Товарищ анна (повесть, рассказы)
Шрифт:
— Вынимай! — командовала Идка, и папа резко поднимал ложку. Чаинки продолжали кружиться. Идка улыбалась некоторое время, потом, будто бы вспомнив, что у нее сейчас другая роль, опять скисала.
— Теперь таблетку, — говорил быстро папа, чтобы не упустить момент. — Давай-давай, чтобы мама приехала, а ты здоровая уже.
— Горькая! — начинала снова Идка.
— Ты быстро сглотнешь.
— Горячий!..
Потом папа укрывал ручки, плечи, шейку, закутывал по самый нос, ставил на табурет рядом с кроватью стакан и уговаривал пить еще, пить больше, это так важно, а сам думал, как же ему
Был понедельник, она не приезжала на эти выходные, но это было нормально: они иногда делали так, потом брали отгул и жили вместе половину недели. Только теперь папа думал, что надо ее срочно вызвать сюда: чтобы ехала и ребенка лечила, ведь это прямая обязанность женщины, уверен был папа. Да и Идка все время спрашивала, где мама. Уговорив ее побыть одной чуть-чуть, папа побежал на базу.
На базе было все как-то не так: купающихся, загорающих, праздно валяющихся у залива было немного, прокат катамаранов не работал, простенькая музыка не летала над поляной, а вместо этого толпа стояла у дверей домика дирекции. Но папа порядком устал, не спавши всю ночь, и осознал людей только как препятствие, мешающее ему быстро попасть внутрь домика.
— Пустите! — кричал он. — Мне надо!
— Всем надо и все ждут! — выкрикивали из толпы и не пускали, но папа проталкивался.
— Без очереди! — взвизгнул кто-то в отдалении, когда он уже был у самой двери.
Тут перед ним вырос мужик в женской панаме с волосатой жирной грудью. Если бы папа мог соображать, он узнал бы контролера с катамаранов. Но он контролера видал всегда только сонным, поэтому не узнал.
— Без очереди не лезь, — сказал контролер папе.
— Но мне срочно надо: у меня ребенок болеет!
— У всех дети. Подождешь.
— Да мне в медпункт! — крикнул папа в отчаянии, чувствуя, что его уже оттесняют от двери.
— А, эт ладно, — неожиданно легко сдался контролер и открыл перед папой дверь. Он скользнул и услышал сзади возмущение толпы: «Куда без очереди-то! Я сейчас тоже скажу, что в медпункт! Умные нашлись какие, а!»
И дирекция, и медпункт, и телефон были в одном домике базы. Папа толкнулся в нужную дверь, но она была заперта. Дернул несколько раз со всей силы: «Да елки-палки! Что ж это такое-то, а!» — и постучал в дирекцию. Там тоже было заперто. Открыта оказалась только дверь в переговорный пункт.
В маленькой комнатке прямо по центру за столом сидела операторша, стучала по допотопному аппарату и кричала в трубку: «Соединяю? Соединяю?» Над ней нависали две тетки, тоже работницы базы, но ни медсестры, ни директора папа не увидал. У противоположных стен сидели женщины, прижимая трубки к лицам, повернувшись ко всем спиной, словно стараясь спрятаться, остаться с трубкой один на один, и кричали: «Алло! Алло!» — громко, словно бы на край света. Им не отвечали, они оборачивались к операторше, смотрели на нее, недоумевая, а она не обращала на них внимания и продолжала вопрошать пустоту: «Соединяю?
— Медсестра где? — спросил папа ни у кого, но глядя на женщин, нависших над операторшей.
Они не отреагировали. Папа повторил свой вопрос громче, и тогда одна из них повернула к нему возмущенное лицо, будто бы он отвлекал ее от дел, и сказала:
— Я почем знаю?
— Мне срочно надо, у меня ребенок болеет, температура высокая. Есть тут врач?
— Ушла она, — равнодушно отвечала та.
— Да что за бардак здесь творится? Кто позволил ей шляться в рабочее время?! — закричал папа таким голосом, что уже все женщины обернулись на него.
— Чего вы кричите-то? — воинственно ответила та же тетка. — Она же на вызов ушла, не просто так! Раскричался тут. Не у вас одних ребенок болеет. Позже приходите или вызов пишите. Домик-то какой? Вот еще: пришел тут и кричит!
Папа понял, что ничего не добьется, и слабо спросил:
— Ну так хоть позвонить жене дайте.
Тут уже все напустились на него. Они кричали, и папа почувствовал, что у него только заболит голова, но не добьется ничего. Он поспешил выйти, но даже в коридоре еще слышал, что влез без очереди и вообще связи нету.
На улице на него опять накинулись стоявшие там люди. Уже забыв, что не пускали его, они спрашивали, дозвонился ли он, заработало ли (имелся в виду телефон) и что слышно там. Папа не отвечал, вновь проталкивался через толпу, но когда совсем было думал, что вылез, понял, что кто-то висит у него на руке и зовет по имени. Обернулся — Мальцев.
— Ну что? Дозвонились? Что слышно про то?
— Нет-нет, я не звонил, мне не дали, да, кажется, и связи нет. А мне надо… — заговорил папа быстро.
— Да, вот видите, видите, до чего докатились, — поддакнул Мальцев. — А ведь всем надо, у всех родственники, да и вообще…
— У меня дочь болеет, сильно, непонятно даже с чего…
— И ведь никто ж ничего не знает. По телевизору, говорят, балет один показывают, радио молчит. И звонить вот не получается. Мы на этом острове, как на необитаемом, совсем от мира отрезаны оказались. Может, и ничего страшного, но ведь никто ничего не знает, вот в чем штука-то вся.
— А что случилось? — спросил папа, поняв вдруг, что Мальцев говорит о чем-то, что не касается папы и его проблем.
— Так вы разве не знаете? В Москве танки, говорят, баррикады строят, Горбачева отставили, говорят, путч.
— Да-да, — кивал папа с сочувствием, хотя ничего такого еще не слышал. В этот момент взгляд его скользнул на залив, и вид чистой, блестящей на солнце воды и единственной маленькой оранжевой лодочки, с которой спокойно кто-то рыбачил, поразил папу. Он подумал, что это похоже на китайскую миниатюру, но мысль его тут же соскочила на свое: — Послушайте, у вас какие-нибудь таблетки есть? — спросил он Мальцева. — Хоть какие: аспирин, цитромон…