Третье человечество
Шрифт:
— О наша планета, о наша Земля, о Гайя, мы, жрицы Иштар, присутствуем на церемонии общения. Когда-то мы уже входили с тобой в контакт. Этот смерч подсказал нам, что ты хочешь поговорить с нами, твоими дочерями. Наша посредница — чужестранка с золотистыми глазами. Она здесь. Она прошла обряд посвящения. Согласна ли ты говорить через нее? Мы слушаем тебя, о планета, о Гайя!
62
Веки Давида были опущены, но глаза двигались из стороны в сторону.
— Что
— Я на каком-то пляже. Вижу человека — и знаю, что это я.
Молодая пигмейка перевела его слова.
— Что это за эпоха? В какой вы стране? Кто этот человек?
— Пока не знаю.
— А что вас окружает?
— Кокосовые пальмы… Странно.
— Почему?
— Они совсем крошечные. Это карликовые кокосы, не превышающие в высоту нескольких десятков сантиметров!
— Чем вы заняты?
— Купаюсь. Вокруг меня резвятся дельфины, но тоже очень маленькие, их даже можно принять за сардин. Кроме того, я могу прикоснуться и к другим обитателям моря. Это киты. Я играю с китом, который лишь ненамного больше меня. Но на самом деле это не они маленькие — кокосовые пальмы, дельфины и киты, это… я великан.
Изумленный Давид хотел открыть глаза, но Майе’мпа тут же положил ему на веки ладонь и запихнул в рот горсть охряной кашицы. Давид проглотил и успокоился.
Нускс’ия заговорила повелительным тоном:
— Чтобы ни случилось, главное — не открывайте глаза. Продолжайте. Вы говорили, что по размерам почти не уступаете киту?
— Меня окружают другие люди. Они все того же роста, что и я. В сущности, я от них ничем особо не отличаюсь. Мы все такие — намного выше деревьев.
— Вы знаете, где находитесь?
— На острове, который носит название Ха-Мем-Пта. По нашему календарю сейчас 3754 год.
Давид собрал свою волю, попытавшись сосредоточиться на нахлынувших ощущениях и мыслях. Затем на него вдруг снизошло интуитивное озарение.
— Мне кажется, что потом, много позже, это место назовут иначе… его назовут…
Его брови нахмурились.
— Как его назовут? — настаивала Нускс’ия.
— Атлантидой.
— А как зовут вас?
— Я не знаю своего имени, потому что называю себя «я». Думая о себе, говорю «я». Поэтому ответить на ваш вопрос не могу.
— Что вы чувствуете?
— Покой. Я размеренно дышу. Никогда еще не чувствовал себя так хорошо.
— Какое отношение это видение имеет к «треку» вашей «самой красивой в этой жизни любви»?
— Я ухожу с пляжа и направляюсь в город. Иду по широкой улице и поворачиваю направо, чтобы зайти в таверну.
— Опишите то, что вы видите.
— Вокруг столов сидят люди, нам в больших кружках подают благоухающий специями напиток. Смесь ароматов солода, меда и тмина. Я здороваюсь с другими посетителями, занимаю свободное место и с наслаждением пью, смакуя каждый глоток. Вдруг свет гаснет, и зажигаются огни сцены.
— Какой сцены?
— Раздвигается занавес. И появляется она. Это она.
— Она? Как ее зовут?
— Ее зовут «она», точно так же как меня — «я».
— И что она делает?
— Танцует пантомиму. Она изображает существо, которое извивается, ползет и постепенно выпрямляется во весь рост. Поворачивается, снимает с себя верхнюю одежду, являя взорам разноцветные трусики, похожие на крылья бабочки. Это танец превращения гусеницы. Она кружится, совершает пируэты и словно летит. Ее танец — это гимн трансформации живых существ.
— Хорошо, а что происходит сейчас? — с долей нетерпения спросила Нускс’ия.
— Мне кажется, что в танце она бросает в мою сторону мимолетные взгляды. Затем, закончив представление, подходит ко мне. Говорит, что она ученый, что знакома с моими исследованиями и хотела бы работать со мной.
— В чем заключается ваша работа?
Зрачки Давида под тонкой кожей век забегали быстрее.
— Я… специалист по уменьшению физических размеров людей.
Вдруг раздался какой-то грохот, за ним — резкий свист. Молодой человек не знал, происходило ли это в прошлом или в настоящем, здесь или там, в жизни Давида Уэллса или же атланта.
Нускс’ия приблизила губы к его уху:
— У нас непредвиденные затруднения. Вам нужно возвращаться. Визуализируйте мост. Вы идете по лианам, погружаетесь в туман и находите дверь. Оказываетесь в коридоре и двигаетесь в обратном направлении. Ноль, 1, 2, 3 вы идете по веревочному мосту…
Грохот вокруг стал громче, пигмеи бросились запихивать в мешки пожитки. Нускс’ия не отходила от Давида ни на шаг.
— 4, 5, 6… готовьтесь к возвращению сюда… 7, 8… когда я скажу 10, вы подойдете к двери с надписью «Давид Уэллс», толкнете ее и откроете глаза… 9 и 10!
Француз мгновенно пришел в себя.
Земля дрожала, с покрывавших хижину листьев сыпалась пыль, чем-то похожая на снег. Грохот доносился снаружи.
— Быстрее, для объяснений нет времени, нужно бежать, би’пеНе Уэллс, — сказала Нускс’ия.
Все еще немного одуревший, Давид на негнущихся ногах выбрался из хижины и увидел окутанные облаками черного дыма бульдозеры — этаких динозавров со стальными челюстями, сокрушавших тысячелетние шестидесяти метровые деревья, которые со стоном валились на землю.
Впереди ехала огромная махина, на которой красовалась надпись: «Газонокосилка».
Падая, деревья издавали треск, напоминавший предсмертный хрип.
— Да, теперь я знаю, откуда у меня это интуитивное стремление к сокращению размеров живых существ…
Нускс’ия схватила его за руку и потащила за собой:
— Теперь нас спасут только быстрые ноги. Бежим!
— Но куда?
Она показала рукой на восток — туда, где над пеленой тумана возвышались очертания треугольной горы: