Траблшутер
Шрифт:
Звонок во входную дверь.
– Ментал, открой.
– Я не швейцар.
Чего они сегодня меня вымораживают?
– Будь любезен, Влад, открой дверь.
Такая вот взаимная дрессировка. Внутри команды с вежливостью у меня не очень. На мой взгляд – это атавизм.
Не отрывая взгляда от экрана, идет к двери. А вот и наша Фея.
Ментал провожает ее ко мне и закрывает за ней дверь в кабинет.
– Здравствуйте, Захар.
– Добрый день.
Она садится не в кресло напротив, а на диванчик у стены, рядом с Баксом.
Ее рука, словно
– Бакс, вышел, – недовольно хмурюсь я.
Послушно плетется к двери. Открываю, выпускаю.
На Эллу рычит…
Сажусь в своё кресло обратно.
Мой взгляд прилипает к деталям ее внешности. Она опять в длинном. В этот раз – более скромном сарафане, с каким-то белым цветочным принтом, но тоже очень женственном. Взгляд застревает на изящных ключицах и… утекает в вырез декольте… Красивая грудь. Не слишком большая, но высокая и выраженная на ее точеном силуэте. Нога на ногу… Я вижу ее красивые нежные пальчики в вырезах белой кожаной сандалии. На тонкой подошве, без каблучка. Это так…
Та-а-ак! – одергиваю себя.
– Пять минут, – отвожу я глаза в монитор.
Пролистываю, не понимая зачем, несколько закладок. Да, девчонка просто золотко! Глаз не отвести от этой нежности.
На очередной закладке торможу, опять читая письмо потенциального заказчика. Похищение ребенка…
Бл*ть…
Цепляет меня этот заказ. Да и как посвящение для Софьи вполне себе. Ладно! Поговорю с ними, там решу. Потерпит Элла… В крайнем случае, пусть летит одна.
Поднимаю глаза на Софью. Словно перед расстрелом!
– Как Ваша сестра?
– Готовят к операции, спасибо.
– Что же Вы грустите, Софья? Все благополучно. Радуйтесь.
– Да? Я вынуждена стать служанкой убийцы. Чему радоваться?
Плохой расклад. Мои люди должны мне доверять. Будем работать над этим.
– Ну, Вы наговорите сейчас! Поверьте, таких грязных дел я не беру. Мы не занимаемся ликвидацией людей и причинением им физического вреда. Намеренно. Но я допускаю мысль, что в ходе наших операций может кто-то пострадать. Однако я сделаю все и на этапе планирования, и в процессе, чтобы этого избежать. Даже в ущерб операции.
– А как же Маргарита Викторовна?
– Какой вред, Софья? Я просто выполнил ее просьбу, которую должны были выполнить Вы. Если бы речь шла об убийстве, я бы никогда не взял это дело.
– Но Вы его взяли, даже ни разу не взглянув на нее, не поговорив с ней. А если бы Вас обманули?
– Во-первых, я ломанул базу данных больницы, в которой она наблюдалась. Проверил назначенные препараты, диагноз, анализы… Дальше, и правда, не сомневался. Разрешение на эти действия я выдал себе уже очень давно. Но в первый раз мне понадобилось гораздо больше времени на решение, чем Вам. Полгода. У моего деда был похожий диагноз. Я на стену лез вместе с ним, наблюдая, как он мучается. И ведь совершенно никакой перспективы… Максимум – дополнительная доза незаконно раздобытых наркотиков, от которой он впадал в оцепенение и все равно не жил. Доза росла… И в какой-то момент… он попросил меня… Я помучился моральным выбором, а потом раз и навсегда принял единственно правильное решение.
Она слушает очень внимательно, в ее взгляде появляется доверие.
– Во-вторых, ну, допустим, я бы отказался от этого дела. Вы хоть себе представляете, кого могли подтянуть для исполнения эти уроды? И как бы все могло закончиться для госпожи Салтыковой? Я – понимал.
– То есть, Вы принимали решение из моральных соображений? – распахивает она глаза.
– Нет. Из финансовых. Но, после того, как счел весь ход событий морально допустимым. И волки сыты, и овцы целы… Сплошное благополучие!
– Я буду очень надеяться, что это правда. И я буду очень в Вас верить, Захар. Иначе… боюсь, что через некоторое время мне будет легче поискать для себя две эти инъекции, чем исполнять свою роль.
– Перестаньте, Софья. Я решаю проблемы, а не создаю их. Тем более молоденьким Феям. Но поработать придется.
– Борис Иваныч, – протягивает руку.
В возрасте, рукопожатие крепкое, уверенное.
– Захар, – представляюсь я.
– А Вы действительно можете помочь, Захар?
– Действительно могу. Общую суть я уловил из письма. Теперь ближе к деталям. Сколько лет девочке?
– Шесть.
– Он ее биологический отец?
– Да.
– А органы не предпринимают никаких действий, потому что родители до сих пор состоят в браке?
– Именно так. Они не квалифицируют это, как похищение. Он увез ее три недели назад. Шантажирует. Требует крупную сумму. Угрожает, что мы никогда не найдем ее, если откажемся выплатить ему эти деньги. Я бы отдал… Да не уверен, что он вернет ее и после этого. Я уже пятьсот тысяч ему выслал – не вернул. У внучки диабет, ежедневно инсулин. Особое питание, режим… Она отца и не знает. Напугана, наверное, ужасно! Помогите.
– Насколько реальны его угрозы? Кто он, вообще?
– Сложно сказать. С башкой у него непорядок. Бывший мент. Сидел за взятки. Недолго. Но после этого совсем опаскудился.
– А мать?
– В больнице… Это дочь моя. С сердцем у нее нехорошо.
– Сколько он просит?
– Пять.
– Наших?
– Наших.
– Допустим, я верну ее. Что дальше? Никто не помешает ему выкрасть ее второй раз.
– Я их увезу отсюда, Захар, пока развод оформим, опеку. Деньги есть. Помогите найти.
– Десять тысяч долларов и вот этот договор с нашей фирмой.
Читает…
– Подождите… а вот пункт 3.7 что значит?
– Это значит, что если Вы намеренно ввели нас в заблуждение по делу или умолчали о принципиально важной информации, мы на любом этапе операции ее замораживаем без возврата средств.
– Но как же это можно доказать?
– А никак, Борис Иванович. Если я сочту, что Вы соврали мне, я расторгаю договор в одностороннем порядке, оставляя всю сумму себе.
– Но ведь это можно…