Традиции & Авангард. №3 (10) 2021 г.
Шрифт:
– Слушаюсь, абрек Полина.
Христофор слез с лестницы и неслышно ушел в комнату отца.
Приготовив на обед макароны с сыром, чему Лев Арнольдович долго умилялся, я и дети отправились на прогулку. Денег в сугробе к тому времени не оказалось.
– Дворники-таджики их нашли и наверняка купили себе чебуреки! – Христофор загрустил.
Рабочие-мигранты сновали по двору с лопатами и разгребали снежные завалы.
– Я не знал, что макароны можно есть с сыром! – без конца восклицал Лев Арнольдович.
– Мы в Грозном ели, когда нам везло. Под бомбежками трудно было найти даже прогорклую, заплесневелую муку для лепешек, и мы топили снег, чтобы пить, – ответила
– Быстро и вкусно! Просто в приготовлении! Недорого! – продолжал ахать от восхищения Лев Арнольдович. – Отварил пачку макарон, положил кусочек сливочного масла, натер сверху твердого сыра, и все! Горячая еда! Марфа Кондратьевна нас так не кормит, пирожки жареные приносит из ларька, а от них изжога и живот болит.
– До меня вы ни супы, ни каши, ни рыбу с гарниром не ели? – уточнила я.
– Едал я такое в молодости, четверть века назад, у другой жены. У Марфы Кондратьевны не забалуешь, радует иногда пиццей с грибами. Другие няньки тоже ограничивались жареной картошкой и сосисками… Ты, Поля, и суп, и кашу, и макароны умеешь готовить! Ты ценный кадр! Ценный! – убежденно произнес Лев Арнольдович.
Христофор на меня хитровато посматривал и заискивающе улыбался: он-то знал, кто я на самом деле.
После прогулки мы с детьми смотрели «Пиратов Карибского моря». Когда капитан Джек Воробей угнал военный корабль, Христофор от радости захлопал в ладоши и закричал: «Ура-а-а!».
– Умеешь фехтовать? – спросила я.
– Нет, – признался Завоеватель.
– Как же так? Все пираты умеют!
– Он только нас колотит палкой и бьет хворостиной! – пожаловалась на брата Ульяна.
– А кто меня научит фехтовать? – тоскливо протянул Христофор.
– Мы сами научимся.
От такого предложения глаза Христофора засверкали.
– Но шпаг-то нет! – напомнила Ульяна.
Ульяна и Любомир строили крепость из пластмассовых кубиков, которые я заранее отмыла от паутины и высыпала на чистый паркет.
– Для начала мы научимся сражаться плюшевыми игрушками! – нашлась я.
Дети захохотали.
– Игрушками можно сражаться? Как в компьютере? – догадался Любомир.
– Тащите крокодилов, мишек и удава! – распорядилась я. – Диван будет нашей «Черной жемчужиной», а сражаться мы будем в центре зала.
– Да-а-а! – Дети бросились искать разбросанных по всему дому плюшевых зверей.
Завязалась нешуточная битва между пиратами и военно-морскими силами королевского флота. Христофор преобразился. Скакали и веселились мы часа четыре, пока не свалились от усталости. Христофор, засыпая на диване рядом с Ульяной и Любомиром, благодарно произнес:
– Никто с нами не играл так! Никогда! Вы мне очень-очень нравитесь, абрек Полина!
Ключи к сердцу сорванца были найдены.
Мне шел двадцать второй год, и такими могли быть мои собственные дети. В военное время в Чечне старейшины разрешили ранние браки, и если бы меня выдали замуж, как планировали, в тринадцать-четырнадцать лет, то сейчас мои сын и дочь могли быть ровесниками Ульяны и Любомира.
Лежа на шкафу, я читала им свои стихи:
Я большой серый волк,Я зубами щелк да щелк.Поворую всех ягнят,Доберусь до поросят…А от Красной ШапочкиОставлю только тапочки!Ведь давно известно всем,Что– Еще! Еще! – просили дети.
Во дворе у псины рыжейРодились щенки.Никогда их не обижу,Покормлю с руки…Этот, самый белолобый,Пусть он будет мой!Если мама мне позволит,Заберу домой!Научу командам разным:Сесть! Идти! Лежать!Будет рядом он со мноюВесело бежать.– Мы нарисуем вам щенка, тетя Полина, – пообещал Любомир, проваливаясь в мир сновидений.
Лампадка, зажженная Львом Арнольдовичем у икон, мерцала, озаряя нашу комнату. Разглядывая заснувших детей, я чувствовала, будто вместе с суматохой, огорчениями, тяжелым, почти непосильным трудом из ломбарда войны ко мне возвращается утраченная юность. Кровавая бойня под свинцовым небом, которая прокручивалась, словно вал пианолы, внутри моего сознания, безропотно замирала от детских взглядов и голосов. Стихала музыка грозовых раскатов, и кошмары, извлекаемые из глубин памяти, бессильно меркли. Мародеры, преступники, доносчики и убийцы бледнели на палитре нового дня, рядом с детьми.
Я разучилась верить людям, забыла, что такое настоящая дружба. Бескорыстную любовь дарят только дети. Детство – время правды. В детстве ненавидят – искренне, любя – жертвуют собой. Окунуться в мир детства стало для меня бесценным подарком, целительным эликсиром. «В войну несколько месяцев пришлось спать на снегу, я промерзала до костей, и кто знает, дано ли мне после этого стать матерью, а им я сейчас нужна», – думалось мне.
Ежедневно мы с Христофором фехтовали, пересматривали приключенческие фильмы, говорили о волшебных картах и несметных сокровищах. Христофор смастерил шпагу из длинной ручки от железного совка и прыгал с трехногой табуретки на ветхое кресло. Он бойко горланил песни и сражался, как настоящий пират. Несмотря на то что мальчик был в перчатках, он иногда пропускал удар, и моя шпага попадала ему по рукам, но он не жаловался.
– Я морской разбойник! – важничал он.
Соорудив ракетки из твердых резиновых тапочек желтого цвета, которые привезла с собой, я придумала игру в настольный теннис. Мячик летал пулей между игроками. Играли по очереди: я и Христофор, Ульяна и Любомир. Христофор несказанно гордился победами.
Ульяна и Любомир были послушными детьми, они по первому зову шли есть, спать и гулять. Проблемы возникали только с дерзким Христофором, желавшим подчинить себе мир. Аксинья училась дружить по-своему. Она брала меня за руку, мотала головой из стороны в сторону и тоненько, протяжно мычала. Так она просила добавку к завтраку: блин с вареньем или немного зубной пасты – полакомиться. Мой шампунь она выпила залпом, сбив ногой навесной замок со шкафчика в прихожей, но ничего плохого с ней не произошло. Аксинья выглядела довольной, гладила себя по животу, урчала и закатывала глаза, показывая, как было вкусно.