Траектория судьбы
Шрифт:
Николай благополучно добежал до дома и скрылся в нем. Для нас наступили самые тягостные минуты – минуты ожидания товарища, который был нами же послан в неизвестность. Вернется ли?..
Наконец, откуда-то сбоку раздался короткий свист – наш условный сигнал. Мы ответили на него. И через пару минут уже развязывали принесенный Николаем узелок с едой. Сам же он, рассказывая нам о своем походе, все время повторял со слезами на глазах: «Ребята, вот это человек! Вот человек! Настоящий, наш, русский мужик!»
Когда сверток был раскрыт, нашему удивлению не было конца. На пожелтевшей газете, как на скатерти-самобранке, – половина каравая хлеба
Звать его Николай Иванович. У него три сына воюют на фронте. Немцы уже несколько раз к нему наведывались и вызывали в комендатуру в соседнее село. Поэтому он просит нас быть поосторожней. Но появиться в его доме мы должны непременно: без врачебной помощи нам не обойтись!
Когда наступил вечер, мы пробрались к дому Николая Ивановича. Он уже ждал нашего появления, предусмотрительно занавесив окна одеялами и приготовив весь имеющийся медицинский инструмент и материал…
Осторожно, стараясь не причинить нам боли, он освободил раны от намотанных тряпок и окровавленных бинтов, тщательно обработал их и наложил повязки. После оказания помощи он произнес мягко, но настоятельно:
– Ребята, нельзя вам сейчас уходить! Раны не смертельные, но весьма опасные, и желательно вам выдержать постельный режим. Хотя бы дня два, три… Я спрячу вас на сеновале. Не могу я вас отпустить в таком состоянии!
И, не дождавшись нашего ответа, со словами: «Вот и хорошо, вот и договорились! Прошу в палату!» – он повел нас на сеновал.
Почувствовав такой родной и такой любимый запах сухой травы, я чуть не потерял сознание. Николай Иванович пожелал нам спокойной ночи и, как бы извиняясь за то, что не оставил нас в доме, добавил:
– Мои орлы любили спать на сеновале…
Я лежал, зарывшись в душистое сено, и вспоминал свое, уже такое далекое, детство. Тоска по дому, по родным навеяла грустные мысли: что будет со мной, выживу ли я в этой страшной бойне?.. Как там мама? Скорее всего, все мои братья воюют, мама осталась одна. Жаль, сестры мои живут далеко от нее… С этими мыслями я погрузился в сон.
Ранним утром, пока все село спало, наш доктор разбудил нас. Он принес на сеновал еды на весь день, обжигающе холодную воду в двух ведрах да кучу старых книг и журналов, по большей части медицинских. Осмотрел наши раны и перевязал их. Уходя, он сказал, что не придет до темноты, чтобы не вызвать подозрений, а с наступлением ночи тщательно осмотрит нас в доме.
– А книжечки почитайте! – посоветовал. – Поверьте, они вам еще пригодятся.
Днем мы знакомились с проблемами медицины, читая принесенную литературу, и с тревогой обсуждали сложившуюся ситуацию и свой предстоящий путь выхода из окружения.
Ночью Николай Иванович рассказал нам об обстановке в селе и о том, что удалось узнать о последних боях наших войск. Сведения эти были очень неутешительными.
На сеновале нам пришлось провести двое суток. На третью ночь Николай Иванович разрешил уйти. Он дал нам с собой на пару дней продуктов, запас бинтов и йода, вывел огородами за село и показал направление, в котором предполагалось самое близкое расположение фронта. Мы обнялись с ним и, поблагодарив за помощь и доброту, расстались. К большому сожалению, мы тогда даже не узнали фамилии нашего спасителя…
Наш путь из окружения
Положение осложнялось еще и тем, что все это время вокруг было подозрительно тихо. Как будто шли мы не к фронту, а от него… От неуверенности настроение становилось все мрачней. Мы уже не пытались определять точное направление пути, а только одержимо шли и шли на восток.
Лишь на седьмые сутки нам посчастливилось выйти к расположениям частей Красной Армии. Произошло это около города Трубчевска. Смертельно уставшие, голодные, ободранные, с грязными повязками на ранах, но бесконечно счастливые, мы все-таки вышли из окружения!..
После недолгой соответствующей проверки нас разлучили: раненых – меня и лейтенанта – отправили в госпиталь, а Николая сразу же зачислили водителем в одну из действующих частей.
Расставались мы со слезами на глазах. Пережитое нами за эти несколько дней по-настоящему сблизило нас.
Я не знаю, как сложилась судьба этих двух моих товарищей, очень сильных духом людей. Может быть, они погибли в боях за Родину, а может, дошли до Берлина и стали свидетелями полного разгрома фашистской Германии и нашей долгожданной Победы…
Госпиталь
Эту главу мне хочется начать с письма ветерана Отечественной войны. Когда меня «рассекретили», подобные весточки стали приходить ко мне одна за другой.
«Здравствуйте, Михаил Тимофеевич!
Пишет Вам ветеран войны и труда. Увидел передачу по телевидению с Вашим участием и вспомнил военное лихолетье, декабрь сорок первого года. Калининский фронт. В районе Торжка я был ранен и лечился в эвакогоспитале № 1766 в городе Вичуге Ивановской области. Вместе со мной в палате в левом переднем углу лежал тяжелораненый солдат. Палата была рядового и сержантского состава, койки наши были рядом. И вот этот еле живой солдат все время чертил чертежи и говорил, что изобретет автомат для нашей армии. Над ним все смеялись, но я почему-то верил ему. В течение полутора месяцев я видел его чертежи, слушал объяснения о принципах работы. Он даже когда бредил, то об этом своем автомате, какой он будет. Выписали меня раньше. Имя этого солдата не помню. Запомнил старшую дежурную сестру Кученко.
Наша палата была на втором этаже. Вы это были или кто другой?.. Не важно. Ценно то, что автомат Ваш был изобретен и служит исправно в интересах Родины.
Вот и все. Хотелось бы узнать, Вы это были или кто-то другой?
Если Вы, это очень приятно. Спасибо Вам за автомат!
Счастья Вам, здоровья и всего самого наилучшего.
С уважением, ветеран войны и труда