Товарищ Воронов
Шрифт:
До назначенной встречи оставалось ещё достаточно много времени. Юрий решил помочь друзьям скоротать его за занятием, одинаково понятным людям разных культур — игрой в шашки. Вернувшись через пару минут, Юрий заметил, что Магон и Дидона собирались играть в эту игру по не совсем привычным для него правилам.
— Товарищи, на старой Земле эта версия игры называлась турецкими шашками — заметил Юрий, садясь играть с Магоном.
— Турецкими, говорите? — прищурившись, переспросил Магон — знакомое название…
— Государство, ранее известное как империя Османов.
— В нашей семье была легенда, что до того, как появилось учение пророка Гамилькара, один из наших предков, живших на святой земле, воевал с империей Османов.
— Что у вас за учение такое?
— После того как Евразия и НАТО чуть было не уничтожили землю в ядерной войне, пытаясь поделить земной шар — с едва слышной издевкой начала Дидона — наш пророк, принявший с небес имя Гамилькар, стал проповедовать, что последние дни прошли и все, кто остались на бренной земле — грешники, недостойные войти в царствие небесное.
— Алис, ты это слышала? Похоже, мы были в числе тех, кто всё-таки в него вошли — усмехнулся Юрий.
Усмешка исчезла сразу после того, как он встретился с лицом Дидоны. Нахмуренные брови давали понять, что своей шуткой он перешел границы дозволенного — лучше с этой девчонкой на тему её веры больше не шутить.
— К слову, один богослов высказался в поддержку этой теории — вмешался Магон — Было пророчество о красных ангелах, что защитят наш мир в час зла.
— Так вот после того, как вы чуть не уничтожили землю, наш пророк, собрав миллион человек, построил вместе со своими людьми корабль, по образцу вашего и мы улетели на Мелькарт, названную так в честь ангела, покровительствовавшего нашему народу. Нашу общину можно было легко не заметить, потому что в ближайший век счёт колонизаторам пошёл на десятки, если не на сотни.
— Сектанты, экстремисты, миллиардеры и просто искатели лучшей жизни. Две трети колоний погибали в первые сто лет существования. Я знаю об этом не меньше вашего, можешь не напоминать — равнодушно ответил Юрий.
— Вы так хорошо владеете нашим языком — вмешалась Алиса — Где вы нашли учителя?
— В Содружестве. Там ещё остались некоторые люди, которые помнят ваш язык. Правда, вашу письменность я до сих пор не полностью понимаю, время от времени.
— Логично. После того, как Евразия проиграла в третьей мировой, глобализация пошла ускоренными темпами. Одно правительство, одна мораль, одна письменность. Кириллица у этих людей стала ассоциироваться с нашими идеалами и, соответственно, была забыта, как пережиток милитаризма.
— Вы на редкость хорошо знаете историю, Юрий — сказала Дидона, глядя ему в глаза.
Что-то было в этой девушке. Что-то неуловимое. Внутри Юрия шла борьба: с одной стороны, он понимал, что её обаяние может быть не более чем средством достижения цели, с другой стороны, он понимал, что больше не может быть равнодушным к этому прекрасному существу.
— Слушай, Дидона, а чем ты увлекалась до нынешних событий?
— Я любила читать разные книги, особенно древнюю фантастику.
— Почему?
— Знаете, очень интересно размышлять над тем, каким видели наше время люди прошлого. Кто-то предсказывал, что мы будем жить в утопическом обществе, где ни у кого не будет собственности, кто-то пророчил нам ужасный мир, где люди станут рабами своих страстей.
— Да… — задумчиво произнёс Юрий — столько несбывшихся надежд накопилось за века. Кто знает, не станут ли наши одними из них.
— Когда я была в вашем доме, я заметила, что вы тоже очень любили читать.
— Поразительная у вас наблюдательность, товарищ Дидона. Просто поразительная.
— Вы удивлены тем, что я заметила ваши книги?
— Признаться честно, для девушки с планеты, занятой теократией я ожидал несколько иного взгляда на жизнь.
— О Боже, товарищ, вы говорите как в Содружестве! — воскликнула Дидона — Да, у нас теократия, да, нами правят жрецы, но это не значит, что все мы поголовно монахи и святые!
— Подожди, ты была в Содружестве?
— Да. До начала последних событий. Мне там не понравилось… Давай не будем об этом.
— Так что тебе говорили в Содружестве?
— «Вы с Мелькарта!? Да быть такого не может! И как вас эти мракобесы до сих пор на костре не сожгли за такую крамолу… Что? Вас не заставляют закутываться в десять слоёв паранджи…» — паясничая и передразнивая тех людей, говорила Дидона, едва сдерживаясь сама, чтобы не залиться смехом.
— Честно говоря, когда вы говорили про теократию, я думал, что у вас будет… более строгие моральные нормы.
— Так, товарищ комиссар! — улыбнувшись, произнесла Дидона, пытаясь хмурить брови — почему у вашей сестры в библиотеке одна художественная литература!? Где сборники речей Вукмирова? Где сочинения Маркса, Лимонова и Штрассера? И что за прикид, почему вы все ещё не ходите в форме?
Юрий расхохотался, но глубоко в душе был в сильном замешательстве — где это видано, чтобы теократия позволяла такие вольности?
На город опустилась ночь. Близился час назначенной с Любавиным встречи. Юрий осознавал, что его «товарищ» — скользкий тип и при встрече с ним нужно было быть готовым к чему угодно, поэтому он взял с собой пистолет на случай, если он решит изменить условия сделки. Брать с собой винтовку было не безопасно, потому что она могла привлечь внимание милиции, пока они будут идти до цели. Дидоне Юрий выдал нож, а Магон отказался взять с собой оружие.
Парк Ломброзо, насколько помнил Юрий, был не самым безопасным местом в городе. Рядом был квартал нерейцев и небольшое гетто, в котором селились неблагонадёжные элементы.
Дидона, идя по городу, замечала, как меняется застройка по мере приближения к парку Ломброзо: фонарей становилось всё меньше, дома выглядели всё скромнее, но тем не менее, на улицах сохранялся порядок, который можно было назвать образцовым. Время приближалось, и Юрий решил срезать путь через квартал нерейцев, который выделялся прежде всего тем, что его стены были выкрашены в лазурный цвет.