Трава и солнце
Шрифт:
Саша еще что-то сказал.
— Постараюсь, — и опять засмеялась. — Когда? В девятнадцать ноль-ноль?
Саша снова взял под козырек, деревянно повернулся через левое плечо и едва ли не строевым шагом зашагал по пляжу назад. Маряна сразу перестала интересоваться Аверей, села в кружке ребят, и он подсел к ним.
— А ты, Фима, сколько раз была у Матрены?
Фима, отжимавшая из косичек воду — искупалась, смывая ил, — сморщила лоб, подсчитывая:
— Разика три.
— Не очень-то много. А обещала…
— Маряша, —
— А сюда вырвалась? И не скажешь, что у тебя усталый вид.
Фима сузила глаза и затаила в уголках губ улыбку.
— Так то не полы мыть и не на базар для стариков бегать. И ночью встану, чтоб вымазать тебя илом и бросить в Дунай…
— Ох и хитрющая ты! Я тебе… — погрозила пальцем Маряна. — Чтоб в ближайшие дни сбегала…
— Есть! — Фима вскинула к виску ладошку.
— А ты, Селивестр?
— Был у своего деда раз пять.
— Как дела у Аверьяна?
— Нормально. Жалоб от старушки не поступит. — Аверя нахально посмотрел в глаза Маряне, и его лицо, худощавое с грубым, неровным, обветренным, каким-то пятнистым загаром, было чуть надменным и лихим.
— Проверю.
— Хоть сейчас.
За спиной заиграла румынская музыка: скрипки и цимбалы, обгоняя друг друга, разлились над пляжем и полетели над Дунаем.
Аверя перекатился на другой бок и увидел в руках Льва маленький, чуть побольше «Зоркого», приемничек в кожаном футляре. Лев с Аркадием и две девушки сидели неподалеку от них и прислушивались к голосу Маряны.
Лев поманил Аверю пальцем. Аверя подполз на коленях.
— Кто она такая?
— Маряна-то? Вожатая. А что?
— Аркадь, ты слышишь… Как тебе нравится это имя? Как звучит, а?! А ты не хотел ехать сюда, дурья голова. — Потом вдруг быстро спросил у Авери: — Ты-то в бога веришь?
Готовый к любому вопросу, но не к этому, Аверя смутился.
— А чего в него верить?.. Мне… Мне все равно…
— А бог есть, нет?
— Нет, — проговорил Аверя, — откуда ему быть… Атмосферные явления все это… В школе так говорили, и опять же — Маряна.
— А дед-бабка у тебя есть?
— У кого же их нет?
— Молятся на иконы? Справно молятся на иконы?
— Так они старые.
— А много их у вас?
— Откуда много, только трое: одна бабка, материна, померла, а теперича трое…
Лев пригладил волосы и поморщился:
— Да не стариков, икон.
— Да есть. А вам что?
— Да я так просто.
— А я думал — верующий. У нас в городе церкви богатые. Одну старообрядческую, правда с согласия епархии, закрыли…
— Ну? — Лев заинтересованно придвинулся к нему и серьезно изучал его лицо сквозь большие, в квадратной оправе очки с широкими дужками на ушах.
— А почему закрыли?
— Между батюшками ссора произошла — не поделили они что-то, писали друг на друга архиепископу нашему…
— Как это — нашему?
— Да старообрядческому. Наша
— Ты, я вижу, в этом деле академик…
— Чего там… — Аверя прямо-таки весь зарделся. — Жить здесь и не знать… Вот мой деда такое рассказывал о протопопе Аввакуме…
— Ребята, вы слышите, что он говорит?! — закричал своим товарищам Лев, и они на животах сползлись к Авере. — Об Аввакуме слыхал, и вообще, должен вам сказать, образованнейший малый…
— Аверька, мы уходим! — крикнул Селька.
И Аверя увидел, что все уже одеты. Ах, как не хотелось ему уходить! И он остался бы с этими добрыми, веселыми туристами, если б не Алка, подошедшая к ним.
— Садись, девочка, — предложил Лев, — ты тоже местная?
— Наша, — бросил Аверя, — я вот ее все плавать учу — слабовата.
— Не похоже, что местная.
— Мой папа мастер по лодкам, и я скоро уеду отсюда, — сказала Алка. — Он не сам делает лодки, а руководит, и все в цеху ему подчиняются…
— Вот оно как… — пропела толстенькая девушка в синей купальной шапочке, с ямками на тугих щеках, Вера, как звали ее туристы.
— Аверька, — вдруг сказала Алка, — как тебе не стыдно купаться в таких трусах? Прямо до колен. Все культурные люди купаются в плавках, а ты как деревенщина.
— Отстань, — вяло огрызнулся Аверя, — не продаются они у нас.
— А твои родители молятся на иконы? — спросил у Алки Лев.
Алка, трогавшая на коленях хорошо накрахмаленное платьице, возмущенно посмотрела на него:
— За кого вы меня считаете? Мой отец — член партии, мама активистка, и председатель райисполкома часто бывает у нас в гостях, а вы про бога! Я убежденная атеистка…
— Ого! — воскликнула вторая беленькая девушка — Люда. — И ты никогда не верила?
— Что я, дура какая? Старичкам еще простить можно: жили при русском царизме и под турецкими боярами, темные и невежественные, потому и верили в сверхъестественные силы… А чтоб я?..
— Идейная какая! — Вера похлопала себя по собравшимся в складки бокам.
Алка зарозовела от удовольствия.
— А как же иначе, я как пионерка… — И вдруг перебила себя и показала на уходившую с ребятами Фиму. — Вон ту видите? Так сама помню, как она в церковь бегала. А братишка ее, Локтя, и сейчас ходит с крестиком. И главное — пионер: под красным галстуком носит крестик. Это ведь возмутительно! — При этом Алка выразительно посмотрела в лицо Авере.
— Позор! — отрезал Лев.
— Зато она плавает, как шаран, — вставил Аверя, — как сазан, по-вашему.
— И вся она как мальчишка! Только что не курит. И хочет стать капитаном. Правда, смешно? Настоящей девочке не самое главное — хорошо плавать. Я вот даже и учиться не хочу хорошо плавать. Это для мальчишек, а не для нас, девочек… Что у нее за жизнь: торгует семечками, месит ногами ил, спит под иконами, а их у Зябиных что ворон на лозе…