Тревожное чувство

Лин Элен

– чего стоишь? Заходи скорей, рыбак. – улыбается мне, внутрь зазывает.

Очнулся, вошел, дверь закрыл за собой и опять застыл.

– Дим, да что с тобой? – сдвинула брови, не понимает ничего.

Во рту пересохло. Решайся, чувак. Сел на колено, руки дрожат, достал коробку, открыл.

– выходи за меня, бэйб. – да уж, я многословен.

Глазами хлопает, теперь она застыла. Взял за руку, поцеловал пальчики нежные, в глаза смотрю, улыбаюсь.

– что? То есть, да. Да, конечно. – очнулась, улыбается, глаза на мокром

месте.

– да? – не поверил своим ушам.

– ну конечно да! – протянула мне палец безымянный.

Быстро надел кольцо, вскочил, обнял, в губы соленые от слез целую, закружил в воздухе. Я не подведу её, дальше только вдвоем.

Наверное, я забыл прежние времена и слишком увяз в своей любви и работе, раз перестал замечать какие-то очевидные прежде знаки. Позвонил Глеб, сказал, что свой день рождения в баре нашем хочет отметить, позвал. Сказал Ане, она только обрадовалась. Отвез её к Сергею Алексеевичу, чтобы не мучилась бессонницей, ожидая меня ночью и на пьяного меня не смотрела. Взяла с меня обещание хорошо оторваться.

Мне действительно было хорошо. Ставил треки, отрывался на танцполе, повышал градус. Пьяный угар, смех, дурацкие выходки. Сознался пацанам, что женюсь, кто-то поздравил, кто-то подкалывал, уговаривая не делать этого. Показал средний палец, сказал, что никогда не передумаю. Вышел покурить через служебный вход, наткнулся на официантку, рукой на груди тонкую черную курточку придерживает, накинутую на плечи, пальцы с сигаретой дрожат от холода. Самому жарко, вышел в одной майке. Прикурил, подошел к ней, с себя шапку снял, на нее нахлобучил. Вздрогнула от неожиданности, обернулась.

– ой, Дмитрий Андреевич. – пощупала голову, проверяя, что там. – спасибо.

Пытался вспомнить её имя. Мелкая совсем, худющая, волосы короткие черные завила на кончиках. Точно, Айгуль. Сам же её на работу принимал.

– устала? – вижу, как ноги разминает.

– немного. – стесняется с начальником общаться, видимо.

Молчим, курим. Смотрю на горящие в окнах домов лампочки. Захотелось на нашу с Аней кухню, чай пить, о всяких пустяках говорить.

– Дмитрий Андреевич… - начала она.

– Дима. – исправил ее, не люблю этот официоз, мне не сорок лет.

– Дима. – кивнула она, повернувшись ко мне. – вы, то есть ты, редко тут стал появляться.

– так тут всё хорошо давно, есть дела в другом баре, скоро еще расширяться будем. Но никому не говори. – заговорщицки прижал палец к губам, подмигнув ей.

– все скучают. – смущенно глаза опустила.

– постараюсь чаще заходить, но вроде никто без меня не умирает. – бросил сигарету в пепельницу, зябко повел плечами, становилось прохладно.

– а что, надо умирать? Мне жить хочется. – нервно усмехнулась.

– так живи, конечно, нельзя такую красоту из мира уносить. – посмеялся её глупому ответу.

Шагнула ко мне, куртка на землю упала, на цыпочки встала, за шею обняла, в

губы поцеловала, глаза закрыла. Так быстро произошло, а я еще и пьяный, не успел отреагировать. Подмышки её схватил, резко сдернул с себя.

– ты чего творишь? – сплюнул, губы вытираю.

– вы мне нравитесь, Дмитрий Андреевич, неужели незаметно? Сами говорите, что я красивая. – растерялась, дрожит.

– я из вежливости! Черт. Больше никогда не вздумай ничего подобного повторять, уволю нахрен! – даже смотреть на неё не хочу, быстро развернулся и вошел в теплый бар.

Зашел в туалет, сполоснул рот, умыл лицо, достал телефон, вызвал такси. Физически противно, аж передергивает. Попрощался с друзьями, которые не хотели отпускать меня, но сказал, что перебрал и готов уснуть прямо на полу. Одновременно хотелось к Ане и казалось неправильным к ней прикасаться после произошедшего. Может, пьяный слишком остро реагирую, но дома почистил трижды зубы и умылся в холодной воде, прогоняя алкогольную пелену. Отписался, что приехал домой, но она уже спала, ничего не ответила.

О том случае ей не рассказал, но стал внимательней относиться к общению с противоположным полом, больше не позволяя себе ненужные комплименты и двусмысленные фразы.

АНЯ

Я ведь никогда не говорила Игорю, что люблю его. Странно, да? Еще более странно, что и он мне такого не говорил. Жили, потому что удобно, потому что правильно. Как же глупо. Мне нравится говорить эти слова Диме. Отправлять сообщения с признаниями. Нравится, что это – правда. И нравится, что он всегда отвечает взаимностью. Его любовь можно руками потрогать, ножом порезать. В любой мелочи. В моем любимом чае, который он заваривает мне перед сном. В том, что не позволяет мне самой ходить за продуктами, чтобы сумки не таскала. В том, как уходит курить теперь в другую комнату, чтобы не пахло в нашей спальне. В том, как моется со мной под горячей водой, хотя сам любит прохладную. В том, как сажает к себе на колени, когда сам говорит по телефону.

Я не ожидала предложения. Растерялась. Не из-за сомнений, просто поверить не могла. Расписались в ЗАГСе тихо, только родителей позвали. Каждый день перед сном проводим по кольцам на пальцах и повторяем: «Мой. Моя». Нет, я всё ещё внутренне переживаю из-за разницы в возрасте. Могу ли я конкурировать с молодыми девчонками, которых он работе видит тоннами? Но не показываю ревность, не говорю о ней. Если что-то изменится, я пойму. Получаю удовольствие от того, что сейчас он со мной.

Ходил всё вокруг да около, а я дурочкой прикидывалась до последнего, отшучивалась. Понял, что так не пойдёт, положил мне руку на живот ночью, пока целовались, посмотрел на меня серьезно.

– пора, Ань. – знаю, что не передумает.

– пора. – киваю в ответ.

Выбросил пачку презервативов в другой конец комнаты, стягивая с меня трусики. Мне не страшно. С ним не страшно.