Трагедия 1941 года
Шрифт:
Нелишне в этой связи поинтересоваться: а кушать-то что люди должны были и чем обороняться от супостата, ежели предлагается строить ДОТы, рыть окопы да минировать, ничего не производя, даже оружия и хлеба?!
Ну, неужели так трудно сначала взять в руки калькулятор, посчитать, а уж потом, ежели цифры позволят, а они, как видите, ну никак не позволяют, кидать в ретроспективу не в меру «вещие идеалы»?! Когда такие «вещие идеалы» появляются из-под пера забугорных негодяев, а эта поганая рать, к сожалению, не переводится, оно было бы и понятно — им по статусу негодяев-русофобов положено злобствовать и идиотничать. Но что «подвигает» на такие «идеалы» наших и вроде бы добросовестных исследователей — право же, ну никак в толк не взять! Неужели так трудно понять, что Сталин был
Ещё ранее отмечалось, что у СССР не было возможности обеспечить высокую линейную плотность войск по всей линии западной границы. Советское руководство, в том числе и военное, прекрасно понимало глубинное стратегическое значение этого фактора. Более того, предвидело неизбежное превосходство противника в линейной плотности войск при нападении на СССР, особенно на направлениях главных ударов. Именно поэтому-то умнейший и прозорливейший глава Генштаба маршал Шапошников и заложил в «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооружённых Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы» от 18 сентября 1940 г. принцип активной обороны, поставив его во главу угла всей системы обороны СССР. Особенно на Западе. Ибо только таким образом тогда возможно было построить оборону нашей Родины на Западе. Не говоря уж о том, что это веками апробированный нашими пращурами способ обороны. И Сталин с ним согласился, потому что тоже прекрасно знал об этом! В то же время не следует делать поспешный вывод, что-де никакой подготовки к стратегической обороне, тем более с особым акцентом на специальные, прежде всего долговременные оборонительные сооружения, в СССР перед войной не велось. Это был бы в корне неверный вывод. Как и маршал Шапошников, Сталин прекрасно осознавал особое стратегическое и политическое значение этого извечного, но объективного порока Русской армии — низкую плотность войск в расчёте на 1 кв. км территории и на 1 км линии границы.
Именно поэтому-то он прекрасно понимал и всю значимость стратегической обороны с опорой на укрепленные районы (УРы). Ведь это же позволяло вполне обоснованно практически вдвое увеличить ширину фронта обороны частей. Например, согласно Полевому Уставу РККА 1939 г., батальон мог оборонять участок с шириной по фронту в 1,5–2 км, но с опорой на УР — до 3–5 км. Вот почему сразу же после образования в 1939 г. советско-германской границы были резко интенсифицированы фортификационные работы. Прежде всего в Киевском и Западном, а затем и Прибалтийском округах. Так началось строительство второй, самой западной линии оборонительных сооружений, обычно именуемой в исторической литературе «линией Молотова».
Уже один только этот факт в голом виде, то есть пока без приводимых ниже основных подробностей, однозначно свидетельствует, что в действительности в основе подлинного замысла обороны СССР от гитлеровской агрессии лежала идея стратегической обороны. То есть, явно предусматривался, в том числе и вариант отхода войск по мере необходимости от одной линии оборонительных сооружений к другой. Проще говоря, планировался глубоко модернизированный, сообразно условиям научно-технической цивилизации начала 40-х гг. XX в., римейк знаменитого плана обороны России в 1812 г., разработанного под руководством выдающегося российского полководца Михаила Богдановича Барклая-де-Толли.
То, что это было именно так, подтверждается следующими фактами. Во-первых, впоследствии В. М. Молотов неоднократно подчеркивал в своих устных воспоминаниях, записанных писателем Ф. Чуевым, что еще до войны не раз обсуждался вопрос, «докуда нам придется отступать — до Смоленска или Москвы». Во-вторых, в июне 1941 г. Политбюро приняло постановление о дислокации войск второго стратегического эшелона («второй линии») в основном на реке Днепр, а также намечалось строительство государственного рубежа обороны на подступах к Москве.
Что же до подробностей, то они таковы. На «линии Молотова» должны были быть построены 5807 сооружений, из коих к началу войны в число действовавших вошли 880, а 4927 находились в стадии строительства. На «линии Сталина» имелись 3279 сооружений,
Много это или мало? Указанный выше объективный, но извечный порок Русской армии не оставляет сомнений в однозначности ответа на этот вопрос, особенно в сравнении с оборонительными линиями того времени на Западе. Например, на построенной во Франции в период с 1929 по 1934 г. знаменитой (скорее, печально знаменитой, так как толку от неё при обороне Франции в 1940 г. не было никакого, ибо вермахт просто обошёл её) «линии Мажино» имелось 5600 ДОСов, но при общей протяжённости всего 380 км. То есть фактическая плотность достигала 15 ДОСов на 1 км. А, в свою очередь, на построенной в обход 42-й статьи Версальского мирного договора в Германии в период с 1936 по 1939 г. 500-километровой «линии Зигфрида» имелось примерно 16 тыс. ДОСов! То есть фактическая плотность 32 ДОСа на 1 км! По насыщенности ДОСами «линия Зигфрида» в 1,66 раза превосходила даже суммарное их количество на обеих советских линиях! По удельной же плотности ДОСов, то есть в расчете на 1 км линии оборонительных сооружений, та же «линия Молотова» ещё в проектном виде уступала «линии Мажино» в три раза, а «линии Зигфрида» — без малого в 6 раз. Соответственно «линия Сталина» уступала той же «линии Мажино» по фактически имевшимся ДОСам в 9,5 раза, если с учетом дополнительно строившихся 538 ДОСов, то в 7,5 раза. А «линии Зигфрида» — соответственно в 20 и 16 раз.
И если теперь возвратиться к логике сравнений потребностей обороны на Курской дуге и в 1941 г., то на 4500 км западной границы потребовалось бы, если брать за основу удельную плотность ДОСов на «линии Мажино», не менее 67 500 ДОСов, а если «линии Зигфрида» — так и вовсе 144 000 ДОСов! Мыслимое ли это дело построить такое громадное количество ДОСов за полтора года?! Не говоря уже о том, что на это ушло бы невесть какое количество годовых объемов производства одного только цемента! То есть замри, страна, — строим только ДОСы? Так, что ли? Естественно, что нет. В плане стратегии обороны единственным выходом из такого положения являлся принцип активной стратегической обороны, причем с особым акцентом на слово «активной».
Непосредственно в фортификационном плане выход также был единственным, и его, к слову сказать, немедленно задействовали. Выражался он в качественных изменениях УРов, ДОСов и ДОТов. Так, если на «линии Сталина» УРы имели глубину в 1–5 км, то УРы на «линии Молотова» имели в «первой волне» строительства, то есть в КОВО и ЗАПОВО, 5–6 км. А в Прибалтике, где строительство началось только в апреле 1941 г., ибо ранее это было невозможно, уже 5–16 км.
В свою очередь, если типовые пулеметные ДОТы на «линии Сталина» имели толщину стен 1,2 м, перекрытий — 0,86–1,02 м (двухэтажные ДОТы соответственно 1,5 и 1,4 м), то на «линии Молотова» ДОТы были защищены стенами толщиной уже в 1,5–1,8 м, а толщина перекрытий составляла до 2,5 м.
А то, что эти решения были не только единственными, но и исключительно эффективными, подтвердили и сами гитлеровские нацистские германские бандиты. Анализируя захваченные еще в начале войны немецкие документы, ГРУ установило, что «опыт борьбы с нашими долговременными огневыми точками вынудил самих немцев признать, что ввиду особой конструкции советских долговременных огневых точек не представляется возможным использовать наружные заряды, которые эффективны только в применении против броневых куполов».