Тот самый сантехник. Трилогия

4 года назад.

Запах сварки в учебном кабинете не выветривался даже с открытой форточкой: впился в кожу, забился в ноздри. Весь мир вокруг состоял из пороха и оксида железа. А по помещению плавала дымка после каждой попытки преподавателя объяснить основы сварочного дела. И лишь лёгкая белая занавеска под потолком собирала пыль и дым, по сотни раз на дню пропитываясь этим запахом вместо полноценной системы воздуховода.

В этом процессе были свои нюансы. И как плюсы, так и минусы. Минус в том, что старое здание ещё советской постройки даже не думало раздавать вай-фай по кабинетам. А плюсы в том, что на шторы никто и не думал сдавать в такой атмосфере.

В любом случае умудрённые опытом профессионалы своего дела объясняли основы профессии старательно и со знанием дела. Как иначе? Именно таков колледж технических наук, ранее носивший звание ПТУ. Здание с видом на взрослую жизнь имени Артёмия Тапочкина.

Дуга потухла. Маска-хамелеон поднялась под движением мозолистых пальцев. Ещё не седой, но уже порядком потерявший волосы преподаватель повернулся к десятку ребят, демонстрируя ровный, образцовый шов на трубе.

— Видали? Сваркой можно хоть слово «жопа» написать. Лишь бы толк был.

Класс ожидаемо заржал, в разнарядку снимая очки сварщика, чтобы оценить результат. Мастер в ответ подёрнул верхней губой, опытным глазом отмечая тех, кто доучится до последнего курса и тех, кто бросит занятия через месяц-другой, потому что пошёл на учёбу, чтобы создать видимость, что хоть чем-то занят.

Несмотря на то, что люди рабочих профессий нужны всегда и везде, молодёжи нужно своё. Если не сантехническое дело в целом, то сварка юнцам при случае пригодится точно. Но кто об этом думает в шестнадцать лет? В колледж только и идут, что после девятого класса те, у кого в школе не всё гладко. После одиннадцатого больше тянет в институты поступать, высшее образование получать, а не на среднетехническое, специальное учиться.

«Головой хотят думать юнцы, не хотят работать руками», — подумал наставник теории и практики сварного дела и даже взгрустнул. В стране много умников, а кран починить некому.

Поведя пышными усами, Василий Степанович мечтал лишь о том, чтобы покурить. Объяснять простые истины тем, кто грезит лишь о девчонках, видеоиграх и прикидывает чем заняться на выходных — занятие тяжёлое и неблагодарное.

Но курить нельзя. Во-первых, пример плохой заразителен. А во-вторых, стоит закурить в кабинете даже под честное пионерское, что никто не донесёт, так куратор посетит их в самое неподходящее время.

Никак её не провести, не отшутиться. Некурящая баба. Курево за версту чует. А появляется всегда как чёртик из табакерки. Поэтому жди перемены, а то снова из зарплаты вычтут штрафом.

«Держись, Вася», — пробормотал себе мастер и снова посмотрел на молодых пацанов. Девчонок в колледже уже лет десять как не видели.

Отсутствие женского пола не отвлекало на глупости, но и энтузиазма не добавляло. Вздохнув как будто имел дело с обречёнными, Василий Степанович заявил всему классу прокуренным, местами пропитым голосом:

— Ну всё, поржали и хватит.

Голос достался ему опытным путём в тяжёлых боях с трубами, жизнью и женой, которая кран с водой каждый день использовала, а профессию его почему-то не ценила. А всё отголоски прошлого — мечтала выйти за олигарха. Но если лет двадцать назад ещё был шанс, когда миллионеры в пиджаках малиновых бегали и их за версту определить можно было, то ныне те почему-то не обращали внимания на женщин, у которых лицо к сорока годам больше похоже на куриную жопку, чем на перспективный лик матери его детей.

Вот она — современная действительность: одним хочется курить, другим жить в роскоши, а третьим поскорее дождаться звонка на перемену и умчаться пить пиво за зданием, на лавочках или в беседке.

«Ну или чем там сейчас молодёжь занимается?», — привычно прикинул преподаватель старой закалки.

Вспоминая светлый образ супруги, Василий Степанович готов был произносить слово «жопа» по сто раз на дню. Но чёртов куратор шуток не понимала и снова выписывала штрафные санкции за каждую шуточку продвинутого сексиста. Ну и за жопу вслух, конечно. То — моветон.

Жопа обходилась ему примерно в пятую часть зарплаты каждый месяц. Поэтому старался шутить Василий только в классе на аудиторию 16+, где понимали сколько нужно блондинок, чтобы вкрутить лампочку. В преподавательской он обходился общением на общие темы, от погоды до политики.

В классе же говорил преподаватель свободно, всем и только то, что думал, но смотрел при этом только на Бориса. Опытный взгляд наметил, что из всей этой кодлы доучится на потоке только один. Слушает внимательно, записывает старательно, глядишь чего и выйдет за три года обучения. К своим девятнадцати совсем другим человеком станет. Стране такие нужны. Счастливые ячейки общества плодить.

— Запомнил, Глобальный? Зажигаешь дугу и идёшь снизу-вверх или справа-налево. Так легче. Сверху вниз не варят, шлаком все засоряется и шва не будет качественного совсем. Главное, начать. Руки запомнят, потом вслепую делать будешь, пока в глазах круги плавают. А глаза ты всё равно не раз обожжёшь. Помяни моё слово.

— Гы-гы-гы, налево, — тут же подхватили парни, кто пялясь в окно, кто в телефон, а кто на дверь, но на сварочный шов — смотрел только один. Перспективный самый, который обязательно женится в раннем возрасте и всю ту перспективность под хвост коню пустит.

Василий прекрасно понимал, что в свои шестнадцать лет свернув после девятого класса в колледж, юноши меньше всего думали об учёбе. Прыщавые особи отчаянно боролись с пубертатом, заливались энергетиками после пар, а на лекциях делали лишь некоторые делали вялые пометки в конспектах рядом с подрисованными рожами. Или хотя бы подобия схем, чтобы получить его зачёт в теории, а потом повторить что-то похожее на образец сварки на практике. А дальше — конвейер. Передать другим специалистам в руки, пока за несколько лет учёбы не налепят на лоб звание «сантехник». И всё, новые лица, новое желание закурить.