Третий лишний
Шрифт:
Гарольд удивленно поднял брови.
— Какое великодушие! Могу я поинтересоваться, из каких побуждений?
— А что, если я это делаю, мистер Фарбер, из альтруистических побуждений? Или такой мотив вас не устраивает?
— Не устраивает, — заявил он. — Я считаю, что альтруизма просто не существует.
— Ну, я бы сказала, это спорное утверждение, — парировала Крис с дерзкой улыбкой. — А как насчет просвещенной заинтересованности? Это вам больше подходит?
— Уже лучше.
— А я вообще способная
— Впечатляет. Но это выльется в кругленькую сумму.
— Я могу себе такое позволить.
— Не знал, что благоустройство парков и декоративное садоводство так прибыльно. Но, может, дело не в альтруизме — ведь эта работа будет отличной рекламой вашей фирме.
Тут Гарольд увидел, что его слова по-настоящему обидели девушку, и пожалел об этом.
— Да какая там реклама, одна морока! — махнул рыжей лапой Вилли как нельзя кстати, — Так ты берешь ее, Фарбер?
— Мне нужна соответствующая документация, прежде чем я приму решение.
— Вы ее получите. — Крис судорожно сглотнула, чувствуя, как растет напряжение. — Вы хотите сказать, что готовы рассмотреть мое предложение?
— Завтра между десятью и половиной двенадцатого у меня ничего не запланировано, этого времени хватит на то, чтобы посмотреть ваши прежние объекты.
— У меня завтра в девять встреча, но я могу заехать за вами в половине одиннадцатого.
Гарольд улыбнулся.
— Договорились. И захватите свои планы. Крис снова протянула руку.
— Рада была познакомиться, мистер Фарбер.
— Взаимно, мисс Робине. — Гарольд взял протянутую теплую ладонь, и от этого прикосновения его словно током пробило. Они стояли близко друг к другу. В ее глазах мелькали золотые искорки. Он снова ощутил аромат ее духов. Уже давно он столь остро не ощущал присутствие женщины, замечая все до мельчайших подробностей… очень давно.
— До завтра, — еще раз попрощалась она. Гарольда неожиданно разозлил ее ровный, ничего не выражающий тон.
— Полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что я проверю состояние ваших дел и периодически буду повторять эти проверки.
— Другого я и не ожидала.
Раздраженный до крайности, Гарольд поспешил отвернуться первым и легко позволил Вилли увлечь себя к столу, где веселье было уже на исходе. Больше всего ему хотелось выбросить из головы этот разговор, одновременно заинтриговавший и разозливший его. Однако картинка расплывалась. Он не слушал излияний Вилли, двигался как сомнамбула и как во сне прощался с гостями презентации. Он отказался продолжить вечер в ночном клубе и с трудом понял, что его приглашают выступить в теленовостях.
Успех сейчас не волновал его. Он все еще как будто ощущал легкий ускользающий запах женщины, насмешливо напоминавший о том, чего не хватало в его жизни.
Мелани, мать Гарольда, вышла замуж вторично, после того как его отец умер от сердечного приступа. Гарольд всегда считал, что для человека, у которого, похоже, и не было сердца, в смерти от сердечного приступа была некая ирония. Об отце он помнил лишь то, что тот вечно отсутствовал, был холоден и держался на расстоянии — типичный военный, панически страшившийся любого проявления чувств.
Поэтому Гарольд был очень рад, когда мать вышла замуж за Джефри Смиттера, известного в городе торговца антикварными книгами, любившего поэзию и садоводство. За одиннадцать лет брака с Джефри Мелани расцвела, и Гарольд по-настоящему горевал, когда тот умер, по иронии судьбы, тоже от сердечного приступа.
В наследство от Смиттера его жена получила собственность — пятьдесят акров земли в часе с лишним езды от центра, и всего две недели назад она сдала ее в аренду профессору университета с семьей, а себе купила небольшой, но уютный коттедж в городе.
Поскольку она только еще устраивалась на новом месте, Гарольд решил остановиться в гостинице, но вечером навестить мать.
Мелани открыла дверь и впустила сына.
— У тебя усталый вид, — заметила она.
Гарольд взглянул в огромное антикварное зеркало, занимавшее весь узкий коридор. Темные, чуть волнистые волосы, серые глаза, решительный подбородок — все это он видел уже тысячу раз и никогда не понимал, что такого неотразимого находят в нем женщины — секретарши, светские дамы, молоденькие девушки, все подряд.
— Надо бы побриться, — пробормотал он.
— Не побриться, а как следует отдохнуть, — сурово заметила мать. — Ты слишком много работаешь.
Это они обсуждали уже не раз.
— Да, мама, — отозвался Гарольд, целуя ее в щеку. — Ты бы продала это зеркало — здесь оно совершенно не к месту.
— Зато это место меня устраивает, так что и зеркало останется здесь. Дефри его очень любил…
Не спрашивая, Мелани налила сыну виски с содовой. Гарольд сделал сразу большой глоток и решился затронуть деликатный вопрос, который не давал ему покоя с тех пор, как он прибыл в Портленд.
— Тебе следовало купить дом побольше, мама. Ты ведь даже не притронулась к счету, который я открыл на твое имя.
Мелани щедро подлила кока-колы в небольшую порцию черного рома. Она обычно шутила, что ром — лучший предлог, чтобы выпить коки. Пригладив пушистые седые волосы, мать ответила:
— Ну, ты же меня знаешь, я слишком себе на уме, чтобы от кого-то зависеть. Я уже слишком стара, чтобы перемениться.
— Надеюсь, твое решение перебраться сюда не было слишком поспешным.