Тот самый сантехник 8
Шрифт:
– Только чаще им уже после смерти везёт. А при жизни на хлебе и воде сидят. Ты как, готов попоститься?
– Как… опять?! – возмутился Стасян. Ведь он уже ровные куски на шампур нанизывал и на потрескивающие в мангале дровишки поглядывал. Выдохнув, ответил мечтательно. – А ты представь, как писатель после смерти смотрит на то, как его произведения выпускаются миллионными тиражами по всему миру? Красота же!
– Ну или видит кучу фанфиков, где сношают всех его персонажей друг с другом без разбора, – тут же прикинул практичный Лапоть. – «Правило
– Как так?
– А вот так! – хмыкнул Лапоть. – Так что там примерно в ноль писатель и после смерти уходит. Хотя порно-пародий на русские мультики я почти не видел. Это Диснеевских принцесс давно и во всех позициях… обозначили. Видимо.
– Не зря говорят, что запад подгнивает. А Машенька и медведи ничего, держится.
– Так ты по тегу «златовласка» поищи. Переведённая сказка же, – добавил Лапоть и выключил пушку, едва почуял первое тепло в пояснице. – Я это, с Шацем пойду поздороваюсь.
– Ага, – безразлично добавил человек у мангала, больше завороженный огнём, чем суетой внешнего мира.
Ротвейлер рядом со Стасяном носился, не мешая созерцанию. И на незнакомца никак не отреагировал, так как прекрасно знал Лаптева.
«Видимо, свой», – решил крановщик.
В памяти Стасяна Лаптев отсутствовал. И раздумывая были ли они с ним знакомы, он снова шашлыками занялся. Одной рукой новых дровишек на угли подкладывая, чтобы побольше было и жар пошёл как следует, а другой продолжая мясо из сока вылавливать.
На улице хорошо. Ветерок тёплый, солнце в глаза не светит. Дым глас не ест. Кладка каменная беседки с одной стороны ему поддувать мешает, это раз. А над головой вытяжка полноценная висит, это два. Хочешь – так готовь, по пассивной системе. Хочешь – кнопку нажми и вентиляторы активно дым всасывать начнут, если сильно всё разгорелось и задыхаться начинаешь у мангала.
«Всё для людей», – подумал Стасян и только на Боцмана посмотрел. А ротвейлер тут же на зад присел и сначала одну лапу ему подал. Потом подумал, и другую показал.
Мясо клянчит.
– Братан, ты погоди немного. Приготовлю, будет вкуснее. Сырое ведь вредно?
Пёс тут же такое лицо сделал, словно переспросил «с чего ты взял?»
Прекрасно понимая его голод, крановщик тут же со дна тазика мелкие куски достал и без боязни с руки скормил.
Уже вытирая руки о снег, прислушался Стасян. Тишина над посёлком звенящая. Ни дронов, ни прилётов. Не гудит небо, не свистит ничего, не орёт и не жалуется. Хорошо там, где войны нет и даже не предвещается.
* * *
Боря в то же время звонок принял и уже с Кобой разговаривал, во двор к Зое и Степанычу зайдя.
– Борис, я не могу ждать год, пока Роман вернётся! – уверял Моисей Лазаревич с ноткой недовольства. – Вы чего? Мы в такой минус уйдём, что потом не выйдем. И я нарочно говорю мы, так как вы теперь на проценты подписаны.
– Какие проценты? – не понял Боря, пока от группы только проблемы одни получая вместо дивидендов.
– Авторские отчисления и аренда студии на длительный срок, что принадлежит некоему Борису Петровичу Глобальному, – то ли ответил, то ли возмутился продюсер. – А студия та где? Давайте, что ли, ту девку на прослушивание ведите, Борис, о которой рассказывали. Как её? Ведагора? Презерпина?
– Лида! – поправил Боря и мягче добавил. – Просто Лидия. Голос у неё что надо, дикция поставлена.
«И ты хотел сказать, что есть брекеты!» – тут же возмутился внутренний голос.
– Что ж, если есть солист, будет и группа, – прикинул Коба. – Объявлю новый набор!
– Не надо. Я привезу солистку и всю группу сразу.
– Где вы её взяли?
– В районе студии, - припомнил Боря. – Они возле точек репетиции всегда ошиваются. Да там нормальные ребята, не переживайте. Классно лабают. Кинг-Конг гитаристом у них. Хмурый, но справедливый. Монах барабанщик слова лишнего не скажет, Лютый басист и за бек-вокалиста может. Ну и на клавишах Дичь сидит, жрёт постоянно. Всё в крошках. Рома их знает. Лида будет в оптимальной компании. К тому же местные, ездить никуда не придётся.
– Интригует, Борис, – поразмысли Моисей Лазаревич и тоже чуть подсластил пилюлю. – Тут группа «старые говнодавы» распалась. Ну, та самая, что про розы пела, яблоки и прочую любовь к вегетарианству. На этом постном салате и держались, пока вдруг вещи своими именами не стали называть. Тут-то и выяснилось, что самоназвание пригодилось, а за рубежом они никому не нужны.
– Где родился, там и пригодился, – добавил Боря, которого самого то в Израиль звали, то в Армению, то в Москве предлагали на ПМЖ остаться. А он сибиряк что так, что так.
– Так вот, я у них предварительно технику выкупить собираюсь. За полцены, пока за копейки не пропили. С этим помогу. Но стены я за вас обшивать не собираюсь, Борис!
– Да сделаю я изоляцию. Общий принцип понятен, а там… покумекаем, – прикинул Боря, который больше привык санузлы изолировать, чтобы с соседом не здороваться, чем в акустике разбирался.
«Но это же почти, как и с шибари», – прикинул внутренний голос: «Яндекс поспрашиваем и клипы обучающие какие посмотрим насчёт деталей».
– Тогда, Борис, с вас солистка, группа и акустика, а с меня инструменты, пиво с чипсами и продление концертов на лето. Если под конец весны что-нибудь убойное запишем, хотя бы один хит, то продержимся. А там уже на каверах, акустике и перепевках старых хитов до осени продержимся.
– Нет, надо просто сесть и записать нормальной полный альбом, – возразил Глобальный. – Ненавижу сигнлы. Они же даже переводятся как одиночки. И обвешивать мишурой эту одну песню не надо. Надо подробно делать весь проект. А то одни пишут короткие книги, другие одну песню, третьи резьбу не докручивают. И в целом получается, что каждый недоработал. И в стране бардак. А оно нам надо? Надо как следует доделывать!