Товарищи офицеры. Смерть Гудериану!
Шрифт:
Мельком подумал о том, сколь быстро я из спасателя человеческих жизней превратился в того, кто их забирает, но тут же прогнал несвоевременную мысль. Не то время и место, чтобы пацифизмом с прочими интеллигентскими рефлексиями маяться. Или расстрелянную санитарную колонну позабыл? Жалеть этих можно будет не раньше окончания войны, никак не раньше… Раздраженно сплюнув под ноги, я махнул рукой Феклистову, добровольно вызвавшемуся мне помогать – судя по выражению физиономии старого артиллериста, сейчас мне придется ответить на кучу вопросов, – и мы быстрым шагом двинулись вдогонку отряду.
Отойдя метров на десять, оглянулся. Нет, поручик все-таки спец, тут и говорить нечего: место
А еще через час мы подошли к болоту. И если поначалу поручик еще испытывал определенные сомнения, идти ли напрямик или обходить по менее топким местам, то после того, как далеко за спиной, на самом пределе слышимости, хлопнуло несколько взрывов, вопрос решился сам собой. Выломав слеги подлиннее, наш небольшой отряд, вытянувшись гуськом, двинулся в темную воду, покрытую колышущимся упругим ковром ряски.
Глава 16
И вновь продолжается бой…
Чтобы описать наши болотные похождения, мне хватило буквально трех слов: мокро, противно и мерзко. Болото я видел впервые в жизни, о чем нисколько не жалею – как по мне, так и ну его на фиг. Переть вперед с черепашьей скоростью по грудь в прохладной, воняющей тиной жиже, ежесекундно рискуя потерять в липкой трясине сапоги, отнюдь не предел мечтаний. А учитывая, что многие красноармейцы были в ботинках, могу себе только представить, какими эпитетами они меня награждали. Ко всему прочему, приходилось еще держать над головой оружие и ранцы… вы потолок когда-нибудь белили? Помните, как быстро руки затекают? Ну, так и представьте, что в руках у вас не легонький малярный валик, а пятикилограммовый кусок металла с гордым именем maschinenpistole, подсумок на четыре запасных магазина – еще килограмма полтора – и набитый всякой крайне нужной для выживания фигней ранец весом под добрых десять кило. Представили? Вот примерно так все и обстояло…
Справедливости ради скажу, что подобное мучение продолжалось не столь уж и долго: спустя примерно полчаса дно поднялось, и дальше мы брели уже по пояс в воде, так что можно было повесить оружие на шею и забросить за спину ранцы и солдатские сидоры, у кого они имелись. Идти стало чуток веселее. Искупаться «с головкой», оскользнувшись на илистом дне, ухитрились всего трое: наш санинструктор Валюша (не простудилась бы девка), один из бойцов и немецкий оберст, который в тот момент как раз тащил тяжеленную шифровальную машинку. Последний, видимо, решив, что за подмоченный трофей ему немедленно обломится «вышак», поднялся на ноги и, передав угловатый сидор с «Энигмой» Вильгельму фон Тома, замер в картинной позе со скрещенными на груди руками, облепленными болотной тиной. За что и огреб не пулю, конечно, а увесистый тумак в ухо от приставленного присматривать за пленными старшины, отчего Лунге искупался еще разок, а его орган слуха стал похож на покрасневший от стыда вареник:
– Ну и чего встал, вражина? Бери мешок, да вперед, нечего честной народ задерживать. Или думаешь, их генеральское благородие за тебя потащит? Так не евонная очередь. Ну, форвердс, говорю, шнель. Тьфу ты, вот же германец непонятливый стал, вовсе нормального языка не разумеет. – Укоризненно покачав головой, Феклистов впихнул ему в руки
А затем болото как-то внезапно и закончилось: еще несколько минут назад мы из последних сил брели по склизкому, засасывающему ноги дну и вдруг выбрались на твердую почву. С одежды стекали грязные ручьи, в сапогах жизнерадостно хлюпала, выплескиваясь при каждом шаге, вода. Прилипшие к обмундированию клочья тины и ряски делали нас похожими на прошедших подготовку в центре спецназа бомжей.
– Не останавливаться! – внезапно рявкнул поручик, заметив, что кто-то из бойцов собирается опуститься на землю. – Нужно отойти подальше. – Он с сомнением взглянул на широкую полосу разорванной ряски, которая вовсе не собиралась затягиваться, и на истоптанный берег. – Хотя бы на несколько километров. Заодно немного обсохнем и согреемся. Все, вперед. Феклистов, пусть теперь машину генерал несет. Бегом марш!..
Километра через три наш отряд окончательно вымотался, даже неугомонный поручик. Впрочем, Гурский все же выглядел посвежее других – видимо, сказывалось действие артефакта. Команда «отдых» прозвучала хрипло, красноармейцы и пленные в изнеможении опускались на землю прямо там, где стояли, приваливались спинами к стволам деревьев. Усталость оказалась столь сильной, что мне даже было абсолютно наплевать на липнущую к телу влажную одежду и хлюпающую в сапогах воду. Хотя ногами, следуя совету генералиссимуса Суворова, нужно будет заняться в первую очередь, благо сухие портянки, нарезанные по совету поручика из наиболее заношенных гимнастерок еще в первый день, в ранце имеются, целых три пары. Так что можно будет поделиться с Яковом и еще кем-нибудь, поскольку у Гурского свой запас имеется. Санинструкторше вон отдам, пусть у девчонки хоть ноги сухими будут, коль уж искупаться ухитрилась.
Полежав без движения несколько минут и ощутив, как начинает клонить в сон, я решил, что хорошего понемногу, и занялся ревизией ранца. Припомнив единственный данный мне поручиком урок, с трудом перемотал портянки и, морщась, натянул мокрые сапоги. Не сказать, чтобы ногам стало вовсе уж сухо и комфортно, но все ж куда лучше, чем до того. Оставшиеся две пары отдал, как и собирался, Джугашвили и Вале, причем девушка, узнав, что они хоть и нарезаны из списанных гимнастерок, но еще ни разу не использовались, обрадовалась, будто я ей шубу подарил. Причиной столь неожиданной реакции оказалось то, что Валентина решила сначала использовать их в качестве полотенца для лица и влажных волос и только потом для переобувания. Н-да, мне бы и в голову не пришло… Нет, все-таки женщина остается женщиной всегда и везде, и война – отнюдь не исключение.
Оглядев лица отдыхающих бойцов, я вздохнул и потопал разговаривать с Гурским: вовсе не нужно быть психологом или медиком, чтобы понять, что оголодавшие и ослабевшие люди без длительного отдыха и кормежки далеко отсюда не уйдут. А долго оставаться на месте чревато: даже если фрицы пойдут в обход болота, времени у нас не так и много. Вряд ли мои растяжки угрохали кроме собаки больше трех-четырех человек, так что основной отряд будет продолжать преследование. И наша главная задача сейчас – сбить их со следа.
Вот примерно в таком ключе я и высказался, присев рядом с отдыхающим поручиком. Николай Павлович задумчиво кивнул:
– Ты абсолютно прав, люди устали, если гнать их таким темпом и дальше, отряд окажется полностью небоеспособным. Нужно устроить привал и накормить бойцов, полагаю, около часа у нас есть. Затем уходим в этом направлении. – Гурский раскрыл планшетку со слегка подмокшей с одного бока картой. – Если не удастся сбить погоню со следа, нам придется… – Он сделал небольшую паузу, словно решая, стоит ли продолжать. И сообщил твердым голосом: – Придется принять бой. Иначе до завтрашнего утра нас просто загонят.