Тренер
Шрифт:
Дина читала слова, и они не складывались в предложения, сердце замерло в ожидании чего-то чудовищно непоправимого. «Здравствуй, Дина, пишет вам воспитатель общежития, где проживала Катя. Письмо ваше пришло 4.02.90, а в это время Кати уже не было в живых – вот такое у вас и у нас горе…». Словно выстрел прогремел над ухом, и невидимая пуля прошила грудь… Дина впала в какой-то шок, мозг не воспринимал информации, она ничего не понимала. Перечитывала снова и снова, в надежде уловить суть страшного письма и…не могла. Строчки сливались, слова, словно переворачивались и становились непонятными… «Поехали они в Тулу 2.02.90 домой, вместе с подругой Ниной Шайкиной. Приехали ночью около трех часов. Нина осталась на вокзале, а Катя вышла на привокзальную площадь посмотреть машину. Спустя некоторое время вернулась с молодым человеком прекрасно одетым и симпатичным. Подошли к Нине, и он спросил, куда ей ехать. Та ответила, и незнакомец предложил ее подвести, по пути «подбросив» до дома Катю. А Нине нужно три часа ехать на автобусе. Несмотря на это, она отказалась. Словно почувствовала какую-то опасность,
До свидания Людмила Дмитриевна Соколова».
Дочитав ужасную весть до конца, Дина машинально перечитала письмо еще раз, потом еще… Постепенно пришло осознание того, что произошла жуткая и непоправимая трагедия. Вдруг в душе затеплилась нереальная надежда, что это чей-то глупый и неуместный розыгрыш… Мозг лихорадочно цеплялся за эту надежду: – «Нет, этого не может быть. Катя жива, она не может просто так умереть и уйти из моей жизни. Я напишу ей еще одно письмо, и она ответит, и мы вместе посмеемся над этой черной идиотской шуткой». Только сейчас она услышала, как нереально громко тикают ходики на стене и с каждой уходящей секундой, ожидание чуда сменялось безысходным отчаянием. Дина кричала и не слышала своего голоса, слезы текли ручьем, но глаза казались сухими, а затем …затихла и замерла за кухонным столом, где лежал непроизвольно помятый исписанный листок. Застыла в неподвижной позе. Глаза смотрели в одну точку на стене стеклянным безразличным взглядом…
Именно в этот момент вошла Маргарита Борисовна вместе с Юрой. Увидев свою дочь, она поняла, что произошло что-то чрезвычайное и что ей, именно ей и никому другому необходимо прижать Диночку к себе, заставить говорить и дать возможность высказаться. Она закрыла Юру в комнате, включив ему телевизор, молча села на табурет напротив своей дочери и с силой обняла за плечи. Пять минут они молчали… Наконец, Дина начала всхлипывать, зачем рыдать беззвучно и… без слез. Мама терпеливо ждала, не пытаясь успокоить свою доченьку. Затем ее взгляд остановился на развернутом письме, и она через плечо своего ребенка мельком прочитала его. Конечно, она знала о Кате, и о том, как они познакомились, знала, какое место в жизни дочери занимала, по-сути, случайная встреча. Наконец в какой-то задумчивости мать произнесла:
– Как жалко, что Игорь живет в Ленинграде. Он за тебя всегда заступался.
Она всегда вспоминала своего старшего сына, когда нужна была мужская защита. Тема разговоров про отца Дины с малолетства оказалась закрытой, словно на нее наложено некое табу. Мама обрывала вопросы дочери резко и без объяснений. Однако почти взрослая девушка выкрикнула:
– А где мой отец? За всех девчонок заступаются именно они, не у всех есть братья. Почему ты всегда запрещаешь говорить мне о нем?
В другой бы раз Маргарита Борисовна накричала на свое чадо, но не сегодня. Немного помолчав, она заговорила:
– Твой отец нас бросил… Но не проклинай его, не такой уж он и плохой. Просто так сложилось. Видно, доченька, у нас с тобой похожие судьбы. Ведь я росла не только без отца, а и без матери, хоть она и не умерла… Зоя Федоровна, которую ты всегда считала родной бабушкой, сестра моего настоящего отца. Правда, она всегда относилась ко мне как к дочери, а к тебе, как своей внучке.
– Мама, расскажи, почему в нашей семье все так запуталось?
– Моя родная мать Пелагея в годы войны пряталась от фашистов в городе Туле, который они оккупировали. Прятался от них и военнослужащий Красной армии Борис Федорович Куфтин. Он бежал из немецкого плена. На чердаке одного из домов они впервые и увидели друг друга… Сразу возникла взаимная симпатия, а вскоре завязалась любовь. Вообще в годы войны отношения у людей развивались очень стремительно. Ведь никто не знал, что с ними будет завтра. И в 1942 году родилась я. Потом мой отец пробрался к своим и ушел на фронт. Много писал, от меня не отказывался, признавал своей дочерью. А к концу войны я маме стала в тягость и двухлетнюю девчонку она привезла в этот городок к родной сестре Бориса Федоровича. Так и получилось, что я при родной матери оказалась сиротой. Мир не без добрых людей. А личная жизнь у меня как-то не складывалась. Поэтому оба твоих брата имеют разные отчества.
– Мама, я хочу научиться защищать себя. Ведь мне не на кого рассчитывать, а вокруг столько злых людей,…даже в школе.
–Дина, я тоже думала об этом. Еще тогда, когда на тебя напал … мужчина. А теперь еще это страшное письмо. Уволившись с картинной галереи, я устроилась завхозом в химико-технологическом техникуме… Чего это я? Ты же это знаешь. В общем, на днях увидела объявление на входе в учебное заведение об открытии секции ушу в нашем спортзале. Давай я все разузнаю и скажу тебе. Может быть, и в самом деле плюнуть на запреты врачей?
Глава третья. Переход на «светлую сторону» жизни
Наступил долгожданный день, кардинально изменивший жизнь Дины Семеновой. Можно сказать, судьбоносный день двадцать третье января тысяча девятьсот девяностого года. Правда «судьбоносность» обычного зимнего вечера будущий мастер восточных единоборств осознала много-много позже. На улице под двадцать градусов мороза, небо хмурое. В восемнадцать часов юная девушка вместе с десятилетним братом Юрой открыла дверь в спортзал, где происходили тренировки по ушу. Небольшая по сегодняшним меркам комната с разметкой для игры в баскетбол, покрашенная по зарешеченные окна синей краской, выше белой, с невысоким потолком особого впечатления на первый взгляд не произвела. Полное отсутствие, какого либо спортивного оборудования, дополняли унылую картину. Да и неяркий свет желтоватых неоновых ламп подействовал изначально на новичков удручающе. Однако с первых минут бросалось в глаза уважительное отношение более опытных спортсменов к младшим товарищам. По-видимому, студент данного учебного заведения увлекся при имитации удара и задел рукой впереди стоящего десятилетнего пацана. Тот в недоумении обернулся, а старший подросток, слегка поклонившись в поясе произнес:
–Дима, прости. Я не нарочно.
–Да мне и не больно. Бывает.
И оба продолжили выполнять упражнения. Никто не сделал замечаний Дине с братом, мол, чего в дверях стоите, проваливайте. Именно к такому обращению девушка и привыкла.
Через минуту на пришедших обратил внимание тренер:
–Вы, наверное, хотите с нами тренироваться? Проходите, раздевайтесь и вставайте на свободное место. Будете все повторять за мной.
Секцию вел известный в городе мастер ушу и каратэ Владимир Валентинович Шалаев. Авторитет его среди учеников оказался абсолютно непререкаемым. Видимо по этой причине за глаза учителя называли дядя Вова, Босс и даже Наполеон. Он подкупал каким-то внутренним обаянием, бросающейся в глаза интеллигентностью и скромностью. При этом белое кимоно, облегающее стройное тело, босые ноги на деревянном полу подчеркивали боевой дух тридцати пятилетнего мужчины. Кстати сказать, в таком воинственном одеянии Дина в дальнейшем видела мастера крайне редко. От него исходила невидимая глазу, но ощутимая душой энергия, которая невольно заставляла подчиняться тех, кто находился рядом. Ходили слухи, что Шалаев тренировался у признанных мастеров восточных единоборств. Даже в годы, когда эти единоборства находились под жесточайшим запретом – с начала восьмидесятых и до горбачевской перестройки. Причем освоил не только китайское ушу, но и японское каратэ в стиле киокусинкай. Реальная угроза уголовного преследования загнала спортсменов буквально в неприметные подвалы с соблюдением всех правил конспирации. Этот факт лишь добавлял авторитета и загадочности дяде Вове…
Кроме Юры в этот раз оказалось еще два ребенка такого же возраста, два Димы – Соловьев и Горосов. Именно последнего и задел рукой старший товарищ. Все остальные любители восточных единоборств являлись студентами химико технологического техникума, семнадцатилетними юношами, их набралось шесть человек. Такое же, как и у тренера кимоно только черного цвета имелось и у его инструктора – помощника Анатолия Муханова, ученики красовались в обычных спортивных трико. В этом плане Дина Семенова от них ничем не выделялась. Правда, снять кеды с ног, как это сделали все присутствующие, она почему-то постеснялась. Однако никаких замечаний не последовало. Как поняла несколько позже начинающая спортсменка, первые занятия оказались посвящены общефизической подготовке (ОФП). Она включала в себя со слов сэнсэя «статистическую тренировку позиций и упражнения направленные на выработку выносливости при работе переменной интенсивности, а также на преимущественное развитие скоростно-силовых и координационных способностей». Именно так мудрено он и выразился. Надолго запомнилась стойка «мабу», на полусогнутых ногах, причем они должны быть зафиксированы на уровне шире плеч. При этом необходимо замереть на пару минут в абсолютной неподвижности. С непривычки сводит мышцы, буквально трясутся колени. Затем отжимания от деревянного пола на кулаках и… вновь стойка «мабу». Команды звучали довольно необычно – Юй-Бей, Кайши, Цзай цзо ибей, Хао, Цзешу… В них ощущалась магия, сила и мудрость Востока.
Дина всеми силами пыталась запоминать непривычные слова и внимательно следила за движениями инструктора после их резкого произношения. Единственное, что оказалось для нее не ново, так это мостик, она многократно проделывала подобное упражнение на тренировках по гимнастике. Причем могла исполнить его с ног, с рук и с пола. Несмотря на довольно тяжелые физические нагрузки, к которым не привык организм молоденькой девушки, ее не покидало чувство перехода в иной мир, не злой и беспощадный, а светлый и добродушный. Тусклый свет и отсутствие спортивных снарядов уже не угнетали. Казалось, комната освещалась не лампами дневного света, а лучами летнего солнца, которое не слепило, а разливало тепло и радость по всему спортивному залу. Ужасное напряжение на каждую мышцу тела, обильный пот и тяжелое прерывистое дыхание не могли испортить ощущения душевного комфорта, ощущения обретения самого себя. Первая тренировка прошла, будто во сне. Однако не в легких и беззаботных видениях, а тревожных, порой кошмарных, но с хорошим, заведомо радостным концом. А по дороге домой, словно в противопоставление возникшим ощущениям, на память пришел неприглядный случай из третьего школьного класса…