Третий рейх
Шрифт:
Исследуя медицинское досье Гитлера уместнее говорить не о каком-либо психическом заболевании (или комплексе психических заболеваний), а скорее о случае уродливого сочетания в одной личности чисто человеческих, далеко не всегда самых приятных качеств, то есть о некотором расстройстве личности. По свидетельствам людей, знавших Адольфа Гитлера с детства, он еще в юном возрасте отличался крайним индивидуализмом, эгоизмом, склонностью к самолюбованию и некоторым цинизмом. И не удивительно, что под влиянием определенных социальных условий (внимания публики, полученной власти) эти черты стали лишь усиливаться.
Однако оставим вопрос о здоровье Адольфа Гитлера (в том числе — психическом), и вернемся к его поведению на судебном процессе. Как отмечают свидетели этого громогласного процесса, Гитлер проявил себя как умелый оратор. Он понимал, что судебный процесс, освещаемый германской и международной
Фанатизм определяется как безоговорочное следование религиозным, национальным или политическим убеждениям, доведенная до крайности приверженность каким-либо идеям, верованиям или воззрениям, обычно сочетающаяся с нетерпимостью к чужим взглядам и убеждениям. Одним из признаков фанатизма является отсутствие критического восприятия своих убеждений. Фанатизм, по сути, — это социально-психологический феномен, характеризующий личностную позицию человека и его систему отношений с социальными группами. Для фанатика характерно резкое неприятие тех, кто не разделяет его позицию, установки, представления и убеждения. Фанатизм укрепляет межгрупповые границы и формирует жесткое противопоставление и противостояние «мы» и «они». Знаменитый психолог Э. Эриксон отмечал, что фанатизм особенно обостряется в ситуации резких исторических и экономических перемен. Ситуация, сложившаяся в мире после Первой мировой войны, способствовала становлению фанатических и тоталитарных режимов, поскольку многие люди в поисках опоры в меняющемся мире, в поисках защиты от угроз испытывают желание «…поддаться тоталитарной и авторитарной иллюзии целостности, заданной заранее, с одним лидером во главе единственной партии, с одной идеологией, дающей простое объяснение всей природе и истории, с одним безусловным врагом, который должен быть уничтожен…»
В своих выступлениях Адольф Гитлер опирался как раз на такие настроения, давал простое объяснение политической ситуации и предлагал бескомпромиссное решение по выходу из этой ситуации, и это способствовало массовому распространению его идей. В своей дальнейшей политической жизни Гитлер приложил много усилий для формирования массового фанатизма, в том числе у молодежи, ибо «только фанатичная толпа легко управляема». Фюрер, как отмечает Э. Эриксон, «старался заменить сложный конфликт отрочества, мучивший каждого немца, простым шаблоном гипнотического действия и свободы от размышлений», он создал организацию, систему воспитания и девиз, которые бы отводили всю юношескую энергию в национал-социализм. Девизом «Гитлерюгенд» было изречение: «Молодежь выбирает свою собственную судьбу». Но эта судьба была связана с Гитлером: «В этот час, когда земля посвящает себя солнцу, у нас только одна мысль. Наше солнце — Адольф Гитлер». Нацисты твердили: «Пусть всё погибнет, мы будем идти вперед. Ибо сегодня нам принадлежит Германия, завтра — весь мир».
Гитлер обладал почти магическим даром убеждения — многие из тех, кто бывали на его выступлениях, стали разделять его взгляды. Так капитан Трумэн Смит, состоявший помощником военного атташе при американском посольстве в Берлине, в ноябре 1922 года был командирован в Мюнхен, чтобы навести справки о малоизвестном тогда политическом деятеле по имени Адольф Гитлер. Смиту удалось встретиться с Людендорфом, кронпринцем Рупрехтом и еще с десятком политических деятелей Баварии, которые сообщили капитану, что Гитлер — восходящая звезда, что его движение стремительно набирает силу. Смит также побывал на одном из нацистских сборищ, где выступал Гитлер. В своем дневнике он писал: «Ничего подобного в жизни я не видел. Встретился с Гитлером, и он обещал побеседовать со мной в понедельник и изложить задачи партии». 22 ноября 1922 года, после встречи с Гитлером он записал: «Потрясающий демагог. Редко приходилось встречать столь последовательную и фанатичную личность». В 1935 году английский посол в Берлине сэр Эрик Фипс утверждал, что «Гитлер — фанатик, он не удовлетворится ничем, кроме доминирования в Европе».
Благодаря своему красноречию, Гитлеру на мюнхенском процессе удалось обратить поражение в победу и перед лицом общественности переложить вину на Кара, Лоссова и Сейсера.
Судебные чиновники снисходительно отнеслись к поведению обвиняемого в суде — об этом позаботился Франц Гюртнер, министр юстиции Баварии (в 1922–1932 годах), который, хотя и не являлся членом нацистской партии, всегда симпатизировал нацистскому движению. Именно он добился снисхождения судей, а затем и сравнительно мягкого наказания для участников «пивного путча». Надо заметить, что Гюртнер покровительствовал Гитлеру не только
Ну а во время суда в 1923 году Гитлеру разрешалось прерывать выступающих так часто, как он того хотел, вести перекрестный допрос свидетелей и выступать в любое время и как угодно долго. Его вступительная речь продолжалась четыре часа!
Гитлер провозглашал: «Я один несу за все ответственность. Но это вовсе не означает, что я — преступник. Если меня судят здесь как революционера, то я и являюсь революционером, борющимся против революции 1918 года. А по отношению к тем, кто выступает против предателей, нельзя выдвигать обвинение в государственной измене».
Генерал фон Лоссов пытался уличить Гитлера в популизме. Он говорил: «До чего докатился этот беспринципный демагог, хотя не так давно он заявлял, что хотел бы быть “барабанщиком” патриотического движения». На что Гитлер ответил: «Сколь низменны мысли маленьких людей! Поверьте, я не рассматриваю получение министерского портфеля как нечто желанное. Я не считаю достойным великого деятеля пытаться войти в историю, став каким-то министром. Существует опасность быть захороненным рядом с другими министрами. С самого начала моя цель в тысячу раз превосходила желание сделаться просто министром. Я хотел стать искоренителем марксизма. Я намерен достичь этой цели, и, если я добьюсь ее, должность министра применительно ко мне будет нелепой. <…> Я хотел стать барабанщиком не из скромности. В этом было мое высочайшее предназначение, остальное не имело смысла». А когда его обвинили в том, что он из барабанщика хотел сразу делаться диктатором, он этого не отрицал: «Человека, рожденного быть диктатором, не принуждают стать им! Он желает этого сам. Его не двигают вперед, он движется сам! Ничего нескромного в этом нет. Разве нескромно рабочему браться за тяжелую работу? Разве предосудительно человеку с высоким лбом мыслителя думать и мучиться по ночам, пока он не подарит миру свое открытие? Тот, кто ощущает, что призван вершить судьбами народа, не вправе говорить: “Если вы позовете меня, я буду с вами”. Нет! Долг его в том, чтобы самостоятельно сделать первый шаг».
Несмотря на то, что участников путча обвиняли в государственной измене, Гитлер в суде не только не отрицал намерения изменить государство, но и изложил свое видение устройства нового нацистского государства. Он полагал, что прежде всего необходимо, чтобы на этот раз германская армия была заодно с ними, а не против: «Я верю, что придет время, когда люди, стоящие сегодня на улице под нашим знаменем со свастикой, объединятся с теми, кто стрелял в них… пробьет час, когда и офицеры, и рядовые рейхсвера перейдут на нашу сторону». Он утверждал: «Созданная нами армия растет изо дня в день… Я с гордостью и надеждой вынашиваю планы, что наступит час, когда эти, еще и несформированные роты станут батальонами, батальоны — полками, а полки — дивизиями, когда старые кокарды извлекут из грязи и старые знамена будут развеваться на ветру, тогда и произойдет примирение наших рядов на фоне посланного нам Всевышним последнего испытания, которое мы с готовностью встретим».
После дебатов суд вынес приговор. Людендорфа оправдали. Гитлера и других подсудимых признали виновными, но назначили очень мягкое наказание. А ведь в статье 81 Уголовного кодекса Германии говорилось, что «любое лицо, пытающееся силой изменить конституцию германского рейха или одной из земель Германии, наказуемо и приговаривается к пожизненному заключению». Гитлера приговорили к пяти годам лишения свободы в крепости Ландсберг. Однако и такой приговор сторонники Гитлера посчитали слишком суровым, что заставило председательствующего заверить публику в том, что узника освободят на поруки после того, как он отсидит в крепости шесть месяцев.
Благодаря путчу Гитлер приобрел общенациональную известность и в глазах многих выглядел патриотом и героем. Недаром нацистская пропаганда рассматривала путч как великий этап развития нацистского движения. И ежегодно после прихода к власти (даже после начала Второй мировой войны) фюрер приезжал в Мюнхен, чтобы вечером 8 ноября выступить в пивном зале перед «старыми борцами». В 1935 году Гитлер, будучи рейхсканцлером, распорядился вырыть тела шестнадцати нацистов, погибших в непродолжительной перестрелке с полицией, и поместить их в саркофаги в Фельдхерн-халле, ставшем национальной святыней.