Трактир на Пятницкой

Леонов Николай Иванович

Пашка втянул сквозь зубы густой воздух и оглядел зал. Два стола занимала артель ломовиков. Видно, обмывают удачный подряд. Рядом красноармеец с барышней сидят за бутылкой портвейна. Три девочки отдыхают от бесцельной ходьбы и, наверное, обсуждают скупость и вероломство мужчин. Офицер – седой мужчина с породистым небритым лицом – играет на гитаре и поет:

Как бы мне, рябине, к дубу перебраться...

Дальше все тонет, как в пороховом дыму. Пашка сунул руки в карманы и вразвалочку пошел к стойке.

– Привет, Америка, – сказала

девочка с острым носиком и впалыми щеками, – присядь к нам, изобрази кавалера.

Пашка взял ее за ухо.

– Ты же меня не любишь, пацанка. Зачем зовешь?

– Люблю, – девчонка улыбнулась, – люблю, Америка. Только я Нинку боюсь. Она за тебя глаза выцарапает.

– Стой, – Пашка хлопнул в ладони и присвистнул, – так это ты недавно у меня на улице папиросу просила?

– Я, – девчонка смутилась.

Ее соседка откинула коротенькую вуаль и заулыбалась, блондинка напротив стала поправлять якобы сползающую на чулке резинку.

– Вы что, ошалели, девки? – Пашка сел на стул и поглядел в напудренные, яркогубые лица. – Я что вам, клиент?

Остроносая отвела глаза и тихо сказала:

– Угости, Паша.

– Николай! – крикнул Пашка и ударил кулаком по столу.

Половой, как мячик, вкатился в зал, смахнул со стола несуществующие крошки и, склонив блестящую от бриолина голову, подобострастно проговорил:

– Слушаю-с, Америка?

– Бутылку вина.

– Водки, – поправила блондинка.

– Поесть.

Пашка посмотрел в глазастое лицо девчонки и взял полового за рукав.

– Ты что же, паскудина, не видишь: люди голодные сидят?

– Так ведь их, почитай, за день больше дюжины зайдет. И корми каждого, – половой развел руками, – хозяин в момент накостыляет.

– У, жмотина, быстро тащи ужин! Заказывайте, девочки, – Пашка поднялся и пошел в глубь зала.

За одним из столов он увидел Сержа, который сидел с неизвестной Пашке женщиной и, улыбаясь, что-то шептал ей в самое ухо. Дамочка прижимала к губам фужер с вином, молча млела рядом с красавцем Сержем и косила на него влажными глазами. За этим же столом сидел... Пашка чуть было не споткнулся... сидел Цыган. Он, улыбаясь, что-то говорил Сержу, а тот согласно кивал и тоже улыбался.

– Никак кореша, – удивленно пробормотал Пашка, свернул к кабинетам и чуть не столкнулся с половым, который, приседая и откидываясь назад, бежал с полным подносом. Поравнявшись с Пашкой, он быстро проговорил:

– На второй червонец перевалило.

Пашка промолчал и пошел дальше. В кабинетах никого не было, и Пашка повернул было назад, но встретился с отцом Василием.

– Здравствуй, Пашенька. Здравствуй, дорогой. Как бог грехи терпит? – быстро заговорил он, беря Пашку за локоть двумя руками. – Раненько ты сегодня. Раненько. Еще и нет никого. Или новости какие? – глаза хозяина засветились.

– Какие могут быть у меня новости? – спросил Пашка и пожал плечами. – Пока при деньгах, и не работаю.

– Не дури,

Пашенька, – хозяин цепко держал его за локоть. – О чем тебя Серый просил, помнишь? Узнал что-нибудь?

Мимо прогрохотал с подносом Николай, и Пашке вдруг показалось, что он нарочно уронил рядом с ними вилку и теперь, поднимая, прислушивается.

Когда Николай скрылся на кухне, Пашка спросил:

– Откуда этот рыжий?

– Сыночек свояка моего. Божий человек, – отец Василий махнул рукой. – Эко загнул, Пашенька...

– Вот и закладывает вас этот божий человек, – сказал Пашка. Воспользовавшись тем, что хозяин его отпустил, он повернулся и пошел в зал.

– Америка! – окликнул его Цыган и показал на стул. – Присядь на минутку.

Пашка подошел, но садиться не стал.

– Осколки прежней роскоши, Мишель, – сказал Серж и кивнул в сторону офицера, – георгиевский кавалер.

– Такова жизнь, – ответил Цыган, – слабые погибают первыми.

К офицеру подошел крикливо одетый нэпман; он остановился в двух шагах и, явно пытаясь привлечь внимание зала, сказал:

– Хочешь выпить, гусар?

– Хочу, барин, – ответил офицер и поднял голову.

– Держи, – нэпман бросил монету себе под ноги, – гуляй, гусар.

Кругом засмеялись, офицер вздрогнул. Казалось, сейчас он ударит обидчика, но вот на лице его появилась деланная улыбка, он поклонился.

– Спасибо, барин, – офицер картинно встал на колени и протянул руку к деньгам.

В этот момент вскочил Цыган и наступил на монету.

– У меня к вам личная просьба, – сказал он нэпману, – поднимите деньги. Я вас очень прошу, любезный.

В зале стало тихо. Все с любопытством смотрели на нэпмана, который из кошки превратился в мышь. Секунду нэпман не двигался, улыбка стала сползать с лица Цыгана.

– А-а! – произнес напряженный женский голос...

Нэпман, боясь опоздать, упал на колени, схватил монету, вскочил и хотел идти к своему столу, но испуганно остановился.

– Любезный, – сказал Цыган, и улыбка снова вскарабкалась на его лицо, – любезный, подарите господину офицеру сто рублей и, если у вас есть свободное время, извинитесь перед ним, – не ожидая, когда нэпман выполнит его указание, Цыган резко повернулся на каблуках и пошел к Сержу.

Зал зашумел.

– Покойник не состоялся!

– Силен, бродяга!

Пашка вернулся к своему столу, где в центре по-хозяйски сидела Нинка. Он молча кивнул и сел рядом. Чувствуя, что сейчас разгорится скандал и их могут выставить на улицу, женщины торопливо ели, только глазастая девчушка, которая первая поздоровалась с Пашкой, водила вилкой по столу и испуганно поглядывала на Нинку. Пашка тоже оглядел Нинку и неожиданно разозлился. Разозлился на ее крепдешиновое платье, на сытую самодовольную физиономию, на брезгливую складку у рта, которая ярче выступила, когда Нинка смотрела на жующих женщин. Он разлил всем водку, выпил и взял в руки огурец.