Трагические самоубийства
Шрифт:
Скептики же склонны считать, что ответственность за содеянное все же лежит на Всевышнем. «В этом случае, – продолжает исследователь, – вся вина за смерть Иисуса ложится на его Отца, который оказывается по отношению к собственному Сыну слишком жесток и „бесчеловечен“: он не только посылает его на верную гибель, но и вынуждает лично подготовить ее, включая набор главных исполнителей и формирование „общественного мнения“. Очевидно, что при таком подходе Бог Отец, а вместе с ним и его „сообщник„ Иисус приобретают в глазах неискушенного читателя весьма неприглядный вид“.
Иисус пришел в этот мир по воле Божьей, он был призван спасти людей от греха. Финалом же Божественного плана должно стать установление Царствия Божьего на земле. Иисус избирает на главные роли апостолов опять
Так же и Иуда Искариот – он был волен в выборе, хотя и действовал по «совету», данному свыше. «Бог не стал бы нарушать права Иуды на собственное волеизъявление». Таким образом, Михайлов приходит к выводу, что Иуда, передающий Иисуса в руки врагов, исполнял по собственному выбору «совет» Бога. В таком случае можно ли считать его поступок оправданным? Неверие Фомы или Петра не привело ни к каким последствиям, но деяние Иуды сыграло самую важную роль в судьбе Иисуса. Миссия Спасителя нашла завершение в соответствии с замыслом Божиим. «И если уж кого и надо было оправдывать в глазах людей, – продолжал Михайлов, – то именно его (Иуду)», а уже потом остальных учеников Иисуса. Автор полагал, что предательство Иуды было вовсе не грехом, а поступком, угодным Богу.
Михайлов напоминает, что Иуда попал в окружение Иисуса по выбору самого Спасителя, т. е. его появление не было случайностью. И поскольку он был избран Иисусом, то разве мог он действовать под влиянием мелочных чувств: корысти, ради 30 сребреников или из зависти к подвижнической славе Иисуса? Вероятно, мотивы поступка Иуды более сложные и даже возвышенные, хотя утверждать это однозначно нельзя.
Скандинавский исследователь Нильс Рунеберг пришел к подобным выводам, которые так заинтересовали Х. Борхеса. Последний проанализировал идеи Рунеберга в своем эссе «Три версии предательства Иуды»: «Он (Рунеберг) согласился, что Иисус, „располагавший необозримыми средствами, которые дает Всемогущество“, не нуждался в одном человеке для спасения всех людей… Он опроверг тех, кто утверждал, будто мы ничего не знаем о загадочном предателе; мы знаем, говорил он, что он был одним из Апостолов, одним из избранных возвещать Царство Небесное, исцелять больных, очищать прокаженных, воскрешать из мертвых и изгонять бесов. Муж, столь отличенный Спасителем, заслуживает, чтобы мы толковали его поведение не так дурно. Приписывать его преступление алчности (как делали некоторые, ссылаясь на Евангелие от Иоанна) означает примириться с самым низменным стимулом».
Некоторые исследователи склонны видеть среди причин, толкнувших Иуду на предательство, то, что он разочаровался в своем учителе. Его предательство было своего рода местью за обманутые мечты. Э. Шюре писал по этому поводу: «Надо думать, что эта черная измена была вызвана не низкой жадностью к деньгам, но честолюбием и несбывшимися надеждами». Затем русский философ Б. П. Вышеславцев повторил ту же мысль: «Христос отверг государственную власть, дважды ему предложенную, в пустыне и в Иерусалиме, как искушение от дьявола. За это и был, в сущности, предан Иудою, и отвергнут первосвященниками, и покинут народом: он не был властвующим Мессией и не сошел со креста».
Еще один русский философ, Н. О. Лосский, анализируя исследования С. Булгакова, утверждал следующее: «В свою любовь к Иисусу Христу Иуда вложил фанатическую мечту о Мессии как земном царе,
Иуда был разочарован в таком Мессии, как и весь израильский народ. Возможно, его предательство преследовало единственную цель – вызвать народный гнев, поднять израильтян на борьбу с римлянами. Вот что писал по этому поводу английский писатель и философ Томас де Куинси (кстати, Борхес, упомянутый выше, также ссылался в своем эссе и на этого автора): «Иуда предал Иисуса Христа, дабы вынудить его объявить о своей Божественности и разжечь народное восстание против гнета Рима». Приверженцев этой версии достаточно. Например, Никос Казандзакис в романе «Последнее искушение Христа» изобразил Иуду именно в таком обличье – пылким бунтарем, жаждущим народного восстания (хотя мотивы предательства в этом романе несколько иные).
Дмитрий Мережковский видел Иуду таким же: «Может быть, Иуда галилеянин – ложный мессия тех дней – похож на Иуду Искариота: оба „зелоты-ревнители“, против римской власти бунтовщики – „революционеры“, по-нашему. Главная черта обоих – нетерпеливое, со дня на день, с часу на час, ожидание Царства Божия. „Скоро, еще во дни жизни нашей, да приидет Мессия (Помазанник, Царь) и да освободит народ свой“, – в этой святейшей молитве Израиля главное слово для обоих Иуд – „скоро“. Все равно, победить или погибнуть, только бы скорей, – не завтра, а сегодня – сейчас. Если так, то понятно, почему Иуда пришел к Иисусу в те дни, когда думали все, что Царство Божие наступит „сейчас“ (Евангелие от Луки), и отошел от Него, когда понял, что не сейчас, – надолго отсрочено… Больше всех учеников верил Иуда в Царство Божие и усомнился в нем больше всех… Чем подкуплен Иуда? Золотом? Нет, спасением Израиля».
Иуда жаждал спасения своего отечества, поэтому и предал Иисуса. Возможно, он был обманут в своих ожиданиях, а возможно, напротив, предвидел, что за собой повлечет казнь Иисуса и его последующее Воскресение – чудо, перевернувшее весь мир. Иисус завещал своим ученикам: «…отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною» (Евангелие от Луки). То, что Иуда отрекся от себя, от своей жизни, как раз подтверждает его веру в слова учителя и его безграничную преданность Спасителю.
«Совершенно очевидно, – писал С. Михайлов, – что аскетизм Иуды – аскетизм, доведенный до логического конца, – имеет своей целью не будущие награды и воздаяние, не посмертную славу святого и подвижника, не очищение от скверны земного греха, а нечто совершенно иное. Иуда пошел на столь ужасную жертву (умерщвление духа и убийство своей души разве не жертва?) не ради собственных выгод – прижизненных ли, посмертных, не столь важно, – а ради своего друга и учителя, которому безгранично верил и которого (не побоимся высказать это) горячо любил, – ради Иисуса».
Действительно ли Иуда сознательно пошел на унижение и вечный позор? Вероятно, мы этого так никогда и не узнаем, но то, что его имя превратилось в символ самого низкого и самого гнусного предательства, очевидно. И это может свидетельствовать о величайшей жертве Иуды, жертве быть вечно заклейменным. «Но не значит ли это, что Иуда, по сути, явился первым христианским подвижником, а имя его по праву должно стоять в череде имен великих христианских святых?!» – спрашивает С. Михайлов, не без основания возмущаясь такой страшной несправедливостью, обращенной против человека, и так наказавшего себя и позором, и самоубийством.