Тотто-тян, маленькая девочка у окна

Куроянаги Тэцуко

– Я прятался, прятался, а никто не пришел… Разве так можно?! – возмущался Мигита, расчесывая в кровь искусанные комарами руки и ноги.

Стоило кому-то сказать: «Комары искусали „привиде­ние“!» – как все расхохотались.

– Пойду-ка я за оставшимися «привидениями», – ска­зал Маруяма, классный руководитель пятого класса.

Вскоре он вернулся в сопровождении «привидений», которые тряслись от страха под фонарем, ожидая помощи, и тех, кто так перепугался, что добежал чуть ли не до самого дома. Наконец все были в сборе.

После этой ночи ученики школы «Томоэ» перестали бояться привидений. Ведь и сами привидения оказались не

такими уж смелыми.

Зал для репетиций

Тотто-тян чинно, как и полагается воспитанной девочке, шагала по улице. Так же чинно вышагивала рядом, время от времени поглядывая на свою хозяйку, Рокки. Столь благовоспитанно Тотто-тян вела себя лишь в тех случаях, когда ходила на репетиции к папе. Обычно же она всегда куда-то спешила: бежала во всю прыть, металась из стороны в сторону, то напрямик, то подлезая под ограду между дворами. Но сегодня они направлялись в репетиционный зал, что в пяти минутах ходьбы от их дома.

Отец Тотто-тян был концертмейстером. Вообще-то сам он играл на скрипке. Однажды произошел случай, который произвел неизгладимое впечатление на Тотто-тян. После концерта утихли аплодисменты, и вспотевший дирижер, круто повернувшись, сошел вниз с возвышения и пожал руку папочке Тотто-тян, который играл на скрипке. Папа тоже поднялся, а вслед за ним весь оркестр.

– Почему они жмут друг другу руки? – шепотом спросила Тотто-тян.

– Дирижер хочет поблагодарить оркестрантов за то, что они хорошо играли. Он пожал руку концертмейстеру и так сказал «спасибо» всему оркестру, – объяснила мама.

Тотто-тян любила ходить на репетиции. Здесь были одни взрослые, и играли они на разных инструментах. И потом, дирижер Розеншток так забавно говорил по-японски!

Тотто-тян была слишком мала, чтобы понять, что тво­рилось в мире. Не знала она, разумеется, и того, что в то время в Германии начались гонения на евреев.

Папа объяснил ей, что Иозеф Розеншток был изве­стным в Европе музыкантом, но злодей по имени Гитлер творил там ужасные вещи, и дирижеру пришлось бежать в далекую Японию. И еще папа сказал, что очень уважает Розенштока.

Благодаря Розенштоку, дирижеру с мировым именем, оркестр, созданный знаменитым японским композитором Косаку Ямадой, быстро стал первоклассным. Розеншток требовал, чтобы оркестранты играли на уровне лучших оркестров Европы. И нередко по окончании репетиции говорил с досадой: «Я из кожи вон лезу, а никакого толку».

Скрипач Хидэо Сайто, который лучше других знал немецкий, отвечал ему от всего оркестра:

– Мы стараемся, но нам не хватает техники. Мы ошибаемся не нарочно.

Конечно, Тотто-тян не знала всего этого, ей только изредка доводилось слышать, как Розеншток, багровея от возмущения, гневно кричал что-то по-немецки. В таких случаях Тотто-тян отрывалась от окошка, через которое, подперев щеку рукой, следила за оркестром, опускалась на корточки рядом с Рокки и, затаив дыхание, ждала, когда снова заиграет музыка.

Но чаще всего Розеншток был очень приветлив и ми­ло коверкал японские слова. Когда оркестр играл прилич­но, он с забавным акцентом хвалил:

– Ошень карашо, Куроянаги-сан! Великолепно!

Тотто-тян ни разу не заходила в репетиционный зал, музыку она любила слушать тайком, подглядывая в окошко. Бывало, наступал перерыв, оркестранты выходили на све­жий воздух, и тут ее замечал ее папочка.

– Опять пришла, Тотто-скэ, – говорил он, нисколько не сердясь.

А господин Розеншток, завидев ее, приветствовал:

– Доброе утро! Здравствуй!

И хотя за время их знакомства Тотто-тян уже подросла, он подхватывал ее и крепко прижимал к себе. Девочка смущалась, но не сердилась – ведь он был такой славный! Розеншток был маленького росточка, а на ог­ромном носу сидели очки в тонкой серебряной оправе, но лицо его дышало истинным благородством великого артиста.

Тотто-тян любила обветшавший репетиционный зал. Ветер, дувший со стороны пруда Сэндзоку, разносил звуки музыки по всей округе. Время от времени в них вплетался распевный призыв продавца золотых рыбок:

– Кому рыбки, рыбки золотые…

Поездка на горячие источники

Летние каникулы близились к концу, и вот наступил долгожданный день – путешествие на горячие источники, главное событие года для учеников школы «Томоэ». Даже мама, уже переставшая чему-либо удив­ляться, была поражена, когда однажды, перед самыми каникулами, Тотто-тян, вернувшись из школы, спросила:

– Можно, я поеду со всеми на горячие источники?

Старики ездят лечиться на воды, мама это знала, но чтобы первоклашки… Правда, после того как она внима­тельно прочитала записку от директора, она одобрила затею. На полуострове Идзу, в префектуре Сидзуока, есть местечко Той, где на дне моря бьют горячие источники. Там дети пробудут дня три, купаясь и принимая горячие ванны. Все пятьдесят – от первого до шестого класса – будут жить в загородной вилле, принадлежащей родителям одного из учеников. Мама, конечно, согласилась.

В назначенный день ученики «Томоэ» в полной эки­пировке собрались на школьном дворе.

– Ну, все собрались? – спросил директор. – Поедем сначала на поезде, потом на пароходе, смотрите не поте­ряйтесь. А теперь в путь!

Больше никаких наставлений не было, и тем не менее, когда на станции Дзиюгаока все уселись в поезд, дети вели себя на удивление тихо, без шума: не носились по вагонам, а спокойно беседовали друг с другом. И это несмотря на то, что в школе «Томоэ» никогда не говорили, как надо вести себя воспитанным ребятам, что надо ходить строем, скромно помалкивать и не сорить в вагоне и тому подоб­ное. Просто сама атмосфера школы незаметно приучила их к тому, что не следует обижать маленьких и слабых, причинять беспокойство и неприятности старшим, остав­лять за собой мусор.

Удивительное дело: всего лишь несколько месяцев назад Тотто-тян мешала всей школе, переговаривалась на уроках с уличными музыкантами, а вот в «Томоэ» с первого же дня смирно сидела за партой и училась при­лежно. Одним словом, если б кто-нибудь из прежних учителей увидел ее сейчас, то вряд ли признал бы в ней Тотто-тян.

В Нумадзу пересели на пароход, сбылась давняя мечта. Кораблик был невелик, и тем не менее ребятишки пришли в возбуждение: заглядывали во все уголки, щупали, трогали, висли. Наконец пароход отчалил, и все дружно стали махать толпившимся на пристани провожающим. Едва отошли, заморосило, поэтому пришлось спуститься с верх­ней палубы. В довершение всего началась качка. Тотто-тян стало мутить, укачало и остальных. Тут вышел на середину кто-то из старших мальчиков и, как бы стараясь остано­вить качку, раскинул руки. Его шатало из стороны в сторону, но он только посмеивался: – Ну-ну, погоди, постой!