Третий город
Шрифт:
– Дарма, дайте мне вашу руку. – Дарма отдал еще несколько распоряжений молодому военному, и тот отправился выполнять его поручение, прежде чем повернуться к Лу.
– Вы что тут делаете? – Дарма был напряжен, от него исходил еще не выветрившийся адреналин битвы, в волосах и на лице виднелись кровавые потеки, и Лу стало не по себе. Однако отступать она не собиралась.
– Я вам помогаю. Дай сюда руку – не дожидаясь его одобрения, она схватила его за кисть и одним движением подняла рукав выше локтя. На предплечье с внешней стороны красовалась рваная глубокая царапина, кровь начинала запекаться.
– Вы с ума сошли, ее давно надо было обработать. – Дарма озадаченно посмотрел на рану.
– Я не заметил.
– Будет больно – не успев договорить, Лу полила рану раствором, и тот запенился, вытекая розоватой струйкой и капая на землю. Дарма зашипел, но руку не отдернул, давая Лу еще несколько раз залить в нее раствор.
– Еще где-то есть ранения?
– Нет, я цел.
– Серьезно, это может быть опасно!
– Вы здесь два дня и будете учить меня, что опасно? – Дарма вырвал руку, поворачиваясь и уходя в сторону. Лу с силой выпустила воздух через ноздри и бросилась к своим солдатам, оставленным ради помощи этому грубияну.
Ночь опускалась на Форт, и Собиан зажег масляные лампы вокруг уличного лазарета, так что все было хорошо видно. Дополнительно он подпалил просаленные скрутки с полынью и другими травами для отпугивания насекомых. От терпкого запаха трав и дыма было немного тяжело дышать, зато комары не кусались. Все раненные солдаты были напоены строго тремя каплями "Черной жизни", как называл свой отвар Собиан, разбавленных в паре ложек воды. А затем все тем же раствором были обработаны их многострадальные раны. Единственным и существенным недостатком такого лечения были страдания раненых. Как обещал Собиан, завтра утром большинство из них встанет на ноги, если переживет эту ночь. Но ее еще предстояло пережить.
Большинство, принявших лекарство, начинало скручивать болезненными судорогами, их ранения горели огнем, кто-то начинал бредить. Многие оставались в сознании и терпели из последних сил волны накатывающей боли, разливающиеся по телу, покрываясь потом и тихо постанывая. Собиан и Хлод сделали все что могли, но Лу не могла оставить бедных ребят лежать под покровом ночи, в страхе ожидания следующей волны судорог.
Спросив разрешения у Собиана, она заварила большой котел ромашки, добавив туда мелиссу, зверобой, еще несколько знакомых трав, и добрую банку меда, сделав отвар покрепче. Такой рецепт она использовала дома, когда простывала, испытывала женские боли или сильно нервничала, поэтому решила, что это поможет успокоиться и ее подопечным, а покой – это уже половина выздоровления.
Большинство ребят оказалось в сознании. С широко распахнутыми глазами, они со страхом всматривались в огоньки горевших фонарей, боясь смотреть во тьму ночи. Смерть – первый из наших страхов. А быть одиноким в болезни – это страшнее вдвойне. Лу вдруг вспомнила свои ощущения из далекого детства, когда сильно заболела ангиной. Боль в горле и высокая температура вызывали у крохи опасения за свою жизнь, но мамы не было рядом. В тот момент, она была ей нужна так, как никогда. И она твердо решила, что не даст ни одному из раненых солдат почувствовать себя одиноким в эту ночь.
Собиан оставался у постели смертельно раненных, не рискуя оставлять их без присмотра. Хлод, вздохнув, сказал, что жизни солдат больше не в его руках, и направился помогать доктору.
Лу, взяв кастрюльку и плошку, пошла по рядам солдат. Сначала она подходила к тем, кто сильно стонал, успокаивала, гладила по голове, давала выпить сладкий отвар. Каждый раз она встречала недоуменный, но благодарный взгляд мужчин. Постепенно ее усилия увенчались успехом. Стоны стихли, кто-то смог глубоко заснуть, другие успокоились, и боль стала стихать. Лу разговаривала полушепотом, ее тихий голос убаюкивал солдат, давая им надежду, что рядом есть кто-то, кто позаботится о них в эту страшную ночь. Подойдя к мужчине, лет тридцати, с густыми русыми усами, она наклонилась над ним и приложила ладонь к его щеке. От прикосновения, тот открыл глаза, с трудом фокусируя взгляд на девушке. Его била крупная дрожь, от боли дыхание сбивалось, пот пропитал его рубашку.
– Эй, тише. – Лу приподняла покрывало – он был ранен в живот, с продолжением глубоких царапин на бедре. Ранение серьезное, но по какой-то причине или Собиан не взял его на себя, оставив на попечение Хлода, или Хлод решил, что отвар справится с таким ранением. В любом случае, было поздно что-то менять, сейчас решалась судьба этого человека. Заставив его проглотить немного отвара, Лу заговорила
– Как тебя зовут?
– Хи..то. – Мужчина с трудом выдохнул имя.
– Хито, держись, дружочек. Ты справишься. Попробуй дышать ровно, дай организму тебя излечить.
– Бо…больно.
– Я знаю, дорогой. Но это хорошая боль. Прими ее как друга и она станет легче. – Хито на мгновение закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание, но новая волна боли прошла судорогой по телу. Лу взмолилась богам, чтобы ему поскорее стало легче. Тяжело смотреть на страдания, даже если это посторонний для тебя человек.
– Я… я не могу. Хочу, чтобы это закончилось. Боюсь, я не вы..держу.
– Хито, послушай меня. Я тебе обещаю, тебе станет лучше. Сейчас с каждой минутой ты залечиваешь свои раны, но ты напрягаешь тело, поэтому тебе очень больно. – Тот на несколько секунд замолчал, остановив взгляд на лице девушки.
– Ты кра…сивая. – Мужчина отвел глаза. Она улыбнулась.
– Давай так, Хито. Ты сейчас расслабишься и дашь боли пройти через себя. Просто дай ей течь. И когда ты справишься и встанешь на ноги, я тебя поцелую. – В глазах мужчины появился огонек жизни. Этого Лу и хотела. Она дала ему допить порцию ромашки, укрыла дополнительным одеялом, и он постепенно перестал дрожать. Погружаясь в сон, Хито прошептал. – Договор… – и заснул.
Наступила тишина. Лу позволила себе немного расслабиться, когда в крайнем ряду кто-то негромко ее позвал. Подойдя к парню, практически подростку, она встала на колени, наклоняясь к нему, чтобы расслышать его тихие слова.
– Мэм, я не знаю, нормально это или нет. У меня сильно кружится голова, и горло словно горит. – Он пытался говорить спокойно, но дрожь в голосе выдавала скрытое беспокойство. Лу, осмотрев мужчину, пришла к выводу, что это не похоже на действие Черной жизни. Она приложила руку ко лбу незнакомца, и понимание происходящего пришло само собой.
– Дорогой, да ты горишь. У тебя температура. Когда ты почувствовал себя плохо?
– Еще вчера вечером меня потрясывало, но я решил, что это нервы перед первым походом. – Лу ужаснулась, первый поход, и это в его возрасте?! Да у него еще щетина не огрубела.