Третий глаз
Шрифт:
— Подарим коллективное фото проверяющему, — шумела Виктория Филипповна, — чтобы не ездил на мост, авось снимкам поверит…
Павел невесело рассмеялся и, кинув осторожный взгляд па Дашу, опять полез в кабину переднего «газика».
Пока от прогала Сузгунского моста между шпальными клетями кавалькада машин мчалась по деревянному настилу на другой берег реки, пока углублялась в коридор расчищенной просеки, по которому взад-вперед сновали самосвалы, пока быстрая цепочка машин замедлила ход, Даша все думала, что вот сейчас сбудется еще одно предсказание
От «газика» Павел заспешил к экскаваторам, в глубь выемки, лаковые туфли его отбрасывали солнечные зайчики, следом за главным потянулись другие инженеры. Два экскаватора выкидывали ковши с отполированными добела зубьями, дрожали натянутыми тросами, выгребая из середины холма комковатый грунт, ссыпая его в ребристые кузова самосвалов. Экскаваторы остервенело и напористо разгрызали холм надвое, чтобы пробить в нем проход для поездов, а Даше казалось, что вот сейчас Павел увидит среди грунта какой-нибудь золотой предмет и закричит обрадовано, что он нашел клад.
От запаха бензина у Даши кружилась голова. Чтобы побороть подступившую к горлу тошноту, она побрела по мокрой лужайке, хватая ртом воздух, пропитанный болотной сыростью и ароматом хвои, и стала рвать желтые цветы. Когда оглянулась назад, то увидела, что люди издалека призывно машут ей, зовут в карьер. «Неужто Павел нашел клад?» — екнуло у нее сердце. Она побрела к людям.
Семен, недавно сутулый и угрюмый, теперь распрямился и большими шагами мерил выемку перед экскаватором. Смешной курчавый толстяк наклонился, точнее, даже стал на колени — живот ему мешает, — и пересыпает из ладони в ладонь песок. Даша узнала бородатого мужчину: это же Кваша!
— Иди, иди побыстрее! — Павел, недавно еще серьезный и строгий, теперь добродушно и приветливо звал ее. Не боясь испачкать белые манжеты, он тыкал ладонь в белый бурун.
И Павел и Семен сияли, только Кваша, грузный, с всклокоченными бородой и волосами, выглядел мрачновато. Проходя мимо по примятым желтоватым будыльям запыленного бурьяна, она кивнула бородачу:
— Здрасьте, Сергей Афанасьевич!
— О! Хо-хо! — изумленно потряс он кудлатой головой, махнул ладонью, убирая мешающие прядки, и, широко разинув рот, закосолапил к Даше. — Подыгрываешь главному? — погрозил ей пальцем, насмешливо зыркнул по сторонам, покосился на Павла. — У меня тоже есть третий глаз…
Гончева, неся на лопате Павлу Николаевичу горочку почвы, прошествовала между Дашей и Сергеем Афанасьевичем, недобрым взглядом пресекла их разговор. «Что тут происходит? Почему Семен Васильевич примирился с Павлом и чем обеспокоен Кваша?» Даша огляделась: захламленная корягами низина, несожженный, оттолкнутый на обочину хворост, холм, перегородивший своим горбом путь будущей дороге; слева — хвойный лес.
— Живей! — подхлестывает голос Павла. Даша зажмурилась, замерла.
— Пощупай землю, — ласково приказал ей Павел. — Смелее!
— Прямо под туфлями! — добродушно указал Семен.
— Щупай, щупай! — Десяток рук с горстями земли потянулся к ней, как это было и в салоне вагона, когда мужчины подавали ей блюдо с колбасой и сыром. С нескрываемым любопытством глядели они на нее. Она, не улавливая смысла в их взглядах и не дожидаясь, когда сунут ей ком в руки, сама зачерпнула в горсть серую, прохладную, с торчащими волосиками корешков, обломком прутика почву.
— Что ты держишь? — Очки Павла сбросили на нее зайчика.
После того как он целовал ее там, в купе, сейчас Павел зачем-то выставлял ее на посмешище. Веселость Семена Васильевича она сочла странной; нестерпимо захотелось брякнуть всем какую-нибудь грубость и убежать. Но лысых, толстых, пожилых и строгих мужчин было слишком много, чтобы она осмелилась дерзить. «Предсказание Митрофанова сбылось? Вы нашли золото?» — хотелось съязвить. Напряженно-властным лицом Гончева приказывала ей отвечать. Кровь хлынула к щекам, обожгла уши, и, преодолев злобу и страх, Даша грудным голосом выкрикнула:
— Песок! Что же еще! — и швырнула рассыпчатую землю себе под ноги. — И без третьего глаза видно!
— Браво! — загалдели инженеры. Павел одобряюще кивнул, подобрал комочек у своей туфли, подбросил его на ладони, как монету.
— А вот скажи, — не замечая ее возмущения, галантно подал ей комочек: — Мокрый? Сухой? Или влажный?
«Что за комедия?» — фыркнула, но взяла в руки катышек.
— Ссохшаяся супесь, серая.
— Вы слышали? Супесь! — На ногах-жердях Семен подскочил, охватывая ее клешнями рук; она быстро присела, выпрыгнула из-под его захвата.
Даша не обнаруживала причины радости Заварухина, но заметила, как бородатый Кваша в вязаном свитере, наглухо закрывающем ему короткую шею от комаров, в досаде пнул носком сапога рыхлый бурун почвы. «Ему не понравилось», — присмирела она.
— Прижучила тебя! — приплясывал возле толстого Кваши Семен. — Сам бы мог выскочить с рацпредложением! — дергал его за низ свитера. — Упустил пять тысяч! Где твой третий глаз?
Кваша хмуро молчал. А Семен, еще недавно сердитый и замкнутый, сейчас суетился, тянул куда-то Дашу и вообще разрывался на части от переполнявшего его восторга.
— Ай да Митрофанов! Ну, футуролог! — обходил Стрелецкого вокруг. — Ловко подсказал! Миллион стоит холм! А мы — ротозеи! И ты, Сергей Афанасьевич, слопоушничал!
Кваша, тряся головой, тихо выругался.
— Когда Митрофанов на что-то намекает, то уши надо вострить, — громко поддразнивал бородача Семен Васильевич, подмигивая ему.
Даша начала понимать причину всеобщей сумятицы. Разрезая холм под рельсовый путь, как предусмотрено проектом, грунт вывозили на самосвалах; а Павел Николаевич приехал подгонять Квашу и вдруг признал породу вполне пригодной, чтобы забучивать ею выемку па Еланском болоте, которое начинается сразу за холмом. Теперь можно быстро наращивать земляное полотно в низине — и этот песок не пропадет, а тот, который возят из Казахстана на платформах, будет не нужен. «Но как Зот об этом догадался?» — недоумевала Даша.