Третья мировая. Трилогия
Шрифт:
Через пару часов Иванов всё-таки разрешил своим лошадкам сделать привал.
– Тащ каптри, разрешите рыбы нагарпунить! я жрать хочу! как конь после пахоты, - к Иванову подбежал Мошарук и даже сглотнул.
Командиру самому ужасно хотелось что-нибудь съесть, кроме осточертевших и заплесневелых шоколадок "Цирк" и "Спорт".
– Так, время у нас еще до рассвета и прохода патрульного катера навалом... С вас рыба, а я сейчас попытаюсь воды пресной дистиллировать.
Водолазы сняли с себя дыхательные аппараты, начали надевать ласты, которые во время "пешего перехода" для удобства снимали. Мошарук, косясь на каптри, распаковывающего свой герметичный мешок, залез в свой мешок и, не глядя, выудил из него моток тонкой прочной рыбацкой сетки, которую нашёл плавающей бесхозно у катерного причала и с удовольствием срезал. Водолаз не знал, что хозяин этой сетки никогда за ней не придёт, ибо совсем недавно из-за "художественного выступления" Мошарука у него от страха остановилось сердце. Негры-всезнайки из хозяйственной, прознав каким-то образом про смерть Корнсберри, запустили новый виток сплетен. Тайна "Летучего Патруля" всё больше и больше будоражила умы личного состава местного гарнизона.
Пока матросы пытались поймать в сети какую-нибудь рыбёшку, Иванов, ползая по берегу, нашёл несколько сухих веток топляка, настругал щепок, перегнал с помощью миниатюрного ручного дистиллятора "Ручеек 3М" (3М - морской- улыбка от советской оборонной промышленности), накачал целую флягу пресной воды и, закинув в неё пару щепоток быстрорастворимого чая с сахаром, положил, не раскрывая, на жарко тлеющие щепки. Трёхсуточное одноразовое питание давало о себе знать - напряжение спадало и хотелось перекусить чего-нибудь горячего. Из моря вышли матросы, таща в сетке несколько трепыхающихся рыбин. Пока Иванов не смотрел в их сторону, Мошарук быстренько скрутил сетку и начал потрошить рыбин. Выпотрошенные тушки он промыл в морской воде, взял у Иванова дистиллятор, вынул оттуда фильтр, вытряс из него соль, натёр рыбу и принялся её жарить. Над берегом поплыл одуряюще вкусный запах. Лосев с удовольствием потянул носом. Во фляжке закипал чай. Очень поздний ужин или весьма ранний завтрак был готов. Водолазы с жадностью принялись поглощать рыбу, запивая её чаем.
– Хлеба бы, - прошамкал набитым ртом Мошарук.
– И перца рыбу посыпать, - добавил Лосев.
– А еще водки и бабу!
– закончил каптри.
– Доедаем и вперёд! нам еще мыс огибать... А то сейчас пузо набьём и спать захочется.
Матросы дожевали рыбу, допили чай, уничтожили следы своего пребывания на берегу. Подготовили носитель к буксировке в ручном режиме, впряглись в обвязки и начали пробираться вдоль берега.
* * *
Мелконян, сидя у костра и поёживаясь, чертил в моём блокноте схему охраны шахты и расписывал порядок смен на вышках, изредка смачно зевая.
Ара кашеварил, обещая воистину ресторанное меню из двух блюд - яичница с тушёнкой и тушёнка с яичницей. Армянин еще варил каких-то маленьких красных рачков, притащенных водолазом. При этом Бахраджи, дабы развлечь окружающих, рассказывал последние новости, пойманные поисковым приёмником. Ковалёв увёл водолазного минёра на пункт наблюдения к Рыхлому для попытки переделать линии подрыва аэродромных мин. Вернулся Кузнец достаточно быстро, забрав с пункта наблюдения мичмана Мелконяна, наскоро перекусил, взял индикаторный приёмник и блокнот, переставил антенны и полез в сухую пещерку работать по своему прямому предназначению.
Рыхтенкеу сидел уже вторые сутки безвылазно и на суровые жизненные условия абсолютно не жаловался. На своей лёжке ему было удобно, как у себя в яранге на мягкой оленьей шкуре. Гриша, уходя на задачу, прихватил с собой каких-то инструментов и паёк на двоих. Бахраджи втихую, чтобы я не видел, сунул водолазу пачку махорки из запасов Рыхлого. Я тогда сделал вид как-будто ничего не заметил. Чукче не надо объяснять о мерах скрытности и маскировки, разведчик он достаточно опытный, недаром передал с Мелконяном записку с планом аэродрома, с уже выверенными и перепроверенными дальностями и порядком расположения и поражения целей. С аэродромом ситуация постепенно прояснялась, теперь основной занозой была шахта. Каким же образом её всё-таки подрывают? Возможно Гриша и Рыхлый после переделки на свой лад цепей минного поля что-нибудь и надумают или выведают. Нам бы сейчас сюда какого-нибудь агентурного разведчика, который тут уже всё вынюхал. Закладывал бы он нам записки, планы и фотографии руководящего состава местного гарнизона в специально оборудованный тайник, а мы оттуда проводили съём информации и не ломали бы голову как я сейчас. От водолазов вообще ни слуху, ни духу. Может быть уже что-то случилось и доблестный "морской майор" уже томится в застенках НАТО, а его моряки покоятся на дне Тихого океана, обгладываемые рыбами. Ладно, будем надеятся на лучшее.
Ара уже закончил передачу новостей и что-то рассказывал из своей службы. Рассказывал эмоционально, словно арбузы на рынке продавал, жестикулировал и кого -то изображал в лицах. Мелконян, вычерчивая в блокноте, тихо прихихикивал. Я, чтобы отвлечься от тревожный размышлений, тоже навострил уши, а потом и вовсе увлёкся рассказом.
Бахраджи повествовал о том, как он в начале войны был призван служащим Советской Армии начальником столовой в штабе одной из вновь развёрнутых дивизий:
– Я, дарагой, лично сам палатку эту развёртываю, чертыхаюсь, со мной два солдата - вай, мама!
– старые совсем, из запасников, и пьяные, мне кол на голову падает, я ругаюсь - совсем запутался. Начальник тыла орёт, слюна аж через палатку долетает. Офицерам кушать скоро нада, а ПХД (пункт хозяйственного довольствия) не развёрнут. Повариха Зинаида, весом пудов в десять, пьяная спит. Ай, на меня орут все, говорят - сейчас в солдаты забреем, раз начальник такой плохой. Вай, говорю, забривай, нашёл Ашота чем пугать. Полковник ушёл, начпрод пришёл - тоже морда красная, водкой воняет, а сам даже не стриженный, словно барашек. Взял моего солдата ногой пнул. Ой, я тут и сорвался. Подошёл к нему, говорю - майор-джан, может и меня пнёшь? А он такой мне говорит - армяшка, хитрый ты. Ты же служащий, а не военнослужащий! пнешь тебя, а ты стучать особистам побежишь. Ну тут я его сам и пнул. А его водитель прибежал, пистолет ТТ в нос мне суёт. Отобрал я у него пистолет. Так начпрод и его водитель кинулись помогать палатку ставить. Визжат, ругаются. Покормили мы офицеров, отдал я пистолет. Полковник, начальник тыла, ругался. Говорит, совсем Ашот с ума сошёл! Ой, сошлю я тебя в войска да на действующий фронт. Плюнул я на всё это и говорю; Товарищ полковник, зачем ругаешься? если говоришь сошлю, так и отсылай, зачем меня пугать? Лучше не пугай, табуреток или скамеек дай, да столов, а то офицеры на чурбанах кушают. Посмеялся он. Выписали мне накладную на склад КЭС, иди, говорят, Ашот, бери табуретки. Иду, душа поёт. Прихожу на склад, а там ефрейтор молодой-молодой, а лицооо!..
– Ара сделал театральную паузу.
– Ашот, не томи! что у него с лицом, - заинтересованно протянул я,- ранен? обожжён?
– Ай, нэт, командир-джан, намного хуже! оно у него шире плеч и аж блестит! Сидит он на складе на тумбочках и табуретки так нежно перебирает. Говорю ему, ефрейтор-джан, дай табуретки -вот накладная. Он на меня как на барана какого-то смотрит, губы кривит, а тут солдатики с госпиталя дивизионного пришли, легко раненные с санитаром - им тоже табуретки нада. Я раненных пропускаю, думаю им нужнее, успею еще. А ефрейтор смотрит на них, плюёт сквозь зубы и орёт:
– Задолбали, зелёные человечки! идите нахрен отсюда!! нет у меня табуреток!!!
– Санитар стоит, а он на него орёт. Солдатики раненные развернулись, плюнули и отошли. Я говорю, ефрейтор-джан, не ори, дай тауреток офицерам на столовую. А он опять в крик :
– Нахер ваших офицеров! распустить их к чертям собачьим!! нету табуреток, вали отсюда!..
– Я тогда ему одну табуретку поломал, прямо об него. Взял сколько мне надо, и солдатики с госпиталя помогли, и им дал табуреток. Короче, расставил стулья и пошёл к начальнику разведки дивизии. Говорю, товарищ подполковник, ай, призывай меня на службу, забери меня в разведку. Он посмеялся, говорит, ай, не смеши Ашот, иди! А на следующий день мне уже начальник тыла за своего ефрейтора дело уголовное шьёт и следователь с прокуратуры пришёл. И вместо того, чтобы в армию призвать, дело уголовное заводят, а я сижу, почём свет ругаюсь, - Ара опять отвлекся и начал ловко перекладывать жареную яичницу на тарелки. Разложил красиво и аккуратно украсил маленькими варёными рачками.
– Ай, гляньте, лейтенант-джан, креветок Гриша-водолаз наловил - крупные, хорошие, американцы любят их, а нам бы почему не покушать, свежие, только с моря.
Я с опаской оторвал хвостик и. следуя советам умудренного кулинара Ары, попробовал креветку. Ну в принципе ничего, раковую шейку напоминают, только маленькие, есть можно.
Мелконян отложил в сторону блокнот, принял блюдо, попробовал и с удовольствием принялся поглощать пищу.
– Ашот Багдасарович, так ты расскажешь, дорогой, чем дело-то закончилось?
– прошамкал он с набитым ртом.
– Ай,следователь с меня показания берёт, начальник тыла орёт, этот ефрейтор, об которого табуретки поломал, уже водителем у начальника тыла оказывается работает. Чувствую, пропал Ашот! А тут подъезжает УАЗик с начальником разведки и с нашим особистом.
Начальник разведки говорит, - посмотрел я, Ашот Багдасарович, твоё личное дело. Ты что молчал где срочную службу служил?
Говорю, а зачем кому что-то рассказывать, не положено. Особист наш начальника тыла и следователя в сторонку так отводит. И всё! через неделю я уже и призван был, и на Камчатку отправлен. Сразу по приезду говорят - в столовую пойдешь? У тебя характеристики с производства хорошие. Нет, говорю, спасибо, Ашот уже столовой поруководил, чуть за табуретки преступником не стал! я уж лучше разведчиком. Вот все и решилось - дополнительную проверку прошёл и в группу к лейтенанту Пехотин-джану попал!..