Трагедия и доблесть Афгана
Шрифт:
(Секретно)
…В последнее время Б. Кармаль в своей практической работе стал более решительно проводить линию на дальнейшее укрепление единства партии, устранения имеющихся недостатков в деятельности партийных и государственных органов.
Дважды на заседании Политбюро ЦК НДПА, в особенности при обсуждении вопроса о ходе выполнения комплексного плана по борьбе с контрреволюцией, Б. Кармаль обращал внимание руководства ДРА на необходимость жесткого, непримиримого отношения к тем, кто не выполняет директив партии и правительства по развертыванию организаторской и политической работы в массах, по укреплению и расширению государственной власти
Выступление Б. Кармаля на открытом расширенном заседании Совета Министров ДРА вызвало широкий положительный отклик актива партии, патриотически настроенной части руководителей и госаппарата страны. Многие афганские товарищи в беседах с нами высказывают свое положительное отношение к такой решительной постановке важных задач революционного строительства, выражают надежду, что их реализация существенно улучшит работу партийного и государственного аппарата, будет способствовать созданию условий по укреплению единства НДПА…
Положение усугублялось тем, что в Афганистане по-прежнему сохранялась концепция однопартийной системы во главе с НДПА, хотя партийцы продолжали говорить о демократии. На самом деле они стремились упрочить диктатуру партии, вернее, ее лидеров. Молодежная, женская и профсоюзная организации (в их руководстве преобладали родственники партийных функционеров), а также Национальный Отечественный фронт развивались как придатки НДПА, поэтому их функции тоже были ограничены определенными рамками и существенного влияния на стабилизацию ситуации в стране не оказывали.
Большая часть сил партии (до 70 %) была сосредоточена в городах. Работе же в кишлачной зоне внимания почти не уделялось, хотя за пределами городских центров госвласть имела очаговый характер, а основная масса крестьянства находилась под сильным влиянием мятежников. Ни один пленум ЦК НДПА не рассматривал крестьянские проблемы. И это — в аграрной стране! В отличие от НДПА оппозиция основной акцент делала на работу в крестьянской среде, завоевывая тем самым все новых и новых сторонников. Сказать, что партгосаппаратчики не понимали этого, нельзя, но организаторская работа в сельской местности требовала больших усилий и мужества. Партийные лидеры рассчитывали, что им удастся удержаться у власти и без этой работы, а только благодаря военной деятельности ОКСВ.
Пользуясь тем, что стоящая у власти партия занималась своими внутренними проблемами и все более компрометировала себя в глазах народа, оппозиционеры, встав на позиции критиков несостоятельного правительства, объединялись, укреплялись, завоевывая поддержку все большей части населения Афганистана.
Тем более что боевые действия правительственных и советских войск, проводимые против вооруженных отрядов оппозиции, приносили немало горя афганскому народу, так как они зачастую развивались на территории, где проживало мирное население, которое несло большие потери. Если к этому добавить еще и такие «действия», как мародерство и откровенный грабеж, превентивные бомбо-штурмовые и ракетно-артиллерийские удары по районам предполагаемого скопления формирований оппозиции, приводящие к жертвам среди мирного населения, разрушению домов и целых кишлаков, уничтожению садов и ирригационных систем, то станет понятным, почему отношение народа к НДПА все время ухудшалось, а режим держался в основном только «на штыках» советских войск и силовых мини-средств ДРА.
Не случайно отношение населения и к советским военнослужащим по сравнению с начальным периодом их пребывания заметно изменилось в худшую сторону. Этому способствовали разные причины, многие из них были внешнего характера, и я их уже перечислял. Но были такие, которые вызывались действиями советских солдат и офицеров. Нередко при проведении рейдовых действий они вели себя недостойно: занимались самым настоящим грабежом (дуканов и жилищ), опустошали сады и посевы, забирали скот и т. д. Причем иногда это делалось по-варварски. Например, чтобы нарвать апельсинов, подъезжали на бронетранспортере, отламывали ветку или валили целое дерево. Нередко не сдавали в соответствующие органы конфискованные при досмотре караванов вещи, деньги и наркотики.
Сошлюсь на случай, очевидцем которого мне довелось стать, правда, в январе 1988 г. Я тогда во главе группы офицеров находился в Файзабаде, городе, расположенном в горах, неподалеку от советско-афганской границы. Там мы оказывали помощь местному руководству в разработке плана организации охраны и обороны провинциального центра с целью его удержания после вывода советских войск из Афганистана. Хотя еще тогда такого решения принято не было и переговоры в Женеве продолжались, но условия мы готовили заранее.
В Файзабаде дислоцировался наш 860-й мотострелковый полк, который длительное время был «отрезан» мятежниками от основных сил армии, и добраться туда можно было только воздушным транспортом. И то только вертолетом ночью. Обеспечение полка продовольствием и другими необходимыми материально-техническими средствами также производилось по воздуху. Для этого в Кундузе базировался вертолетный полк Ми-6.
Погода в это время в северных районах Афганистана очень неустойчивая, перевалы почти все время закрыты туманом, а если и открываются, то не надолго. Вертолетчики ловили такие «дыры», чтобы забросить в полк продукты. В одну из таких «дыр» сумели проскочить и мы. Самолетом долетели до Кундуза, а далее — вертолетом. Нашим попутчиком оказался командир полка подполковник В. П. Башкирок, возвращавшийся из Кабула с заседания Военного совета армии, которого на аэродроме в Файзабаде ждал бронетранспортер. Вместе с ним мы добрались до полка.
На следующий день было ясное солнечное утро. Пользуясь этим, вертолеты, как пчелы зависая то там, то здесь, доставляли продукты и боеприпасы на расположенные в горах сторожевые заставы. Приходилось только удивляться и восхищаться, как удавалось вертолетчикам проделывать такие трюки.
Полк базировался в долине реки Кокча, примерно в 5 км от города. Мы с командиром полка выехали в Файзабад для встречи с руководством провинции. По дороге встретили командующего провинциальным царандоем и поехали к нему в управление, чтобы предварительно согласовать отдельные вопросы плана. Там мы увидели группу крестьян из близлежащего кишлака, находящегося в зоне контроля местного главаря А. Басира. Одеты все крестьяне были очень бедно, но держались с достоинством.
Старший этой группы сухонький старичок, с деревянным протезом вместо левой ноги, рассказал, что пастухи пасли стадо недалеко от кишлака, когда подверглись нападению «шурави», которые убили и забрали семь коз. Тут же находились и эти пастухи, подростки лет двенадцати-четырнадцати. Одежда у них была, мягко говоря, своеобразная. Меня особенно поразило, что, несмотря на январские морозы, на босу ногу у них были надеты только резиновые галоши. Показав на одного пастушонка, старик сказал, что у него девять братишек и сестренок, отца убили, а он остался старшим в семье. Козы, которых забрали солдаты, были чужими, и ему теперь нечем за них рассчитываться.
Когда переводчик перевел нам существо жалобы крестьян, командующий царандоем сказал им, что как раз здесь находятся советские командиры и они смогут дать ответ на все вопросы. Мы, конечно, чувствовали себя в этой ситуации крайне смущенно.
Мы предложили афганцам слетать на вертолете на заставу, там на месте изучить обстановку, поговорить с солдатами и после этого уже будем принимать решения. Так и поступили.
Командир полка улетел с представителями афганцев на сторожевую заставу, а я остался, чтобы закончить работу, ради чего приехал к командующему царандоем, и поговорить с крестьянами. Из разговора с жителями кишлака выяснилось, что они постоянно страдают от нападений и подвергаются грабежам — забирают и правительственные солдаты, и моджахеды, и советские. Я смотрел на этих бедных людей и искренне жалел их. Ведь именно их мы, по идее, должны были защищать, а на самом деле обижали.