Третий долг
Шрифт:
Иголочка с Ниточкой: Ты бы ответил, если бы я умоляла?
Моя рука усердно работала, удовольствие растягивалось по моему члену, оседая в яйцах.
Я не хотел отвечать. Я хотел, чтобы этот фарс закончился. Если я снова ее трахну, то это будет частью долга, а не нарушением правил, как раньше.
Я был идиотом. Я сын-бунтарь, неблагодарный за все то, что мне было дано.
В ее отсутствие я, наконец, увидел правду.
В моем лекарственном тумане
И это было не с ней.
Кайт007: О чем бы ты меня умоляла?
Если бы Нила была сообразительная, то умоляла бы меня забыть ее. Бегала бы по континентам и пыталась спрятаться. Но она не была умной, потому что все еще руководствовалась неудобными, неконтролируемыми эмоциями.
Иголочка с Ниточкой: Я бы умоляла, чтобы твой язык проник в меня глубже. Я стонала бы, чтобы твои пальцы растягивали меня и возбуждали еще сильнее. Я бы встала на колени и отсосала тебе за возможность того, чтобы ты вошел в меня снова.
Мои глаза закатились, когда я ускорился. Мое тяжелое дыхание разрывало тишину моей комнаты.
Что она делала? Долги столкнули нас вместе, но жизнь подарила нам эту магическую искру, которая превращала даже самые простые прикосновения и самые мрачные улыбки в катастрофу. Это было чертовски опасно, и я не собирался снова играть с огнем.
У меня были другие цели для преследования. Лучшие цели.
Кайт007: Если тебе повезет, я, возможно, дам тебе ощутить мой вкус снова.
Только, когда она заплатит Третий долг и никак иначе. И я сомневаюсь, что она захочет иметь со мной что-либо общее к тому моменту.
Иголочка с Ниточкой: Всего тебя?
Кайт007: Не будь жадиной, маленькая Уивер.
Моя рука посинела от сжатия, когда я хрипел и жаждал. Мой член напрягся. Я все сильнее желал освобождения, так и не в состоянии достичь его. Увеличивая темп, сжал член ладонью, направляясь к цели.
Действие последней таблетки, которую я принял пять часов назад, прошло, позволив мне жить в блаженстве короткое мгновение. Возвращаясь к безумию, я написал:
Кайт007: Я трахаю сам себя. Ты ревнуешь?
Иголочка с Ниточкой: Ревную до неприличия.
Кайт007: Поласкай себя. Я бы хотел услышать, как ты стонешь.
Иголочка с Ниточкой: Если бы я была в твоей кровати, ты бы услышал мой крик.
Черт возьми!
Я стиснул челюсти, бедрами вторя движениям
Наш план был составлен. Настало время для его исполнения. И для этого у нас был заготовлен более чем один способ.
Иголочка с Ниточкой: Я так близко, Кайт. Так близко к тому, чтобы кончить. Мне нужно, чтобы ты овладел мной. Я хочу снова быть оттраханной тобой.
Я кончил.
Не смог сдержаться.
С громким стоном, стреляя в воздух жидкостью, которая запачкала мой голый живот. Волна за волной я получал порочное удовольствием. Туманная мгла рассеялась на достаточное время, чтобы я со стоном испытывал хоть какие-то ощущения за последние недели.
Тяжело дыша, набрал последнее сообщение.
Кайт007: Не выходи в темноту одна, маленькая Уивер. Монстры прячутся в тени, а твое время официально настало.
С холодной улыбкой я засунул телефон в комод и вытер живот носком. Мое дыхание медленно выравнивалось, и я расположил голову на подушке. Достав маленький бутылек из тайника рядом с собой, я проглотил таблетку и мгновенно почувствовал изменение.
Если раньше была чувствительность, то теперь ничего не было.
Я снова стал пустым, и в следующий раз, когда увижу Нилу, наконец-то пойму ошибочность ее поведения.
Она владела мной и теперь потеряла.
Настало время страдать от последствий.
***
Вечер был холодным.
От моего дыхания исходил пар, когда я натянул свою кожаную куртку и забрался на новый «Харлей». Мои перчатки были теплыми, а не израненные ступни согревались в ботинках.
Мне больше не нужно было ранить себя, чтобы оставаться в здравом уме.
У меня было кое-что получше.
Вытащив маленький пузырек, я принял еще одну таблетку лучшего в мире лекарства. Я принял экстренную дозу сегодня — для подстраховки — и поприветствовал знакомую безэмоциональность.
Мое сердце было куском снега, а конечности льдом.
Я опустил забрало на шлеме.
Я больше не был человеком. Я был темной тенью.
Мрачный жнец.
Хоук, который собирался украсть то, что по праву принадлежало ему.
Я уехал в полночь.
Покидая «Хоуксбридж» и мчась на сумасшедшей скорости из Бакингемшира в Лондон, я считал минуты, когда Нила снова станет моей.
Я сомневался, что она планировала это, когда писала мне прошлой ночью. Я не мог дождаться, когда увижу ее лицо, и когда она поймет, что изменилось за месяцы, которые мы провели порознь.