Тот, кто придет за тобой
Шрифт:
Она снова повернула назад и уже из больничного вестибюля попыталась вызвать лифт – и он пришел. В травматологии на медпосту сидела дежурная медсестра – та самая, что ставила Каротеевой капельницу.
– Нашли Дениса Михайловича? Я его видела, но он, наверное, уже ушел, – сказала она. – И вам тоже пора.
– А вам пора проверить капельницу, – сказала Катя. – И... вот удостоверение, я забираю больную Каротееву.
– То есть как забираете? По какому праву?
– Это в рамках программы защиты свидетеля.
– Какой еще программы? Да вы что? Она же из реанимации поступила,
– Пойдите лучше найдите кого-нибудь из врачей, – повысила голос Катя. – Что толку лежать ей тут у вас, когда ни от кого никакой помощи не дождешься!
Медсестра вспорхнула с поста и ринулась в ординаторскую с криком: «Денис Михайлович, вы еще здесь? У нас тут форменное самоуправство», но не получила ответа, подергала дверь. Катя не стала дожидаться результатов поисков – она и так уже была сыта по горло.
Она дошла до палаты Каротеевой, открыла дверь: «Полина, мы уходим отсюда» – и...
Едва не споткнулась об опрокинутую капельницу. Лекарство растеклось по полу, но цвет какой-то странный у лужи – розовый...
Полина Каротеева корчилась на сбитых простынях. Какую-то секунду Катя еще верила, что это просто припадок... что это она сама в конвульсиях все опрокинула, но...
На горле Полины зияла огромная рана, и воздух со свистом вырывался, плодя кровавые пузыри...
Катя бросилась к ней, приподняла. Полина хрипела, силясь что-то сказать, как и там, на даче, среди клумб в зените лета.
– Кто это сделал? Полина, кто тут сейчас был?! – Катя подсунула руки ей под плечи, приподнимая, наклоняясь к самому ее лицу, к самым губам, уже немеющим.
Умирающая пыталась вытолкнуть из себя какое-то слово с огромным последним усилием... Испуская дух...
Уходя...
Опускаясь все глубже, на самое дно колодца.
Глава 34
ПОСЛЕ ДРАКИ КУЛАКАМИ...
В дежурную часть Ясногорского УВД Катя сообщила сама, и опергруппа приехала через четверть часа. Чалову позвонил начальник местного розыска, выдернул из дома, и, пока шел осмотр места, Катя ждала, когда он доберется из Москвы до чертовой больницы.
Однако, когда следователь Чалов появился, Катя на какую-то долю секунды даже пожалела, что он здесь.
– Твою мать!!
Чалова душила ярость, и он никак, все никак не мог справиться с собой.
– Твою мать!!
Кате аж боязно стало – каков он, этот «застегнутый» на все пуговицы прокурорский, в бешенстве.
– Твою мать!! Да что же это такое...
Труп уже начал коченеть, и эксперт Сиваков терпеливо ждал, когда... когда Чалов наконец-то возьмет себя в руки и начнет работать: осматривать, писать протокол – в общем, выполнять возложенные на него функции.
– Ладно, Валерий Викентьевич, тут нет твоей вины.
– Да сто раз это моя вина. Сто раз должен был предусмотреть, оставить охрану в больнице.
– Да какая охрана, когда она в реанимации была все это время! Какая, к черту, охрана?
– Екатерина, – Чалов подошел к Кате, – мне казалось, что весь эпизод с Каротеевой закончен, понимаете? На нее напали, ранили, и это было как предупреждение, ее ведь в живых оставили, а могли убить. Легко могли убить – там, на ее даче. И я подумал – кто-то вот так свел с ней счеты, отомстил, но не захотел убивать... Я ведь о Прохорове думал, когда мы о нем узнали... А когда понял, что ошибся... в общем, я опоздал.
– Но там, на даче, это я спугнула убийцу! – воскликнула Катя.
– Вы не могли никого спугнуть! Нападавший не стал убивать Каротееву тогда, он ее оставил... понимаете, он ее оставил в живых.
– Но... но ведь сейчас ее убили, – Катя смотрела на тело. – Она все мне рассказала. Теоретически после дачи показаний свидетели в относительной безопасности... Я отлучилась всего на десять минут. И когда я уходила, тут с ней была сестра... Полина пыталась мне что-то сказать перед смертью!
– При таких ранах она не могла говорить, Екатерина, тебе показалось, – хмыкнул эксперт Сиваков. – Такой порез – по горлу полоснули, повреждена гортань, трахея, артерия.
– Но все равно она пыталась мне что-то сказать.
– Она видела своего убийцу. – Чалов подошел к кровати. – Ладно, мы тут начнем работать, а вы, Катя, вспомните все до последнего слова, о чем у вас шла речь. А о нем особенно.
– Об адвокате Ведищеве? – тихо уточнила Катя.
– Да, о нем. Теперь вы мой главный свидетель – против него. Раз Каротеева умерла, теперь вы... Приедем в отдел, я вас официально допрошу.
– Валерий Викентьевич, на минуту – мы тут с медсестрой беседуем, так вот она в полной истерике, – в палату сунулся молоденький опер из Ясногорского УВД.
Чалов сверкнул глазами, как тигр. И ринулся в коридор.
– Твою мать!! – загремел он на всю больницу. – Я тебе покажу – истерика! У вас что здесь, в отделении, проходной двор? Больных как кур режут? Где ты была, почему отсутствовала, ты ведь медсестра дежурная!
– Ой, я ничего не знаю, я только на минуту ушла, спустилась на второй этаж, у меня там подружка на сутках, мы покурить на лестницу вышли. Я только на минуту, а потом на пост вернулась – ваша сотрудница это подтвердит, она меня видела, она меня позвала капельницу больной из пятой снять и сказала, что забирает ее – совсем забирает, а я в толк не возьму – эта же из пятой, ну, которая покойница теперь, она же не только по травматологии, она же и по кардиологии госпитализирована. А когда мы в палату вместе вошли...
– В промежуток между восемью и девятью часами вечера кого вы видели на этаже? Больные, врачи – кого?
– Да всех и... и никого... Господи, я не знаю, ваша вот сотрудница припозднилась... А так все посетители еще до восьми ушли, а больные у нас... у нас их не так много... эти вот напротив – лежачие в гипсе после автоаварии... потом еще старушка из десятой – шейка бедра... и еще одна шейка бедра... Господи, там операции сегодня поздно закончились... хирургов наших видела... потом, конечно, дежурного по отделению, он на приеме больных работал на первом этаже... еще наш травматолог Денис Михайлович, мне показалось, что он еще у себя, но он ушел уже, я просто внимания не обратила.