Треки смерти
Шрифт:
– Вот оно что… – Единственная фраза, которой Кицуги отреагировал на мой рассказ в полицейском участке. – Не могли бы вы рассказать о друзьях Тагами Юкино, если вы что-то о них знаете?
На этот вопрос я не смогла дать полезного для следствия ответа. Юкино всячески сторонилась чужих людей, никогда не разговаривала по душам с теми, кто выступал вместе с ней на сцене. Кроме меня, друзей в Токио у нее не было. Я видела, как после ее выступления часто парни пытались заговорить с ней, но она обладала умением не отвечать на их вопросы, так что диалога не получалось.
– А как у нее было с молодыми людьми?
Я четко и определенно сказала, что у Юкино
– Мы бы хотели осмотреть комнату потерпевшей.
После того как закончился стандартный допрос, мы с Кицуги (он был за рулем) выехали из полицейского участка и поехали ко мне домой. Он тщательно осматривал одну за другой вещи в комнате Юкино, иногда снимал их на фотоаппарат, иногда делал записи в своем блокноте. Чехол для одежды, который я заказала ей в интернете, прямоугольная коробка из-под печенья, в которой хранились гитарные струны вперемешку со всякой всячиной. Верхняя одежда и рубашки, висевшие в шкафу. Под ними – сложенный футон [5] , который мы купили вместе в торговом центре в тот день, когда она перебралась ко мне. На стальных полках, доставшихся мне от любимого человека, стояло множество компакт-дисков, которые Юкино доставили из дома, лежал альбом с выпускными фотографиями с начальной школы и папки с аккордами, написанными Юкино от руки.
5
Футон – традиционный японский матрас, который на ночь расстилают на полу. – Прим. ред.
– Скажите, а тело Юкино… сейчас находится в полицейском участке? – спросила я.
Кицуги остановился и посмотрел на часы на стене. Часы с кошачьим хвостиком вместо маятника мы тоже купили в торговом центре вместе с футоном.
– Наверное, сейчас уже в больнице на экспертизе.
– А смогу ли я ее увидеть после того как она закончится?
– Пока не могу вам ничего сказать, так как порядок действий после экспертизы еще не определен.
Как только Кицуги продолжил осмотр комнаты, зазвонил его смартфон. Звонил еще один следователь – ему удалось связаться с семьей Юкино. То ли они нашли номер телефона в ее личных вещах, то ли смогли подобрать пароль от ее смартфона – я не спросила, так что точно не знаю.
Вскоре Кицуги закончил осмотр и ушел.
Я просидела в комнате Юкино, обняв колени, всю ночь не смыкая глаз, и когда пришло утро, позвонила по номеру телефона, написанному на визитке Кицуги.
– Я хочу с ней попрощаться.
Я снова попросила дать мне возможность увидеть Юкино.
Но то, что я услышала в ответ, ответом и назвать не получается.
– Тело сейчас находится на хранении в полиции, завтра оно будет передано семье.
Видимо, почувствовав мое замешательство, после недолгого молчания он добавил:
– Родственники потерпевшей… велели не подпускать вас к телу.
– Почему? Я поговорю с ними напрямую. Скажите, пожалуйста, как с ними связаться?
– Они просили координаты для связи вам тоже не давать.
– Почему?
– Я передам им ваш номер телефона, вероятно, они сами вам позвонят.
Но семья Юкино со мной не связалась.
На следующий день тоже никто не позвонил, и наконец я вышла на улицу – мое терпение закончилось.
С пересадками на синкансэне и такси я добралась до того места, где жила Юкино с родителями. Дом Тагами выделялся на фоне вечерней тьмы. Ворота и входная дверь были открыты, из дома доносились рыдания и всхлипывания. Иногда туда входили и выходили люди в трауре. Я сразу поняла, что сегодня поминальная ночь. Проклиная себя за то, что приехала в обычной одежде, я некоторое время постояла в тени забора. У входа в дом стоял мужчина средних лет – наверное, родственник. Он что-то тихо говорил каждому приходящему. Наблюдая за происходящим, я вскоре обратила внимание на одну вещь. Он обращался не ко всем гостям, а только к женщинам. Я решилась и с нехорошим предчувствием пошла к нему. Мужчина тихонько спросил мои имя и фамилию.
Услышав мой ответ, он изменился в лице.
– Подождите здесь.
Он быстро скрылся в доме и вернулся вместе с женщиной лет пятидесяти. Она была одета в черное кимоно и лицом напоминала Юкино. Только в лице ее не было ни кровинки. Белая, как бумага, она смотрела на меня гневным холодным взглядом.
Затем за одну минуту я узнала сразу несколько вещей. Она мать Юкино. Полгода назад она была категорически против, когда Юкино советовалась с ней по поводу выступлений в токийском ночном клубе. А через десять дней Юкино, можно сказать, сбежала из дома.
– Она даже не собиралась сообщать нам, где живет. Мы с мужем узнали ее адрес, только когда нам позвонили из полиции с сообщением, что ее убили.
Ее тихая речь – каждое слово – впивалась мне в грудь подобно ножу. Я ничего не могла возразить. Даже если бы попыталась что-то сказать, я бы начала задыхаться, горло бы показалось забитым, и я не смогла бы проронить ни слова. Но тем не менее я как-то сумела объяснить, насколько заблуждалась, полагая, что Юкино переехала ко мне с разрешения родителей. Я склонила голову в глубоком поклоне. Хотя понимала, что мои извинения ровным счетом ничего не стоят.
– Позже я свяжусь с вами, – сказав напоследок только эту фразу, она вернулась в дом.
Незаметно людей в траурной одежде вокруг стало больше, они стояли как вкопанные, обратив на меня свои полые глаза и лица с отсутствующим выражением.
Вчера утром мать Юкино позвонила со скрытого телефонного номера. Сказав, что приедет с мужем через два дня ко мне и заберет вещи своей дочери, она сбросила вызов, даже не дождавшись моего ответа. Как будто она разговаривала не с живым человеком, а оставила сообщение на автоответчике.
3
Раздался звонок, я открыла дверь и тут же испытала дежавю.
Сначала я подумала, что встречалась с ним по работе. Но как только он произнес, опустив брови с проседью: «Тагами», – тело мое застыло, будто на меня вылили ушат холодной воды.
– Вы… отец Юкино?
Наверняка он был среди людей в траурной одежде в тот вечер, когда меня прогнала мать Юкино. Наверное, он тоже смотрел на меня своими полыми глазами.
– Ваша супруга говорила, что вы приедете за вещами завтра.