Транспортное кольцо
Шрифт:
Эти двое ко всему прочему были обладателями автоматов системы Калашникова. Одним словом – хозяева жизни.
Именно им вест и собирался предложить странный «зудящий цилиндр». Возможно, он даже мог взять с них неплохую цену. Во всяком случае, так казалось вначале. Вест подошел к расслабленно развалившимся маркитантам, в своей экипировке похожим на близнецов, и остановился перед прилавком из пары бетонных блоков. На блоке были расставлены товары, тоже, разумеется, символичные: отполированный до блеска нож, сверкающая банка восстановленных консервов и восстановленный же автоматный патрон.
Зигфрид молча поставил перед торговцами «зудящий цилиндр». Маркитанты обменялись взглядами из-под темных очков. Похоже, эта штука была им знакома. Один из них, с неподвижным лицом, половина которого была сплошным давним ожогом, нарочито лениво потянулся, обхватил цилиндр пальцами и характерно содрогнулся. Эта реакция была уже знакома Книжнику – небось прошибло этой странной ментальной волной. Маркитант потянул предмет на себя, но сверху его небрежно прижала крепкая ладонь веста:
– Интересует? – небрежно спросил он.
Маркитант убрал руку, откинулся, разглядывая веста сквозь черные стекла.
– Сколько хочешь?
– Называй цену, – предложил Зигфрид.
С нарочитым пренебрежением торговец бросил:
– Ну, пять монет дам. Вещица-то забавная, но не особо редкая. И не особо нужная.
Воин усмехнулся:
– Пять монет с ходу – за «ненужный» хлам? Что-то мне подсказывает, ты можешь дать в десять раз больше.
Второй маркитант заерзал на месте, и даже не искушенный в торге семинарист понял, что вест бьет в самую точку.
– Не жирно ли будет? – первый маркитант презрительно улыбнулся.
– Пятьдесят монет за уникальный прибор, – холодно сказал Зигфрид. – Твой клан не обеднеет.
– Можно подумать, ты знаешь, что это за штука, – отозвался маркитант. Медленно отодвинул от себя цилиндр. – Нет, за такую цену не возьму. И попробуй кому еще его продать. Прибежишь к нам – но и десяти уже не получишь, потому как поздно будет….
Пока Зигфрид препирался с маркитантами, Книжник оглядывался по сторонам и не смог сдержать невнятного возгласа. Зигфрид недовольно поглядел туда же и тоже замер.
Там, по правую руку, сидело трое торговцев из числа шамов. Жутковатые уродцы, со щупальцами на лицах, известные своей способностью к телепатии. Лого тоже был одним из них, пока не получил пулю и не передал свой мозг биороботу. Но дело было не в шамах, а в их товаре. Рядом с ними сидел некто с накинутой на голову тканью. Это означало вид товара, который предлагали здесь шамы. А именно – рабы. В другом месте Зиг, не задумываясь, расправился бы с подлыми мутами, осмелившимися торговать людьми. Да и Книжник при всем природном гуманизме не пожалел бы арбалетного болта для любого из этих негодяев. Но это Мертвая зона – а значит, придется мириться с ее правилами.
И не в том беда, что эти подонки торгуют живой человечиной, а в том, кто скрывался под грубой мешковиной. Книжник видел только руку, но и этой кисти с парой легкомысленных плетеных браслетов хватило, чтобы понять простую и страшную вещь.
Там, с веревкой на щиколотке, пугающе неподвижно
Бог его знает, как она умудрилась попасть на крючок к хитрым мутам. Хотя оно и не мудрено: шамы умеют подавлять человеческую волю.
Книжник в отчаянии посмотрел на Зигфрида. Тот тоже все понял и приказал взглядом: не дергайся. Однако семинарист не смог удержать порыв броситься к этим уродливым тварям, кричать, умолять, угрожать, – хорошо, вест ухватил его выше локтя, оставив стоять на месте.
– Ладно, – Зигфрид забрал цилиндр. – Вижу, нормальную цену вы не даете, предложу-ка кому еще.
– И кому же? – нервно хохотнул маркитант. – Нео? Или дампам?
– А кого заинтересует. Шамам, например.
Зигфрид встал и потянул за собой друга. Придерживая его, норовящего броситься вперед, неторопливо двинулся вдоль бетонных «прилавков».
– Эй, вест! – позвал за спиной маркитант. – Ну, ладно, уболтал – дам двадцать монет!
Зигфрид даже не обернулся.
– Тридцать!
Воин все удалялся.
– Черт с тобой – сорок!
Спина Зигфрида выражала презрение.
– Твоя взяла – бери свои пятьдесят!
Вест бросил через плечо:
– Поздно. Я передумал.
Маркитантов перекосило. Могло показаться, что у них даже очки запотели от злобы. Первый из них крикнул:
– Не надо с нами шутить, вест! Ты же знаешь – с нами шутки плохи!
– Я знаю, – спокойно сказал Зигфрид. – Я помню.
У него с маркитантами были давние счеты. Он вообще считал, что именно кланы торговцев приложили руку к гибели воинов его народа. И мстил бы всем маркитантам без разбора, не будь на нем ответственности за женщин и детей, обосновавшихся в Форте по соседству с Кремлем.
Они остановились напротив шамов. Все трое сидели неподвижно, в позах эдаких буддистских мыслителей. Даже одежда на них соответствующая – длинные, бесформенные балахоны неопределенного цвета. Книжник смотрел на них во все глаза, понимая, что никогда не привыкнет к их дикой внешности. На уродливых лицах не было глаз, одни лишь медленно шевелящиеся отростки. При этом было совершенно ясно: шамы видят тебя. И может быть, видят насквозь.
– Людьми торгуете, муты? – с плохо скрытой угрозой спросил воин.
– Как можно? – глухо отозвался тот, что сидел по центру. – Мы не людьми торгуем, а грязными хомо. Желаешь купить себе подобного?
Книжник чуть не задохнулся от нахлынувшей злости. С трудом взял себя в руки. Шам явно провоцировал его: эти психические вампиры с удовольствием будут высасывать из тебя эмоции, играя на твоих слабостях и истощая твое естество. Здесь, в Мертвой зоне, шамы могут не опасаться достойного ответа. Оттого и это пренебрежительное словечко «хомо», выдуманное «новыми людьми», то есть нео. Разумеется, шамы считали себя выше всех – и людей, и уж тем более нео. Собственно, в своем высокомерии только себя они и называли истинными людьми, за которыми будущее в этом новом мире. В чем-то шамы были правы: их психические способности ушли далеко вперед по сравнению с человеческими. Чего не скажешь об их физическом и моральном облике. На это можно было закрыть глаза, если бы не девушка на веревке, застывшая под наброшенным на нее куском мешковины.