Тревожные будни
Шрифт:
В кабинете наступила тишина. Отсу эта затея, которую он окрестил «вечером воспоминаний», показалась нелепой, но он добросовестно морщил лоб, стараясь припомнить, как развивалось дело. Вески же очистил стол, зажег верхний свет, а затем, открыв сейф, вытащил из него пакет с вещественными доказательствами. Там были аккуратно завернутые в бумагу брюки Пауля, его ботинки, сумочка Армильды, из которой посыпались аптечные сигнатурки.
— Вспомнил что-нибудь?
Нет, Отс ничего не вспомнил, он... задремал.
— Эх, ты! Надо уметь не спать. — Веселые
Отс ничего не понимал. Чему радуется Вески? Рецепты! Какая у них может быть связь с делом?
— Мудрствую. Так, кажется, про меня говорят? — глаза Вески хитро улыбались и блестели. — Может, и так, может, все это ни к чему... А только... только все преступления раскрываются не случайно, как это порой кажется. Ничего нельзя отбрасывать. Следователь честен тогда, когда он не упустил ни одной мелочи. В них-то и прячется то, что мы называем случайностью. Завтра трогать Арупыльда не будем... Завтра — рецепты. Заверни их отдельно, я заберу. Остальное спрячь. А сейчас, — Вески снова хитро улыбнулся, — порадуем Хеннинга, если он еще не ушел.
Звонок застал майора Хеннинга уже в шинели, во, услышав первые слова Вески, он сел к столу.
— Опять сомневаетесь? — прервал он Вески. — Надоело! Завтра же кончайте.
Вески не успел возразить — Хеннинг повесил трубку.
«Ну и черт с тобой! — размышлял Вески по дороге домой. — День у меня еще впереди».
Утром Вески проснулся с тяжелой головой. Глухо звонил будильник.
— Восемь? — Вайке открыла глаза. — Поздно пришел, Лембит? Я и не слышала.
Вески подхватил сына, бросившегося к нему в постель, и скомандовал:
— Вставать, быстро вставать! Через час большой Харри зайдет. Я ему завтрак обещал.
Двери Отсу открыла Вайке. Как всегда, она позавидовала цветущему виду лейтенанта, но и у него были озабоченные глаза.
— Что у вас такое, Харри? — Вайке опасливо оглянулась.
— Ты не бойся, не бойся, сами расскажем! — Вески со смехом выглянул из столовой. — Быстрее к столу! Вот, допустим, скажут, что ты мне изменила, не любишь меня. Убью я тебя? Ага, молчишь!.. Испугалась?
— Глупости ты говоришь! — Вайке рассмеялась. — За это судят — побоишься. — И уже серьезно добавила: — Не поверишь. Когда очень любишь, хочешь верить в любимого.
— А вот и ошиблась. — Вески потянулся за ножом и подмигнул Отсу. — Харри может доказать тебе обратное. У него нет сомнений.
— В том-то и дело, Пауль... — мрачно начал тот.
— Имен не называйте, лейтенант, тайна!
— Хватит! — Вайке рассердилась. — Мерещатся вам убийства.
— Я серьезно, Вайке. Мог бы я тебя убить из ревности?
— Ты у себя спроси. Убьешь — тут же сам застрелишься, — с напускной серьезностью ответила она.
После завтрака Вайке ушла, забрав с собой сына.
— Вот оно как, лейтенант! — Вески, посмеиваясь, поглядел на Отса, когда они стали разбирать рецепты. — «Убьешь — сам застрелишься!» А Пауль на пароход пошел... Надо разобраться. Погубить жизнь Пауля — не
— Одну минуту! — Отс разложил рецепты в ряд. — Все они датированы августом, а сейчас октябрь...
— Верно! Молодец. Может, в этом и ключ. Что за болезни у нее были?
Вески и Отс весь день рылись в архивах аптек, разыскивая оригиналы рецептов, потом копались в карточках поликлиник, беседовали с врачами. Армильда Арупыльд жаловалась терапевту на боли в печени, одному окулисту — на резь в глазах, другому — на светобоязнь, хирургу — на отсутствие аппетита. Никаких заболеваний не нашли. Она была настойчива, требовала лечения, лекарств. Кто отправлял ее ни с чем, а кто выписывал какое-либо безвредное средство.
Почти два часа они сводили в таблицу сведения, добытые за день. В таблице было четыре графы: «поликлиника», «фамилия врача», «на что жаловалась», «заключение».
— Учебник медицины какой-то! — горько пошутил Отс. — Все болезни тут. Стечение-то роковое, правда не обстоятельств, а болезней. Все это интересно, но фамилии убийцы здесь нет. Пока мы знаем одно имя: Арупыльд Пауль.
— Да, пока непонятно. Но завтра надо или освободить Арупыльда или предъявить ему обвинение. Ясно? Рассуждать нечего, надо действовать! — ответил Вески.
Пятый день
До двенадцати оставались считанные минуты. В кабинете полковника Мяэкиви стоял приглушенный шум, обычный перед многолюдными совещаниями. А такими и бывали оперативки, когда заканчивалось какое-либо серьезное дело. На них кроме начальников отделов и сотрудников, принимавших участие в расследовании, приглашались все, кому время позволяло прийти.
Полковник придавал большое значение таким расширенным совещаниям, он считал их лучшей формой учебы. Сегодня предстояло решить окончательно дело об убийстве Армильды Арупыльд. Правда, полковнику это дело особо сложным уже не казалось, и на оперативку он вынес его, пожалуй, случайно.
Двое суток Мяэкиви был в командировке. Первым к нему вошел Хеннинг и сразу же доложил:
— Арупыльд сознался... Дело закончено.
На сей раз тон майора был сух, спокоен, словно сам он никогда и никакого отношения к делу не имел. Полковнику это понравилось: «Не зазнается». Когда позвонил Вески, разыскивавший Хеннинга, Мяэкиви подумал: «Пусть покается в своих сомнениях, это будет ему серьезным уроком...» Тут же вспомнилась встреча с портовыми рабочими: с людьми поговорили — все стало ясно. Случай снова побеседовать на эту излюбленную тему тоже был исключительный.