Трасса смерти
Шрифт:
— Ну и пусть рвет контракт! Ты же сэкономишь кучу денег. В ней столько же сексуальности, как и в боа-констрикторе! А целовать ее — явно не то удовольствие.
— Ты ее целовал?
— А ты ее видел?
— Естественно, видел. Ее видел весь мир.
— Недавно, я имею в виду. Она не выглядит моложе своих лет.
— Это не проблема. Для этого я нанял Скатуччи, Скатуччи сделает привлекательной даже оскалившуюся черепаху! Все-таки позвони ей и скажи, что был измотан после гонки, но сейчас чувствуешь себя гораздо лучше и будешь работать с ней.
— Как бы не так! У тебя не хватит денег, чтоб заставить меня сделать это!
—
— Если разорвешь мой контракт, я буду самым счастливым человеком из всех пассажиров сегодняшнего рейса на Лондон. — Это был чистейший блеф. Если б он разорвал мой контракт, мне бы пришлось вернуться в свою квартиру на Холленд-парк и заниматься тем же, что и до этого: глазеть в окно и выть на Луну.
Полчаса спустя я спустился в холл, намереваясь позвонить этой женщине, но услышал, как в моей комнате зазвонил телефон. Какое-то время ушло, чтоб открыть дверь, пересечь комнату и выглянуть в окно. Телефон продолжал звонить, поэтому я снял трубку.
— Прошу прощения, я была такой дурой, — сказала она спокойным стеснительным голосом, словно примерная ученица.
— О чем это вы? — спросил я.
— Вы же устроили такую шутку. Вы тупы или только прикидываетесь?
— И то и другое.
— Не могли бы вы мне сказать, что вы тоже сожалеете?
— Сожалею? С моей стороны это была просто вульгарная, дешевая и скверная выходка! Поэтому конечно же я сожалею, что все так произошло.
— Я думаю, что, поскольку нам придется работать вместе, может, не мешает познакомиться поближе. Вы не хотите, чтобы я пообещала больше не хватать вас за яйца?
— Нет, — ответил я. — Я не хочу от вас никаких обещаний. Но если вы снова схватите меня за яйца, я вас не отпущу так легко.
— Ладно, — засмеялась она. — Я знала, что мы сможем работать вместе.
Глава 10
Спальня была по высшему классу: декорированные высокие потолки, белый камин из мрамора и французские двери, ведущие на балкон с видом на озеро. В комнате отсутствовала мебель, если не считать красной, покрытой лаком кровати. Маленькая бронзовая табличка в ногах постели признавалась в том, что кровать эта по частям была перевезена из Шанхая в качестве трофея Британии, добытого во время опиумных войн. Ее боковые плоскости изобиловали фризами драконов, тигров и цветов. Повыше толстый китаец, возможно прежний владелец кровати, размахивал, поглаживал и засовывал член, который своими размерами привел бы в ужас и гиппопотама. Этот мощный жилистый орган был облизан, обсосан и засосан таким множеством склонившихся, раскинувшихся и распростертых ничком дам различных размеров и форм, одетых и раздетых, на лицах которых застыло выражение скуки. Или блаженства. Трудно было догадаться, что художник имел в виду.
Может быть, резчик всего лишь следовал указаниям Чунг Хун Ли — Могущественного владыки времен Великой Войны, для которого и была сооружена эта постель (согласно этой небольшой бронзовой табличке). Несомненно, среди друзей он был известен как «Старый Ишачий Член». Как и вообще в порнографии, здесь были сплошные повторы.
Я прошлепал в вельветовых тапочках по мозаичному полу, вощенному на протяжении столетий, к французским дверям и балкону, выходящим в сад и на лужайку, которая сбегала вниз к маленькому озеру. Воздух был напоен свежестью и запахом сосен, а солнце только что поднялось из-за макушек деревьев. Канадские гуси, мама и папа, плавали по озеру, временами приближаясь к берегу со своим выводком, который бултыхался где-то позади, выщипывая мягкие побеги. Молодежь устроила гвалт о том, кому достался длинный стебель. Одним словом, семейный завтрак. Я вернулся в спальню, повесил халат на нос дракона, сбросил вульгарные шлепанцы, забрался в просторную китайскую колыбель, откинулся на подушки и стал ждать.
А ждать пришлось недолго. Стоило сомкнуть веки, я тут же услышал, как дверь отворилась и закрылась. Я оперся на локоть и стал наблюдать. Она должна была обозначить свое присутствие, а мне полагалось ждать. У нее были серебристые волосы, серебристый бархатный халат с завязками и серебристые туфельки кинозвезд сороковых годов. У нее был ярко-красный страстный рот, который широко раскрылся при виде меня. Она сделала поворот и остановилась спиной ко мне, позволив своему халату упасть, и оглянулась через плечо, чтоб убедиться, что я наблюдаю за ней. Естественно, я наблюдал. Я рассматривал туфли «Джинджер Роджерс» на шпильках и длинные стройные лодыжки, икры, синюю вену, пульсирующую под коленкой, серебристый атласный бант, мерцающий в складках теплого женского нижнего белья. Она сжала губы в воздушном поцелуе, снова повернулась, сбросила туфли, потянула к себе простыню и уютно уселась неподалеку.
Поблизости можно было разглядеть очертания ее настоящего рта, большие поры вокруг носа и темные круги под глазами, проглядывающие через макияж. Она закрыла эти большие голубые глаза и выключила свет, трюк, который она проделывала, как я впоследствии понял, чтоб перехитрить всех и ухватить хоть несколько секунд отдыха.
Мгновенно над ней склонился парикмахер и ее помощница и начали укладывать, завивать ее серебристые волосы руками и расческой, завершив процедуру несколькими нажатиями на пульверизатор.
— Отлично! — подвел итог Скатуччи, оказавшись сзади со своим «Хассельбладом» на треноге. — Наклонитесь над Вирджинией, почему б вам этого не сделать, Форрест, и дайте нам взглянуть, как это выглядит: Принц будит Спящую Красавицу легким поцелуем.
Вирджиния, не раскрывая глаз, произнесла:
— Привет!
— Вы часто бываете здесь? — спросил я.
Она одарила меня профессиональной легкой улыбкой.
— Ты все еще писаешься? — спросила она, по-прежнему с закрытыми глазами.
Я наклонился и мимолетно поцеловал ее. Скатуччи попросил:
— Задержитесь-ка в этом положении на секунду, Форрест! Дайте-ка мне попробовать еще одну точку. Уиллард, ты не мог бы чуточку сдвинуть этот рефлектор? Мне не хватает света на рту Вирджинии.
Открыв наконец глаза и глядя на меня, эта мнимая любовница в пятнадцати сантиметрах от меня проговорила:
— Когда в последний раз ты побывал в постели с новенькой?
— Чудесно! — воскликнул Скатуччи. — Еще один маленький поцелуйчик, Форрест!
— Трудно вспомнить, — ответил я, чуть прикасаясь к ней губами. — Давным-давно. Еще до того, как узнал, что секс убивает.
— А я просто стараюсь думать, что каждый, с кем я бываю в постели, — незнакомец.
Скатуччи воскликнул:
— Вас не затруднит стереть помаду с Форреста, Ларри? Нельзя ли побольше света на Форреста? И передвиньте второй «Динст». На его глаза падает тень от столбика кровати. Не двигайтесь, Форрест!
— В том числе и я? — был мой вопрос.