Трагедия армянского народа. История посла Моргентау
Шрифт:
В то же самое время в Константинополь приехал немецкий дипломат, частый герой событий тех времен – доктор Рихард фон Кюльман, впоследствии ставший министром иностранных дел. За последние пять лет доктор фон Кюльман, кажется, появлялся везде, где немцы вели важные конфиденциальные дипломатические дела. Князь Лихновски писал о его поведении в Лондоне в 1913 и 1914 годах, где тот принимал активное участие в печально известном Брест-Литовском договоре. Вскоре после начала войны доктор фон Кюльман приехал в Константинополь в качестве советника немецкого посольства, став, таким образом, преемником фон Мутиуса, который был призван на фронт. Его назначение было более чем подходящим по одной причине – он был рожден в Константинополе и провел там свое детство, где отец его был президентом Анатолийской железной дороги. Поэтому он понимал турок, как может понимать человек, проживший в их окружении много лет. И вообще, он был более чем интересной фигурой в дипломатическом кругу Константинополя и произвел впечатление не слишком агрессивного, но очень забавного человека. Очевидно, он желал сойтись поближе с представителями американского посольства, да и нам он был симпатичен, поскольку только что вернулся из окопов и рисовал нам красочные картины происходящего на фронте. Тогда нас очень интересовали современные методы ведения войны, и в течение многих вечеров мы завороженно слушали рассказы фон Кюльмана. Другой его любимой темой была мировая политика, и в этом вопросе он показался мне очень хорошо
Вангенхайм проинформировал меня, что январь 1915 года будет прекрасным временем для завершения войны. Италия еще не вступила в войну, однако были причины полагать, что она сделает это весной. Болгария и Румыния все еще держались в стороне, хотя никто не ждал, что так будет продолжаться вечно. Франция и Англия готовились к первым «весенним наступлениям», и у немцев не было гарантии, что эти самые наступления не окажутся успешными. И действительно, они гораздо больше опасались того, что немецкие армии могут оказаться в большой беде. Британские и французские военные корабли собирались в Дарданеллах. Немецкий Генеральный штаб и практически все военные и морские эксперты в Константинополе считали, что флоты союзников смогут пробиться и захватить город. Большинство турок к тому времени устали от войны, и немцы всегда держали в уме, что турки могут согласиться на сепаратный мир. Для меня было очевидным, что немцы, выступающие сторонниками мира, в критической для себя ситуации вновь готовы воевать, как только положение их улучшится. Поэтому, как бы сильно Вангенхайм ни желал мира в январе 1915 года, понятно, что он думал не о постоянном мире. Самой большой преградой на пути к миру в то время был тот факт, что не было никаких признаков того, что Германия сожалеет о своих преступлениях. Так же как и в поведении Вангенхайма не было никаких признаков раскаяния. Дело было в том, что Германия выдвинула неверное предположение. Все, что Вангенхайм и другие немцы видели во всей этой ситуации, – это то, что их запасов пшеницы, хлопка и меди не хватает для продолжительной борьбы. В моих записях наших с Вангенхаймом разговоров я часто нахожу фразы вроде «следующая война», «в следующий раз». Он гораздо больше интересовался следующим большим мировым военным катаклизмом, чем мнением господствующих классов прусского юнкерства и офицерства. Очевидно, немцы хотели мира – некоего прекращения боевых действий, – который дал бы их генералам и промышленным лидерам время подготовиться к следующему конфликту. Тогда, почти четыре года назад, немцы, как, впрочем, и много раз до этого, вели переговоры точно таким же образом, так что план Вангенхайма заключался в следующем: нужно было собрать представителей всех воюющих держав за столом переговоров и уладить проблемы по принципу «отдать и взять». Он сказал, что нет смысла требовать, чтобы каждая сторона выдвигала требования заблаговременно.
– Заблаговременно выдвинутые требования разрушат все для всех сторон, – сказал он. – Что бы мы могли сделать? Германия, естественно, выдвинет требования, которые другие стороны посчитают экстравагантными и нелепыми. Антанта выдвинет требования, которые приведут в ярость немцев. В результате обе стороны придут в такую ярость, что никаких переговоров не будет и в помине. Нет, если мы действительно хотим закончить войну, то необходимо, чтобы прекратились военные действия. Прекратив сражаться, вновь драться мы не начнем. Истории неизвестны случаи, когда результатом прекращения военных действий не был бы мир. Так же будет и в этом случае.
Беседы с Вангенхаймом дали мне некоторое представление об условиях, которые могла выдвинуть немецкая сторона. Изложенная выше ситуация вокруг Египта и Месопотамии также проясняла картину. Вангенхайм очень настаивал на том, что у Германии должны быть постоянные военно– морские базы в Бельгии, при помощи которых немецкий флот мог постоянно угрожать Англии блокадой и таким образом обеспечить «свободу морей». Германия желала везде иметь право на разработку угля, и это требование выглядело абсурдным ввиду того, что у Германии всегда были подобные права в мирное время. Немцы могли отдать Франции кусок Лотарингии и часть Бельгии, возможно Брюссель, взамен контрибуции.
Вангенхайм предположил, что мне следует рассказать об этом деле в американском правительстве. Мое письмо в Вашингтон датируется 11 января 1915 года. В нем говорилось о внутренней ситуации и излагались причины, почему Германия и Турция хотели мира.
Особенно любопытным было то, что Германия игнорировала Австрию. Паллавичини, австрийский посол, ничего не знал о немецких планах, пока я сам не рассказал ему об этом. Игнорируя таким образом своего союзника, немецкий посол не питал при этом никакой личной неприязни к нему. Он обращался с ним точно так же, как министерство иностранных дел – с Веной, то есть не как с равным, а практически как со слугой. Мир с попытками немцев по военному и дипломатическому присоединению Австро– Венгрии был уже достаточно хорошо знаком. Однако тот факт, что Вангенхайм делал столь важный шаг, как попытка мирных переговоров, но не информировал о том Паллавичини, а тот узнавал об этом через третье лицо, говорил о том, что Австро-Венгрия перестала быть независимой империей.
Конечно же данное предложение ни к чему не привело. Наше правительство отказалось предпринимать какие-либо действия, по-видимому не считая время подходящим. Но Турция и Германия впоследствии вновь вернулись к этому вопросу. Переговоры завершились во второй половине марта, когда Кюльман уже покинул Константинополь и стал послом в Гааге. Он приехал в американское посольство, чтобы попрощаться, и был столь же очаровательным, веселым и вежливым, как обычно. Перед тем как покинуть здание, он пожал мне руку и сказал следующие слова – последующие события заставили меня вспомнить их: «Через три месяца у нас наступит мир, ваше превосходительство!»
Этот разговор и последующий его отъезд состоялись в марте 1915 года!
Глава 16
Турки готовятся бежать из Константинополя и основать новую столицу на полуострове Малая Азия. Флот Антанты атакует Дарданеллы
Вероятно, единственной причиной столь страстного желания Германией мира была ситуация в Дарданеллах. В начале января, когда Вангенхайм убеждал меня написать письмо в Вашингтон, люди в Константинополе были очень встревожены. Прошел слух, что союзники собрали флот из сорока военных кораблей в устье Дарданелл и намеревались попытаться захватить пролив. Распространенная в Константинополе уверенность, что подобная попытка увенчается успехом, делала ситуацию особенно напряженной. Это мнение разделял Вангенхайм в какой-то своеобразной форме – так же как и фон дер Гольц, знакомый с обороной Дарданелл не понаслышке, а как человек, в течение нескольких лет занимавшийся реорганизацией турецкой армии. В своем дневнике я обнаружил мнение фон дер Гольца, переданное мне Вангенхаймом, по этому вопросу. Здесь я привожу его буквально: «Хотя он и полагает, что невозможно захватить Дарданеллы, но, по его мнению, все равно, если Англия решит, что этот шаг важен в ведении войны, то, пожертвовав десятком кораблей, сможет захватить вход в пролив и сделает это очень быстро. Через десять часов после начала штурма пролива англичане будут в Мраморном море».
В тот же самый день, передав мне мнение фон дер Гольца, Вангенхайм попросил меня спрятать несколько чемоданов с ценностями в американском посольстве. Очевидно, он готовился к отъезду.
Читая доклад Кромера об атаке на Дарданеллы, я обнаружил, что адмирал сэр Джон Фишер, глава морского ведомства, назвал цену успеха – двенадцать кораблей. Вполне очевидно, что мнения фон дер Гольца и Фишера различались незначительно.
Когда до Турции дошли сведения об атаках Антанты, ситуация стала почти безнадежной. Повсюду страх и паника охватили не только простой народ, но и официальных лиц. Страна плавно двигалась к катастрофе. До 1 января 1915 года Турция никак не оправдывала свое участие в войне. Наоборот, практически везде ее военные терпели поражение. Джемаль, как уже говорилось, покинул Константинополь как будущий «победитель Египта», но его экспедиция потерпела жестокое и унизительное поражение. Попытка Энвера освободить Кавказ от российского господства имела гораздо более тяжелые военные последствия. Он проигнорировал совет немцев позволить русским дойти до Сиваса и остановиться там. Вместо этого он тупо попытался захватить российскую территорию на Кавказе. Турецкая армия по всем статьям потерпела поражение, но военная неудача оказалась отнюдь не последней бедой, с которой пришлось здесь столкнуться. Медицинская и санитарная служба Турции была более чем плохой. Во всех лагерях начались эпидемии тифа и дизентерии, во время которых погибло около 100 тысяч человек. В город постоянно приходили жуткие вести о страданиях несчастных солдат. Всем было прекрасно известно, что Англия готовилась к вторжению в Месопотамию, и ни у кого не было никаких причин полагать, что эта кампания потерпит поражение. Каждый день турки проводили в ожидании новостей: вот болгары объявили войну и теперь шли на Константинополь. Все прекрасно понимали, что данный факт означал вступление в войну также Румынии и Греции. Не было дипломатическим секретом, что Италия ждала лишь наступления теплой погоды, чтобы присоединиться к Антанте. Тогда же российские моряки на Черном море атаковали Трапезунд, и каждый день ожидалось, что они вот-вот окажутся в устье Босфора. В то же время внутренняя ситуация была плачевной: по всей Турции ежедневно от голода умирали тысячи человек; практически всех здоровых мужчин призвали в армию; так что лишь те немногие, что остались, должны были возделывать землю; криминальные конфискации практически полностью разрушили торговлю; казна была опустошена гораздо в большей степени, чем это можно было позволить, поскольку закрытие Дарданелл и блокада средиземноморских портов прекратили импорт и не у кого было взимать таможенные пошлины. Все возрастающий гнев населения в любой момент мог обернуться против Талаата и его товарищей. И в тот момент, когда беды окружали страну со всех сторон, турки узнали, что приближается могучая английская армада со своими союзниками, полная решимости разрушить оборону и захватить город. Не было другой силы, которую они бы боялись так, как английский флот. В течение нескольких веков этот самый флот ни разу не терпел поражений, и это вызывало чувство подавленности у турецких граждан. Англичане казались им людьми, обладающими сверхчеловеческими способностями – непреодолимой силой, которую невозможно победить.
Вангенхайм и практически все представители военных и военно-морских сил считали захват Дарданелл не только возможным, но и неизбежным. Вероятность британского успеха была одной из самых популярных тем для разговора. Профессионалы, как и люди невоенных профессий практически всегда склонялись к успеху Антанты. Истинная причина того, что Турция выступила против Египта, добавил Талаат, заключалась в том, чтобы отвлечь англичан от Галлипольского полуострова. Существовавший тогда образ мышления демонстрирует тот факт, что 1 января турецкое правительство приготовило два поезда, один из которых должен был доставить султана и его свиту на полуостров Малая Азия, а второй был предназначен для Вангенхайма, Паллавичини и других членов дипломатического корпуса. 2 января у меня произошел интересный разговор с Паллавичини. Он показал мне сертификат, выданный ему Бедри, префектом полиции, дающий право ему, его секретарям и слугам пройти на один из скорых поездов. У него также были билеты на сидячие места для него и его людей. Он сообщил мне, что у каждого локомотива должно быть всего три вагона, так что поезд сможет развить большую скорость. Ему было сказано, чтобы все было готово по часам. Вангенхайм практически не пытался скрыть своих опасений. Он сказал мне, что подготовил все для отъезда своей жены в Берлин, и пригласил миссис Моргентау сопроводить ее, чтобы и она покинула опасную зону. Вангенхайм боялся того, чего и большинство жителей этого города Турции, – массовых беспорядков как в Константинополе, так и в остальной Турции. Предчувствуя подобные беспорядки, он сказал характерную фразу. По его мнению, если английский флот пройдет Дарданеллы, жизнь ни одного англичанина в Турции не будет в безопасности – все они будут убиты. Поскольку было очень трудно отличить американца от англичанина, Вангенхайм предложил мне выдать американским гражданам характерные значки, которые защитили бы их от насильственных действий со стороны турок. Будучи абсолютно уверенным, что истинной целью Вангенхайма было обнаружить англичан и таким образом сделать их объектами жестокого обращения со стороны турецкого народа, я отказался последовать «дружескому» совету.
Сейчас все это кажется абсолютно абсурдным, поскольку тогда английский флот не провел ни одной атаки. В тот самый момент, когда весь Константинополь трясся в страхе в ожидании британских дредноутов, британский кабинет в Лондоне лишь рассматривал целесообразность подобного мероприятия. Записи показывают, что 2 января из Петрограда пришло телеграфное послание британскому правительству с просьбой провести какую-либо демонстрацию против турок, теснивших русских на Кавказе. На эту просьбу тут же был отправлен ободряющий ответ, однако лишь 28 января британское правительство отдало приказ атаковать Дарданеллы. Сейчас уже не секрет, что далеко не все были уверены в успехе этого предприятия. Адмирал Карден выразил уверенность, что пролив «невозможно захватить одним махом, однако путем длительной осады с участием большого количества кораблей успеха добиться можно». Наказанием же Англии за поражение, добавил он, стала бы потеря престижа и влияния на Востоке. Насколько верным было это пророчество, у меня еще будет повод рассказать. До этого времени одной из фундаментальных и всеми признанных аксиом военно-морского дела было то, что военные корабли не должны пытаться атаковать стационарные наземные укрепления. Но немцы продемонстрировали огромную мощь мобильных орудий, разрушая крепости в Льеже и Намюре, из-за чего многие военные в Англии полагали, что эти события меняют данный военно-морской принцип. Мистер Черчилль, в то время глава адмиралтейства, возлагал огромные надежды на разрушительную силу нового супердредноута – «Королева Елизавета», – только что построенного и находящегося сейчас на пути к Средиземноморскому флоту.