Траурный эндшпиль
Шрифт:
С другой стороны, так ближе к Копенгагену, который точно был разбомблен ядерными ракетами. Радиации можно не опасаться — слишком много времени прошло, к тому же, радиоактивная пыль так далеко от берега не летает, поэтому нам не надо опасаться лучевой болезни. Хотя, на всякий случай, все мы уже вторые сутки принимаем йодид калия. (1)
Надо бы ОЗК расчехлить и тоже, на всякий случай, всех упаковать, но мне не хочется зря запекать личный состав. Впрочем, когда придёт время, мы обязательно прибегнем к этому способу. А сейчас счётчики показывают приемлемый
Проходим над подводным тоннелем, все, кто на палубе, пристально смотрят на набережную Копенгагена, в том числе и я.
Некогда красивый город сейчас больше походил на обгоревший и гниющий труп. Ядерные ракеты попали прямо в центральную часть, где, по мнению военных, должны были быть максимальные концентрации мертвецов, но световое излучение сделало своё дело и спалило этот город дотла.
Вот с этой точки зрения я ещё не смотрел. А ведь зомби превосходно горят, а ещё они не осознают всей опасности вокруг пламени. Города горели, зомби сгорали вместе с ними. Ядерное оружие было адекватным решением, если смотреть с точки зрения уничтожения большего количества зомби…
На одном из причалов я разглядел пустой драккар, спокойно покачивающийся на прибрежных волнах. Видимо, какие-то средневековые попаданцы пришли не совсем туда, куда планировали, но назад к кораблю вернуться уже не смогли.
— Катера на семь часов! — внезапно раздалось из рации.
Смотрю в указанном направлении и вижу три катера, полных вооружёнными людьми. После увеличения кратности визора мне стало понятно, что это какие-то европейцы, вооружённые НАТОвским оружием. Они размахивают стволами, стреляют в воздух и что-то орут.
На всех противогазы разных модификаций, на некоторых костюмы химзащиты. Некоторые имеют признаки выпадения волос, а некоторые вообще лысые. Радиация.
— Чего это они? — спросила Шув, недоуменно глядя на происходящее.
— Похоже, они что-то неверно поняли, — пожал я плечами. — Наверное, мачты, паруса и деревянный корпус ввели их в заблуждение…
И я их понимаю, ведь мало ли что там к палубе прикреплено — корабль-то деревянный. И вообще, я думаю, что мы не первые, кто проходит через Зунский пролив.
По мере приближения к нам, некоторые из них начали что-то понимать, крики и выстрелы прекратились, а отчётливо видимые лица изменили выражения. Увидели, наверное, башню от «Шилки», пулемёты на бортах и гаубицу на передней платформе.
— Кормовыми пулемётами — огонь! — приказал я.
Два почти отживших своё «Утёса» загрохотали, на корме начал оседать пороховой дым, а индивиды в катерах начали стремительно умирать. Первые две лодки получили максимальный урон, часть пассажиров вывалилась за борт, а третья лодка резко развернулась и начала разрывать дистанцию.
Шумиха с раннего утра всколыхнула округу и город как-то нездорово ожил.
Груды пепла среди руин всколыхнулись и из них начали выбираться чёрные мертвецы, которые быстро наполнили причал. Так вот оно что…
Прошло
Подробности он обещал после завершения экспериментов, поэтому я узнаю обо всём уже после возвращения домой.
— Ладно, хватит с них, — решил я, глядя на тонущие катера. — Прекратить огонь!
«Утёсы» умолкли, два катера затонули, а третий, в который попала одна очередь, заглох. Не повезло бедолагам.
— Не расслабляться, — произнёс я, вновь надевая маску Тесея. — Не все то могут быть.
После того, как мы прошли вдоль побережья и миновали очень маленький остров, оборудованный причалом, совершенно пустой, старший мичман Аршанин вырулил в центр пролива, чтобы мы были одинаково далеко как от Дании, так и от Швеции.
У острова Вен мы сбросили скорость до десяти узлов, так как вокруг не было никого и ничего, а меньше, чем через час, прибыли к самому узкому месту пролива. Вообще, надо было родить где-нибудь по-настоящему мощный двигатель…
На датской стороне стоит город Хельсингёр, а на шведской — Хельсингборг. В Хельсингёре, прямо на берегу, стоит бастионный замок, построенный из красного кирпича.
Оба города получили свои ракеты, судя по тому, как они выгорели, но замок почти не пострадал — только его западная часть закопчена и лишена всякого остекления.
И в Хельсингёре отчётливо видно эпицентр взрыва. Глубокая воронка прямо посреди города, обращённого в пепел. Очень мрачное зрелище…
А вот в Хельсингборге… А там тоже форменная жопа. Сценарий тот же — ракета упала в центр и спалила весь город к чертям собачьим.
Наверное, можно было дать шанс Европе, чтобы выжившие начали строить свои общины и постепенно восстанавливать цивилизацию, но командование решило, что риски слишком велики. В тот момент никто не знал, что зомби не склонны куда-то там уходить. Есть сведения, что у зомби есть какие-то особые предводители, о которых я только слышал слухи, якобы способные водить орды на более хлебные места, но что-то сильно сомневаюсь, что эти домыслы хоть как-то соответствуют действительности. Пока не увижу наглядный труп…
Через час, когда мы вышли на относительно широкое пространство, я дал отбой боевой тревоге, а ещё через четыре достигли острова Анхольт.
— М-да… — произнёс я, разглядывая обитателей острова через оптику шлема.
Мы проходили достаточно близко, чтобы увидеть кресты, на которых были распяты мёртвые люди. Кто-то решил устроить инсталляцию, которая покажет любому туристу царящие тут нравы.
Каждый распятый был прибит к кресту гвоздями, причём один гвоздь был забит прямо в череп. Это не обычная казнь, ведь распятием казнят ради максимум пятидневной пытки, а этих убили сразу же. Это знак для всех проходящих мимо кораблей, а не полноценная казнь.