Товарищ участковая. В объятиях темного принца
Шрифт:
Она дослужилась до должности выпускающего редактора, её очень уважали и в совете директоров и подчинённые. Уважали и ценили. Ещё бы: сотрудница пашет, как ломовая лошадь, практически без выходных. Но где-то за месяц до своей пропажи она внезапно решает уволиться.
Как удалось выяснить, женщина серьёзно заболела. Кажется, онкологическое заболевание женских органов. Катя подумала, что эта информация может быть полезна для ее небольшого расследования. Почему-то девушка была уверена, что в пропаже журналистки нет ничего криминального.
Соседи,
Катя уныло обошла где-то с десяток квартир, дверь ей открыли только в трёх. Участковый обычно не самый желанный гость, если только ты не сам его вызвал. Поэтому даже если кто-то дома и был, предпочли притвориться, что их нет.
Весь день она носилась по району, заглянув в самые злачные уголки-просто на всякий случай. Всё безрезультатно.
— А мы пробовали искать ее у нее дома? — Катя не удержалась и выделила последнее слово.
Теперь подумает, что она считает его умственно-отсталым. Но начальник был, видимо, параллельно чем-то занят, поэтому на интонацию внимания не обратил, буркнув:
— Звонили и стучали к ней. Вроде как — нет дома… Получи разрешение с этого родственника, возьми кого хочешь в подмогу и вскрывайте дверь.
Слесарю прошлось повозиться. Сейфовая, хорошая толстая дверь. Меняла, видимо, на свой вкус. Заботилась о безопасности…
Когда полицейские проникли в квартиру, сразу же ощутили невыносимый запах. У них было достаточно опыта, чтобы определить, что могло быть его источником.
Женщину нашли в ванной. Видимо у неё заболело сердце, она упала, ударилась головой и погибла.
Под ней образовалась огромная лужа крови, которая запеклась, труп прилип к полу, и когда его отрывали, вонь стала ещё более невыносимой.
«Она пролежала тут две недели, Никто, кроме её коллег, не спохватился. У неё никого не было, даже домашних животных, которые могли бы обглодать ей лицо», — отстранённо думала Катя, наблюдая за работой судмедэкспертов.
Видимо, заметив, как Катя поочерёдно бледнеет и зеленеет, более стресссоустойчивые коллеги позволили ей выйти и не смотреть. Что она с благодарностью и сделала.
Вечером Катя решила написать подругам и пригласить их куда-нибудь. Начальник освободил её от завтрашнего дежурства. Грех было не воспользоваться.
Любопытно, но, похоже, пребывая в параллельном мире, время для Кати в этом останавливалась. И когда она возвращалась, она снова оказывалась в той точке, из которой была перенесена. По крайней мере, так она полагала. Иначе её отпуск на вилле Вэлара точно не остался бы незамеченным.
У Кати было две подруги для хождения по барам. Одна никогда не была замужем, вторая находилась в разводе и вечном поиске нового папы для её существующего и планируемого ребёнка. Обе внезапно оказались не заняты и в настроении потусить.
Пока она наносила тщательный макияж без макияжа, глядя на себя в зеркало, не могла не думать о погибшей журналистке. В её смерти не было ничего криминального, и вроде бы всё закономерно.
Но почему-то всё это казалось Кате таким несправедливым. Женщина отдала в лучшие годы известному изданию. Во многом оно стало таковым благодаря ей. Коллеги уже выкатили поминальную статью, посвящённую её трудолюбию, усердию, таланту… Все их воспоминания сводились к тому что она очень много работала.
Интересно, чего хотела она сама? Отпахать лет двадцать на организацию, отдавая ей своё здоровье, не имея возможности даже сходить к врачу и провериться?
После увольнения она съездила в отпуск в какую-то жаркую страну, провела там несколько недель. Видимо, пыталась надышаться перед…
Катя попыталась припомнить, когда она сама последний раз была в отпуске. А когда ездила в какие-то новые удивительные места? Другие страны? Да просто к морю потюленится на лежаке на пляже?
За последние года три она смогла вспомнить только… эти беззаботные дни на вилле у Вэлара.
— Я хочу отдать себя работе, свою драгоценную жизнь потратить на пахоту? Мне же уже за пределы области не выехать спокойно без согласования с начальством, — заговорила Катя со своим отражением в зеркале.
Отражение многозначительно молчало.
— Давайте еще по шотику! — завопила Лиля.
Музыку в баре сделали погромче, так как время перевалило за одиннадцать вечера. Надо же порадовать жителей близлежащих домов.
— С каких пор ты угораешь по шотам? — спросила Катя.
Лиля была старше лет на пять, у нее был сын почти подросток, рожденный не от героя ее романа.
Ребенок большую часть времени проводил у ее родителей. Но она была уверена, что стала бы великолепной мамой еще одному такому же ангелочку. Если бы нашла ему папу. Желательно — обеспеченного с хорошей генетикой. Обычно Лиля потягивала красное винишко из бокала, на крайний случай — шампанское.
— С тех самых пор, как участвовала в одном конкурсе на дискотеке в Турции. Там потрясный загорелый стриптизер зажимал стопки между ягодиц, и надо было выпить их без рук. Теперь у меня очень приятные ассоциации.
— С чем? С жопой? — не поняла Катя.
— Да пошла ты! Ничего не понимаешь в романтике.
— А. Ну извини, что я опошлила поэтический образ стриптизерской жопы с зажатой между булок стопкой.
Катя даже приложила руку к груди.
Инга, хрюкнув в бокал с каким-то разноцветным коктейлем, громко заржала. На них даже стали оборачиваться другие посетители.
— Не цепляй ее, у каждого свои эротические крючки, — примирительно улыбнулась она.
Инга с Катей были ровесницами и дружили со школы. Она чем-то напоминала сиамскую кошку, маленький носик, соответствующий разрез глаз, пухлые губы, которые в