Тотальная угроза
Шрифт:
На бегу Марк рассеянно думает, что хорошо бы подружиться с мальчишкой – конечно, если все они выживут.
– Надеюсь, Алек знает, что делает, – шепчет Трина.
В голове Марка мелькает дурацкая мысль: «Эх, если бы бежать с ней вот так по пляжу, на закате…» Он тут же спохватывается: какое счастье, что Трина – не телепат.
– Знает, не волнуйся, – уверенно отвечает он, стараясь не показать, что сам дрожит от страха в ожидании неминуемой смерти. Надо же, целых семнадцать лет на свете прожил, а не догадывался, какой он на самом деле
– Цунами… – Трина произносит слово с опаской, будто грязное ругательство. – Мы глубоко под землей, в нью-йоркском метро. Какое, к черту, цунами?
– Да, мы под землей, – соглашается Марк и напоминает: – Между прочим, город стоит на берегу океана. А воде свойственно стекать вниз… Ну, если помнишь, сила тяжести и все такое…
Трина окидывает его уничижительным взглядом, и Марк неловко пожимает плечами. Сам виноват, сейчас не время язвить. Он пытается оправдаться и бормочет, тяжело дыша на бегу:
– Прости, не хотел тебя задеть. Если честно, мне страшно.
– А, пустяки. Я ведь не серьезно спросила, так, понарошку. Ситуация дурацкая, понимаешь? Солнечные вспышки, цунами… Еще недавно я бы и слов таких не вспомнила.
– Ага, – согласно кивает Марк и умолкает.
В конце туннеля Алек останавливает своих спутников. Все взмокли от пота, дышат тяжело.
– Сейчас нам предстоит пройти через станцию подземки, – объявляет Алек. – Там наверняка укрылись люди, неизвестно, как они на наше появление отреагируют. Некоторые от ужаса с ума сходят, могут наброситься.
В наступившей тишине слышен слабый гул толпы, шарканье ног, отдаленные крики, плач и стоны.
«Лучше б нам в подсобке остаться», – угрюмо думает Марк.
– Главное – перрон пересечь, – напоминает Лана. – Идите быстро, но не уверенно, вроде как вы не знаете точно, куда направляетесь. И чтоб ни в руках, ни в карманах ничего не было, а то придется отбиваться. Ничего, в Линкольн-билдинге найдем чем поживиться.
Трина раздраженно отбрасывает упаковку пищевого концентрата, которую не выпускала из рук почти с самого начала ужасного путешествия под землей.
Алек досадливо глядит на свой смартфон: батарейка вот-вот сядет.
– Так, проходим через эту дверь, потом спрыгнем на пути, там наверняка народу меньше. Осталось примерно полмили до входа в Линкольн-билдинг, ну и на девяностый этаж заберемся.
Марк исподтишка посматривает на спутников: все нервничают и боязливо переглядываются. Жаб нетерпеливо подпрыгивает – ну так на то он и Жаб.
– Пошли! – командует Алек. – Держитесь кучно, не расходитесь. А если вдруг что, стойте друг за друга насмерть.
Трина испуганно охает.
«Кто его за язык дергал?» – злится Марк.
– Марш! – кричит Лана, то ли от отчаяния, то ли чтобы подбодрить спутников.
Алек распахивает дверь и выходит на перрон. Всех окатывает волна раскаленного воздуха, обжигает легкие. Дышать нечем.
Вслед за Триной Марк выходит на узенькую платформу у стены туннеля, проложенную рядом с
Марк смотрит на толпу, и у него замирает сердце.
На перроне колышется сборище изувеченных людей: раны, порезы, ссадины, жуткие ожоги. Отовсюду раздаются крики и стоны. Искалеченные дети, при виде которых у Марка сердце обливается кровью. Какие-то два типа сцепились посреди перрона, молотят кулаками, пытаются выцарапать друг другу глаза. Никто их не разнимает. На нижней ступеньке лестницы скорчилась женщина, обожженное лицо вспухло кровавым волдырем, будто оплавилось. Марку кажется, что он попал в ад.
– Вперед! – велит Алек, когда все спрыгивают на рельсы.
Они тесной кучкой движутся вдоль перрона. Трина идет слева от Марка, Бакстер справа. На лице у мальчишки застыло выражение ужаса, Марк хочет успокоить паренька, но не находит слов. Алек с Ланой шагают впереди, всем своим видом показывают, что с ними лучше не связываться.
Ближе к середине перрона на рельсы спрыгивают двое мужчин и женщина, преграждают путь. Все трое грязные, оборванные, но не ранены. Смотрят затравленно, отрешенно.
– Куда это вы собрались? – спрашивает женщина.
– Ага, все из себя такие целеустремленные, – добавляет один из мужчин. – Ну-ка, признавайтесь, что задумали?!
Второй тип подступает к Алеку.
– Для тех, кто не понял, объясняю: солнце взбесилось. Люди мрут как мухи. А мне ваш марш-бросок сильно подозрителен.
С перрона на рельсы спускаются любопытные, собираются за троицей, перекрывают дорогу.
– Эй, надо бы проверить, может, у них еда есть! – кричит кто-то.
Алек стремительно бьет противника в лицо. Брызжет кровь. Закатив глаза, тип валится на землю. Толпа ошарашенно замирает, а потом разъяренные люди с криками и воплями набрасываются на Алека и его спутников.
Наступает хаос. Мелькают кулаки, скрюченные пальцы впиваются в волосы, тянут и дергают. Марка пинают, бьют по скуле. Трину сбивают с ног и куда-то волокут. В Марке вспыхивает ярость, он отбивается, вслепую молотит кулаками, отталкивает противников и видит, как какой-то тип прижал Трину к полу и старается связать ей руки. Трина извивается, норовит сбросить мерзавца с себя.
Марк налетает на неизвестного, оттаскивает его от Трины; они катятся по полу, обмениваясь ударами. Марк не чувствует боли, пинает противника, корчится, вырывается из захвата, отползает и встает. Он подбегает к Трине, помогает ей подняться. Она бросается к своему обидчику, пинает его, но, поскользнувшись, падает сама. Мужчина устремляется к ней, но Марк с разбегу плечом врезается ему под дых. Противник, охнув, сгибается пополам. Марк хватает Трину за руку, и они проталкиваются сквозь толпу, поближе к своим спутникам.