит он мечтательно и улыбается ещё шире. – Подумаю над свадебным подарком для тебя, Гинц. Подберу что-нибудь столь же оригинальное и свежее. На долгую память, так сказать.

– Не утруждайся. Если дело выгорит, свадьба будет как скоропалительной, так и скоропостижной.

Я вижу его заинтересованный взгляд. И губы, что складываются в какие-то непроизнесённые слова. Но Сева не даёт им родиться. И это к лучшему. Дурное настроение у меня так и не прошло. Могу быть резок.

В ресторане Сева чувствует себя как рыба в воде. Впрочем, он везде себя так чувствует: расковано, без комплексов, никакого дискомфорта ни от окружающей убогости, ни от контингента людей. Особенно, если рядом есть дамы, Сева цветёт и порхает, распространяя флюиды самца, на которого текут сучки и западают недотроги.

– Официант! – щёлкает он пальцами и делает заказ, одновременно гипнотизируя хорошенькую девушку, что сосредоточенно записывает его предпочтения. Как по мне, так дохлая сова будет вкуснее, чем изыски этой псевдоиспанской харчевни.

Оглядываюсь по сторонам. Кроме нашего, в зале ещё два столика заняты. Явно не аншлаг сегодня.

– Будьте добры, позовите Таисию, – прошу я официантку.

Трепет ресниц. Губу, наверное, до крови прикусила. Судя по всему, в курсе.

– Вас не устраивает моё обслуживание? – пытается строить из себя дурочку.

– Нас всё устраивает. Просто позовите Таисию.

Она испаряется быстро, но Сева успевает пощёлкать языком ей вслед. Да, девушки здесь на подбор. Дядька лишь Черномор подкачал. Стоит в стороне. Ноги колесом. Пузо вперёд. Глазищами сверкает. Испанец, блин.

Она появляется бесшумно и замирает у нашего столика. Ей идёт униформа. Строгий верх с отложным белоснежным воротничком. Идеальный передничек и ноги. Сева прямо слюной капает. Хочется хлопнуть его ладонью по челюсти. Глаз девушка не поднимает.

– Присаживайся, – делаю жест рукой. Она всё так же безмолвно опускается на стул. Примерная ученица. – Посмотри на меня, – приказываю. У меня нет желания повторять по сто раз, а контакт «глаза в глаза», как правило, срабатывает хорошо.

Тая поднимает

голову, и я на какие-то секунды зависаю. Синие. У неё пронзительно синие глаза, красиво загнутые ресницы. Почти не тронутое косметикой лицо. Свежее, юное. И контраст – тёмные волосы, что уложены узлом на затылке. Строгая, как и униформа, причёска. Судя по бровям, она натуральная. Не крашеная, трахнутая нафталином и молью горжетка, а живая молодая норка. Тоскливая лишь и запуганная.

– Ты помнишь меня, девочка? – у губ, как и у слов, своя жёсткость. Иногда я сам царапаюсь о свой тон.

– Да, – голос у неё не дрожит. И это хорошо.

– Меня зовут Эдгар Гинц. Есть несколько простых и понятных действий, которые тебе необходимо сделать. Ничего сложного. Особенно для девушки, которая получает высшее образование.

Она моргает, разрывая зрительный контакт. Я морщусь. Девушка это видит, но не спешит снова подпадать под моё влияние. Её поведение вполне тянет на маленький бунт. Ничего. Это с непривычки. Терпеливо жду, не отрывая от неё взгляда. Держу паузу, пока она сжимает губы и пытается задрать подбородок. В конце концов, её глаза снова останавливаются на мне. Возразить она не смеет, поэтому готова выслушать. Отлично.

– Первое. С сегодняшнего дня ты больше не работаешь в этом заведении.

Молчит. Не возражает. Руки сцеплены на коленях, но мне их не видно. Наверное, пальцы побелели от натуги.

– Второе. С тёткой ты больше не живёшь.

Моргнула. Ресницы спрятали выражение глаз. Губы дрогнули. И вот она снова смотрит на меня с чистой безмятежностью. Кажется, второй пункт её не огорчает совершенно. Ещё бы.

– Третье. Слушаешься меня во всём, не доставляешь проблем, выполняешь всё, что я скажу, и получишь гораздо больше, чем должна.

– Почему? – вспархивает с её губ слово, как бабочка-однодневка.

Только женщины умеют задавать подобные глупые вопросы. Смотрю ей в глаза и вдалбливаю в её хорошенькую голову каждое слово:

– Потому что ты станешь моей женой. А это обязывает.

Глава 7

Тая

Какой-то он деревянный. Как Буратино. Или железный. Как робот Федя. А лучше – Железный Дровосек. По фигуре подходит. Роботы они толстые и неповоротливые. А этот – стройный, даже слегка чересчур.

Мне не нравится ни его взгляд – слишком властный и жёсткий, как неправильно приготовленное мясо, ни приказной тон. Но я должна вытерпеть. Если это поможет выкарабкаться из кабалы, я и потерплю.

Не понимаю, зачем ему всё это нужно. Но, видимо, все эти тайны мадридского двора не для среднего женского ума, как он считает. Есть только два мнения: моё и неправильное – это про него. Он не сомневается ни в том, что говорит, ни в том, что делает или сделает в ближайшее время. Хотя не удивлюсь, если у него всё в блокнотике расписано на три года вперёд. Каждый вздох. Но жениться?! На мне? Здесь явно что-то не так. Какой-то подвох или жесточайшее разводилово всех времён и народов – лохотрон.