Третий чемпионат фабулы по прозе
Шрифт:
Я знал, что никому не будет дела до этого бирманца, что никто не проверит, убил ли я его или нет.
Я отпустил его.
Странное чувство, Мэри. Вынужденные общаться лишь жестами, мы и не чувствовали необходимости что-то говорить друг другу на словах. Он оставил кого-то там, на севере, и тот страх в его глазах, когда я чуть не выстрелил, был страхом больше никогда не встретиться с той, кто ему дорог. Это так знакомо мне, моя милая леди…»
Бирма
Солнце медленно двигалось к закату, освещая небольшую рыбацкую деревушку в пятидесяти шагах от берега Иравади. У одной из простых хижин на плетёной циновке сидел мальчик лет десяти. Коротко стриженые волосы выдавали в нём начинающего послушника буддийского монастыря. Мальчик был поглощён делом. В руке он держал небольшой нож и продолговатую деревянную заготовку. Куску дерева, по замыслу молодого мастера, предстояло стать дудочкой. Бо Сан – так звали мальчика – загорелся желанием приобрести чудесный музыкальный инструмент, когда увидел такую дудочку у монаха по имени Чан До. Звуки, издаваемые простой полой палочкой с несколькими отверстиями, когда на ней играл Чан До, были настолько прекрасны, что даже птицы отвечали на них своими трелями.
Поражённый Бо Сан спросил у монаха:
– Скажи, где можно достать такую дудочку?
Монах улыбнулся и указал на ближайшее дерево:
– Да вот же их сколько. Бери любую.
Мальчик недоумённо взглянул на Чан До:
– Где же? Я вижу только дерево…
– Каждая из ветвей дерева – дудочка. Приглядись…
И вот уже неделю юный Бо Сан часами сидел с ножиком в руке, пытаясь превратить простую ветку в источник музыки.
«Ничего не получается, – с досадой думал мальчик. – Вот если бы Тан был здесь, он бы помог мне! И зачем он ушёл? Я скучаю по нему. Как здорово мы с ним рыбачили… Да и сестра скучает…»
Бо Сан вздохнул и посмотрел в сторону реки. У причала, кроме рыбацких лодок, стояли две большие баржи, приплывшие с юга.
«На такой же барже Тан уплыл вниз по течению», – с грустью вспомнил мальчик о парне, жившем в хижине по соседству. Тан, восемнадцатилетний послушник при монастыре, был его другом и другом его сестры Тин Лу. Десятилетний Бо Сан учился в монастыре грамоте. Иногда Тан и Бо Сан читали древние тексты вместе. Мальчик привязался к старшему товарищу и очень не хотел, чтобы Тан становился монахом. «Женись на моей сестре! – однажды сказал мальчик молодому послушнику. – Тин Лу очень добрая и заботливая». «Всё очень сложно, мой друг, – задумчиво ответил тогда Тан. – Ты знаешь: я должен стать монахом».
Бо Сан был очень расстроен. Потому что видел, как его сестра смотрит на Тана при встрече, а однажды услышал, как ночью она шептала его имя и плакала…
И вот четыре месяца назад, когда с юга пришла новость о том, что англичане, уже захватившие соседнюю Индию, начали войну на юге и хотят завладеть прибрежным городом Янгоном, Тан решил отправиться на юг и воевать против англичан. Бо Сан вспомнил, как таким же солнечным вечером его друг о чём-то разговаривал с Тин Лу на причале, а потом, махнув рукой, запрыгнул на баржу и уплыл вниз по Иравади, на юг. Туда, где война.
«Поскорей бы Тан вернулся, – с грустью и досадой думал Бо Сан, снимая стружку с ветки. – А когда он вернётся, он обязательно поможет мне доделать дудочку. И женится на Тин Лу. И мы снова будем вместе рыбачить…»
Со стороны причала к хижине бежала девушка в цветном платье. В её тёмные волосы был вплетён большой алый цветок, какие росли у самой воды на реке.
– Бо Сан! Бо Сан!
Сидящий на циновке мальчик пригляделся. Это была его сестра.
– Бо Сан! Наконец-то… От Тана!
Мальчик соскочил и, подбежав к Тин Лу, взволнованно спросил:
– Письмо? От него?
– Да! Да! – улыбалась радостно девушка, сжимая в руках лист жёлтой бумаги. – Брат, прочти для меня! Прочти!
– Неужели правда Тан написал? – обрадовался мальчик, разворачивая письмо.
Тин Лу кивнула:
– Написал! Читай же! Читай!
Брат и сестра присели у входа в дом. Бо Сан читал.
«Здравствуй, Тин Лу! Сейчас я нахожусь чуть севернее Янгона. Узнав, что одна из барж поплывёт на север, я написал это письмо и попросил Маун Пэ – это мой друг – доставить его тебе. Он обещал, что обязательно найдёт тебя и передаст это письмо.
Не беспокойся за меня. Я жив. У нас было несколько боёв с англичанами и индийцами, которые им помогают. Я не хотел быть воином, но уверен, что это мой долг – бороться с теми, кто захотел захватить нашу землю. Ты знаешь, я покинул монастырь. Учитель не одобрил моего выбора, сказав, что меня захватили страсти этого мира. Я говорил с ним, объяснял, что мы должны бороться против англичан. В какой-то момент учитель вдруг посмотрел на меня – и взгляд его наполнился лукавой искрой.
«Ты хотел бы скрыть от меня также и иную причину своего желания покинуть храм», – произнёс он.
Знаешь, Тин Лу, учитель был прав. Я осознал ещё кое-что, когда принял решение оставить родной край. Осознал, как буду скучать по тебе: по твоей улыбке, по твоему взгляду. Тин Лу, если я вернусь домой, я больше не пойду в монастырь. Я попрошу тебя стать моей женой.
И этой мыслью я живу всё это время. В боях и стычках иногда бывает очень страшно, признаюсь тебе, но оттого мне ещё сильнее хочется победить англичан – чтобы поскорее вернуться, снова увидеть тебя и твою улыбку.
Тин Лу, я жив именно благодаря мыслям о тебе. Вот что произошло некоторое время назад, когда мы были под Янгоном.
Меня и ещё двух моих товарищей направили на разведку в пригород. У нас было задание выяснить примерное расположение и численность англичан. Но нас постигла неудача: мы наткнулись на вражеский патруль. Англичан было больше, человек семь. Мои товарищи растерялись и обратились в бегство. В темноте я отстреливался, но внезапно получил удар от незаметно приблизившегося ко мне солдата. Я выронил оружие и упал. В руках англичанина было ружьё, которое он направил на меня. Если бы я не знал тебя, я бы испугался, я бы закрыл глаза, чтобы не видеть своего последнего мига. Но я должен был взглянуть в глаза тому, кто сейчас прервёт мою жизнь, кто сейчас отнимет у меня шанс ещё раз увидеть тебя, Тин Лу.
И тогда произошло нечто необычное. Солдат как-то странно посмотрел на меня, потом оглянулся. Опустил оружие. Он должен был убить меня, но почему-то не сделал этого. Помню, я прошептал очень тихо одно слово: «Почему?». Солдат вряд ли услышал, а если бы и услышал, то не понял бы.
Меж тем подошли остальные солдаты. Тот, который взял меня в плен, что-то спросил у старшего. Их командир вначале покачал головой, но после ещё одной фразы солдата всё же неохотно кивнул и отдал команду взводу. Англичане отвели меня в свой лагерь и посадили в яму, выставив у неё часового. Там я провёл ночь и следующий день, ожидая своей участи.