Трагедии Тютчева в любви

Шахмагонов Николай

1837 год. Тютчеву тридцать четыре года. И какие нежные слова льются из души и растекаются по бумаге, на которой пишет домой…

Любек. Воскресенье. 15/27 августа 1837 года. Тютчев описывает своё путешествие в Любек и признаётся родителям: «Я бы охотно отдал половину своей курьерской дачи, чтобы иметь теперь весточку от вас. Завтра уже девятый день. Уповаю на Бога, что все благополучно».

В письме сквозит беспокойство…

«Маменька, каковы вы?.. Если бы я имел достаточно здравого смысла, то неделю назад я бы оставил вместо себя кучера Сушковых плыть в Любек, а сам бы вернулся к вам. Я бы избежал тогда всех этих тревог, да и вы, наверное, тоже».

Или вот в следующем письме:

«Мне одного очень, очень жаль. Я не умел, прощаясь с вами, поблагодарить

вас за всю вашу любовь… Я знал всегда и помнил, что вы меня любите… Но после стольких лет разлуки я невольно был приятно изумлен, видя, что можно быть так любиму… От всей души благодарю вас… Простите мне многое, что могло во мне огорчить вас во время моего короткого пребывания. Я чувствую, как часто я бывал поистине несносен. Не припишите этого не иному чему, как странному полуболезненному состоянию моего здоровья – будь это сказано не в извинение моё, но в повинение. Не поминайте меня лихом».

Письма были тёплыми и нежными, в них вся его широкая русская душа, всё любящее сердце.

«Сколько раз, маменька, думал о вас во время нашего многотрудного плавания. Сдавалось ли вам, что о вас думают на острове Борнгольме, где мы, за бурею, принуждены были простоять целые сутки на якоре. Не хороша гроза на Поварской, но на море еще хуже».

Иван Сергеевич Аксаков отметил, что Тютчев рос необыкновенным ребёнком…

«С самых первых лет он оказался в ней каким-то особняком, с признаками высших дарований, а потому тотчас же сделался любимцем и баловнем бабушки Остерман, матери и всех окружающих. Это баловство, без сомнения, отразилось впоследствии на образовании его характера: ещё с детства стал он врагом всякого принуждения, всякого напряжения воли и тяжёлой работы. К счастью, ребёнок был чрезвычайно добросердечен, кроткого, ласкового нрава, чужд всяких грубых наклонностей; все свойства и проявления его детской природы были скрашены какой-то особенно тонкой, изящной духовностью. Благодаря своим удивительным способностям учился он необыкновенно успешно. Но уже и тогда нельзя было не заметить, что учение не было для него трудом, а как бы удовлетворением естественной потребности знания. В этом отношении баловницей Тютчева являлась сама его талантливость».

Литературная душа России

Я уже упоминал, что Фёдор Иванович Тютчев вырос не только в прекрасной семье, он вырос в изумительном краю Черноземья, а Черноземье называют поэтической душой России, иногда уточняя – Орловщина и есть эта литературная душа.

Орловская губерния… В ту пору Овстуг входил в Брянский уезд Орловской губернии. Лишь в 1920 году Брянск стал губернским городом, но ненадолго, ибо в 1930 году его включили в состав Западной области, и лишь 5 июля 1944 года была образована Брянская область. И с тех пор Овстуг уже как бы и не на Орловщине находится. Это уточнение важно, поскольку обычно можно услышать, что Тютчев уроженец Орловской губернии, а музей его находится в Брянской области, в Овстуге.

Дом усадьбы Овстуг, воссозданный в 1986 г. по проекту В.Н. Городкова

Впрочем, административные деления бессильны перед главным – Тютчев родился в уникальном, благодатном краю Черноземья, краю плодородном в отношении сельского хозяйства, что широко известно. Ну а уж в отношении русской словесности, он стал особенно урожайным: дал России замечательных поэтов и писателей. Напомню самых знаменитых…

Родом с Орловщины Иван Алексеевич Бунин, который с восхищением воспевал родной край:

Чем жарче день, тем сладостней в боруДышать сухим смолистым ароматом,И весело мне было поутруБродить по этим солнечным палатам!Повсюду блеск, повсюду яркий свет,Песок –

как шёлк… Прильну к сосне корявойИ чувствую: мне только десять лет,А ствол – гигант, тяжёлый, величавый.Кора груба, морщиниста, красна,Но так тепла, так солнцем вся прогрета!И кажется, что пахнет не сосна,А зной и сухость солнечного света.

Стихотворение называется «Детство». Детские годы Бунина, родившегося, правда, в Воронеже, прошли на Орловщине, где он учился в Елецкой гимназии, а затем, в юности, работал в «Орловском вестнике». Природу края он воспел с необыкновенной любовью не только в стихах, но и в романе «Жизнь Арсеньева», и во множестве рассказов.

Бунин писал: «Когда я вспоминаю о родине, передо мной прежде всего встает Орел, затем Москва, великий город на Неве, а за ними вся Россия».

Родился в Орле и до пятнадцатилетнего возраста жил на Орловщине Иван Сергеевич Тургенев, а затем очень часто приезжал в родные края, где бродил по окрестностям Спасского-Лутовинова с ружьём, хотя главной добычей этих походов явились великолепные произведения, напоенные ароматом Черноземья. Имение Тургеневых находилось в 10 километрах от уездного Мценска. Именно там полились замечательные стихи, такие как «Весенний вечер»:

Гуляют тучи золотыеНад отдыхающей землей;Поля просторные, немыеБлестят, облитые росой;Ручей журчит во мгле долины,Вдали гремит весенний гром,Ленивый ветр в листах осиныТрепещет пойманным крылом.Молчит и млеет лес высокий,Зелёный, тёмный лес молчит.

Природа этого края ярко сверкает и в «Записках охотника», и во многих других произведениях.

В селе Горохово Орловского уезда Орловской губернии родился Николай Семёнович Лесков, замечательный русский прозаик. До нас не дошли его стихи, но великолепная художественная проза напоена изяществом слога, порой поэтического, присущего тем, кто впитал в себя русский дух и необыкновенную силу живописного края Черноземья.

Возьмём знаменитый очерк – почему-то Лесков указал именно такой жанр – «Леди Макбет Мценского уезда». Сколько там великолепных картинок…

«Тёплые молочные сумерки стояли над городом». Или: «На дворе после обеда стоял пёклый жар»… А вот ещё картинка: «Лунный свет, пробиваясь сквозь листья и цветы яблони, самыми причудливыми, светлыми пятнышками разбегался по лицу и всей фигуре лежавшей навзничь Катерины Львовны; в воздухе стояло тихо; только лёгонький тёплый ветерочек чуть пошевеливал сонные листья и разносил тонкий аромат цветущих трав и деревьев. Дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге и к томным желаниям».

Николай Семёнович Лесков писал:

«Орёл вспоил на своих мелких водах столько русских литераторов, сколько не поставил их на пользу родины никакой другой русский город…»

Действительно… Вдумайтесь, сколь точно выражена мысль Лескова. Но давайте пойдём ещё дальше, за пределы России. Давайте попробуем назвать такие вот многочисленные плеяды, скажем, германских поэтов, или французских поэтов, или английских… Да, нам известны имена Генриха Гейне, Иоганна Вольфганга Гёте, Фридриха Шиллера… И всё… Конечно, если покопаться в разных энциклопедических изданиях, а теперь и того проще, в Википедии, мы найдём и другие имена, но имена очень малоизвестные. Может быть, отыщем и французских, и английских рифмоплётов. Но их единицы. На Орловщине звёзд первой величины в поэзии только за один девятнадцатый век больше, чем во всей Европе за всю историю литературы. Если сравнить прозаиков, то и там первенство останется за нами, и не только количественное, хотя прозаиков в Европе всё же побольше, нежели поэтов…