Шрифт:
Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Я не передвигаюсь. Не предпринимаю ничего. Я только жду. Наверху я вижу холодные звезды – ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду. Я – туман, лунный свет, я – память. Я – печален, и я – стар. Иногда я падаю вниз, в колодец, подобно дождю. Поверхность воды растрескивается тенетами паука в тех местах, где мои капли ударяются
Сейчас утро. Я слышу оглушительный гром. Ловлю доносящийся издалека запах гари. Слышу скрежет металла. Жду. Прислушиваюсь.
Голоса. Издали.
– Хорошо!
Голос. Чужой голос. На языке, которого я не знаю. Ни одного знакомого слова. Вслушиваюсь.
– Вышлем людей на разведку!
Хруст кристаллического песка.
– Марс! Вот он какой. Марс!
– Флаг?
– Пожалуйста, сэр!
– Отлично, отлично!
Солнце высоко в голубом небе, его золотые лучи наполняют колодец, и я парю в них цветочной пыльцой – невидимый, клубящийся в теплом сиянии.
Голоса.
– От имени Правительства Земли объявляю эту территорию нашими Марсианскими владениями, предназначенными для равного, раздела между странами-участницами.
О чем они говорят? Я оборачиваюсь на песке, подобно колесу, невидимый и безмятежный, золотой и неутомимый.
– Что это? Вон там!
– Колодец!
– Не может быть!
– Пошли! Это в самом деле колодец.
Чувствую приближение тепла. Три объекта нагибаются над жерлом колодца, и моя прохлада поднимается им навстречу.
– Здорово!
– Настоящая чистая вода?
– Посмотрим.
– Кто-нибудь, принесите лабораторную бутылку для анализов и веревку!
– Сию минуту!
Звук бега. Возвращение.
– Вот, держите!
Я жду.
– Опускай вниз! Потихоньку!
Стекло поблескивает, медленно опускаясь вниз на веревке.
Поверхность воды мягко морщится, когда стекло прикасается к ней, заполняется внутри. Поднимаюсь с теплым воздухом к жерлу колодца.
– Вот! Хочешь попробовать воду, Риджент?
– Давай!
– Какой красивый колодец! Чего стоит одна конструкция! Когда, интересно, его построили?
– Бог его знает. В том городе, где мы сели вчера, Смит сказал, что жизни на Марсе нет уже десять тысяч лет.
– Невероятно!
– Ну что, Риджент? Как вода?
– Чистая, как стеклышко. Налить стакан?
Звук льющейся на солнце воды. Я танцую в воздухе, как пыль, как тонкие веточки под легким дуновением ветра.
– Что с тобой, Джонс?
– Не знаю. Ужасно заболела голова. Как-то вдруг.
– Ты выпил воды?
– Нет, не успел. Не из-за этого. Я как раз нагибался над колодцем, и голова у меня точно раскололась. Сейчас уже лучше.
Теперь я знаю, кто я.
Мое имя – Стивен Леонард Джонс, мне двадцать пять лет, и я только
Я гляжу на мои золотые пальцы, загорелые и крепкие. Я вижу мои длинные ноги, мою серебристую форму и моих друзей.
– Джонс, что с тобой? – спрашивают они.
– Все в порядке, – говорю я, глядя на них. – Со мной все в порядке.
Пища вкусная. За десять тысяч лет я забыл, что такое вкус пищи. Она приятно ложится на язык, а вино, которым я запиваю ее, согревает. Я вслушиваюсь в звучание голосов. Составляю слова, которые не понимаю и все-таки странным образом понимаю. Пробую воздух.
– Что с тобой происходит, Джонс?
Наклоняю голову – мою голову – в сторону и кладу на стол руки, в которых держу серебряные инструменты для еды. Я все ощущаю, осязаю.
– Что ты хочешь этим сказать? – отвечаю я новым приобретением – голосом.
– Ты как-то нелепо дышишь – хрипишь, – говорит другой из них.
Нахожу точный ответ, произношу:
– Наверное, заболеваю. Простуда.
– Не забудь провериться у доктора!
Я киваю головой и обнаруживаю, что кивать головой приятно. Спустя десять тысяч лет приятно многое. Приятно вдыхать воздух, чувствовать, как согревает тело и проникает все глубже и глубже солнечное тепло, приятно ощущать позвоночный столб и хитроумное сплетение костей, упрятанных в толщу согретой плоти, приятно различать звуки, доносящиеся гораздо яснее и ближе, чем в каменной глубине колодца. Я сижу зачарованный.
– Джонс, очнись! Кончай с этим! Надо идти!
– Хорошо, – говорю я, загипнотизированный тем, как легко, словно влага на языке, образуются слова, как медленно и грациозно они срываются и плывут.
Я иду, и мне приятно идти. Я – высок, и земля далеко под моими ногами. Я словно на вершине высокого утеса и рад этому.
Риджент стоит у каменного колодца и глядит в него. Другие, тихо переговариваясь, ушли на свой серебристый корабль.
Я чувствую мою руку вплоть до кончиков пальцев, чувствую, как улыбаются мои губы.
– Колодец глубокий, – говорю я.
– Да, глубокий.
– Он называется Колодец Души.
Риджент поднимает голову, глядит на меня.
– Откуда ты знаешь?
– Ты считаешь, он не похож на Колодец Души?
– Я о таком колодце никогда не слыхал.
– Это место, где живут те, кто ждут, – те, кто когда-то были живыми, а теперь только ждут и ждут, – отвечаю я, дотрагиваясь до его руки.
Полуденный зной. Песок горит как огонь, корабль пылает серебристым пламенем, жара мне приятна. Я слышу шум собственных шагов по жесткому песку, звуки ветра, гуляющего по палимым солнцем долинам. Улавливаю запах: обшивка ракеты кипит под солнцем. Стою прямо под выходным люком.