Три беседы о совести

Свщмч. Сергий Мечёв. О совести

Беседа первая

Когда мы в нашей обыденной жизни говорим, что совесть наша нас обличает, что она не позволяет нам делать того или другого или, наоборот, что совесть у нас молчит, мы придаем «совести» какое-то особенное значение. Также и в христианском пути совесть занимает исключительное место. Что же такое совесть с точки зрения святых отцов? Святые отцы называют совесть естественным законом, вложенным Богом в сердце человека при творении: «Когда Бог сотворил человека, то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон <...> Последуя сему закону, то есть совести, патриархи и все святые прежде написанного закона угодили Богу» [1] . Так было во время райского пребывания человека с Богом. Лишь только, когда повредился, затмился закон, напечатленный в сердце человека, возникла нужда в Священном Писании. Это было при Моисее, когда среди народа Божия распространилось нечестие, оскудела вера. «Но когда люди чрез грехопадение зарыли и попрали ее (совесть), тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужным сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть), засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей» [2] . Так же в Новом Завете. Вначале ученики Христовы не имели писаного закона и только под конец своей жизни писали Евангелие и послания. Некоторые же из христиан узнали Закон Божий не только не из Священного Писания, но даже и не из устного предания. Сам Господь в сердце их, в совести их открыл им Благую Весть. Так было с апостолом Павлом, который никогда не видел Господа на земле, не слышал проповеди Его непосредственных учеников и апостолов почти до конца своей жизни, но, еще будучи фарисеем, неуклонно исполнял все веления своей совести, и потому Господь открылся ему. Так же и о Марии Египетской мы знаем, что она знала Закон Божий, не имея никаких книг. Дело Христово состояло в том, что Он восстановил в человеке совесть, возжег искру, попранную и зарытую. Совесть связана в нас непосредственно с образом Божиим, и как он в нас растлился и нуждался в восстановлении, так и совесть. Христос пришел на землю для того, как учит Церковь, чтобы восставить образ падшего праотца и вместе с тем восстановить, возжечь в нас искру совести. Такое учение о совести находим мы у всех святых отцов, и наш святитель Тихон Задонский пишет в своем слове «О совести»: «Бог, созидая человека, насадил в душе его совесть, дабы тою аки правилом управлялся и, что творить и от чего уклоняться, наставлялся. Совесть не иное что, как закон естественный или природный; почему и с законом Божиим написанным совесть сходна. Чего бо научает закон Божий, того научает и совесть» [3] . И если мы о том стараемся, постепенно восстановляется и очищается в нас этот закон, написанный «не на скрижалях каменных, а на скрижалях сердца плотяных», все более приближаясь к писаному Закону Божию. Оба эти закона в идеале одно и то же. Именно потому-то апостолу Павлу и Марии Египетской не нужно было чтение Священного Писания. Естественный закон восстанавливается в христианах при Крещении вместе с образом Божиим, и, если только человек прилагает к тому старание, он в продолжение жизни все более очищается и просветляется вместе с подобием Божиим. Блаженный Диадох сравнивает образ Божий с рисунком, на который мы накладываем краски в течение нашей жизни, все более приближаясь и уподобляясь Богу. Но закон естественный есть и у неверующих, и у язычников, но в них он в таком же положении, как и образ Божий, то есть растлился и пал. Тем не менее, если они все-таки следуют своей совести, хотя бы то и искаженной и оскверненной, но все же вложенной как Закон Божий в их сердца, она ведет их к Богу. Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2, 14-15), говорит апостол Павел. Для христианина же, в котором чрез Крещение восстанавливается образ Божий и очищается совесть, последняя связывается

еще с Ангелом Хранителем. И Иоанн Лествичник так говорит о совести: «Совесть есть слово и обличение Ангела Хранителя, данного нам при Крещении» [4] . Мы-то, люди, опять можем образ Божий в себе затмить, но у нас есть Ангел Хранитель, и наша совесть — его слово. «Совесть есть естественная книга (велений Божиих): деятельно читающий оную получает опыты Божественного заступления» [5] , — говорит Марк Подвижник. Вот Ангел Хранитель и дает нам возможность деятельно читать книгу естественного закона. Можем ли мы доверять нашей совести, можем ли руководствоваться в жизни велениями этого голоса, который то оправдывает, то обвиняет нас? Да. «У нас есть достаточное руководство — совесть, и невозможно, чтобы кто-нибудь лишен был ее помощи» [6] , — отвечает Иоанн Златоуст. Если желаешь всегда иметь душеспасительное руководство, внимай своей совести и неотложно исполняй, что она будет внушать тебе. Иоанн Златоуст указывает нам, что если бы мы, христиане, внимательно относились к своей совести теперь, после Крещения, имея при этом и Ангела Хранителя, мы всегда могли бы знать волю Божию, как это было у первых людей до грехопадения. В нашей воле повиноваться совести или попирать ее и пренебрегать ею. Мы должны постоянно помнить, что в нас живет совесть, что надо стремиться к тому, чтобы огонь этот не потух, как искра под пеплом, но постоянно разгорался. «Ныне же в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда наша совесть говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим и когда она говорит нам, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но, как светильник, сияющий за занавесью, начинает показывать нам вещи темней. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас. Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть, как мы уже сказали, нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное, а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее» [7] . Если совесть наша молчит или «показывает вещи темней», это не значит, что плоха самая совесть, вложенная в нас Богом. Это свидетельствует о том, что мы сами, имея сначала очищенную совесть, не радели о ее чистоте и жизнеспособности. Иначе можно было бы сказать, что в нас нет Божественной искры, что и образ Божий несовершен, что в Самом Боге нет совершенства. Мы знаем и из нашего собственного опыта, и из мировой литературы, что каждый из нас перед тем как совершить грех, преступление, слышит удерживающий его голос совести, хотя и слабый, робкий, но все же говорящий, но мы сами отвергаем его, не видим и не хотим видеть света. Очень ярко говорит об этом Тихон Задонский: «Тако Бог в совести человеку глаголет и вопиет ему, когда хощет зло соделать: возвратися, человече! не туда, идешь ты. Уклонися от зла (Пс. 33, 15). Христианине! Хощеши ли ты отмстить, повредить или, что горше того, убить ближнего твоего? Бог в след тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли блуд сотворить и осквернить тело свое? Бог вопиет тебе: человече, воротись! Хощеши ли украсть, похитить и отнять у ближнего твоего добро? Бог гремит в совести твоей: человече, возвратись! Хощеши ли ближнего твоего прельстить и обмануть? Бог тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли оклеветать, осудить, обругать и опорочить брата твоего? Бог отвращает тебе от того и глаголет: человече, воротись <...> А что в совести тебе говорит, то и в слове Своем святом говорит. Совесть непогрешительная и слово Божие суть согласны. Что совесть говорит, тое и слово Божие; от чего совесть удерживает и отвращает, от того и Божие слово; за что совесть обличает, за тое и Божие слово <...> и за что совесть похваляет, за тое и Божие слово <...> Сего ради когда совесть нас от чего отвращает и удерживает: се есть глас Божий, вопиющий внутрь нас, отвращающий и удерживающий нас от зла» [8] . Нам эта картина так знакома! Всякий, кто внимательно относится к своей совести, кто хоть иногда заглядывает в свою душу, подтвердит эти слова святого отца. Но Нил Синайский говорит, что может быть в душе и иной голос, который говорит нам, что все обстоит благополучно, что ничего не случится с нами, если мы сделаем то и то, который заставляет совесть умолкать, и святой советует: «Свидетельницу дел твоих — совесть свою — не отсылай к помыслу, презирающему падение и сладкоречиво о нем говорящему» [9] . Наше величайшее счастье, но вместе с тем и несчастье, состоит в том, что мы в себе самих имеем свидетеля и обличителя наших дел и обличителя «постоянного, но не непрерывного», как говорит Иоанн Златоуст, то есть она не мучает нас в каждую минуту нашей жизни, так как мы не снесли бы этого, но ее обличение то и дело вспыхивает в нас, не давая нам уснуть. Иоанн Златоуст утверждает, что совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и во всю жизнь и, хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и особенно по совершении. Итак, совесть есть, во-первых, свидетель не безмолвный и, во-вторых, обличитель, но не непрерывный. В этом, как я сказал, наше счастье и несчастье. Непрерывное обличение нас убило бы, мы не смогли бы начать иной жизни — чистой и святой. А наше несчастье заключается в том, что, пока слышим обличение совести, мы еще хотим что-то сделать, а едва оно кончится — к деланию охладеваем. А нам следует пребывать до конца бдительными. Внимание к своей совести должно быть для христианина основным деланием. Мы имеем совесть — свидетеля не безмолвного и обличителя постоянного, но не непрерывного, имеем и укорение, и отраду, имеем все, чтобы встать от бездны греховной и бдительно идти вперед правым путем. Мы постоянно должны прислушиваться, не перестала ли нас обличать совесть, и если да, искать причину этого, помня, что «тех только одних не обличает совесть, которые или достигли верха добродетели, или ниспали в самую глубь зла» [10] . «Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас не ради чистоты нашей, но как бы утомившись» [11] . И если мы имеем в себе этого свидетеля и обличителя, мы должны идти к нему на послушание, прислушиваться к его велениям и не отсылать его к помыслу, «презирающему наше падение и сладкоречиво о нем говорящему». Оптинский старец отец Иосиф говорил: «Совесть человека похожа на будильник. Если будильник прозвонил и, зная, что надо идти на послушание, сейчас встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь, несколько дней подряд говоря: «полежу еще немножко», то в конце концов просыпаться от его звонка не будешь». Всякий знает это в отношении к будильнику, в отношении же к совести мы это как будто и знаем, но не обращаем на это внимания. Кроме того, что совесть является нашим обличителем, она в то же время и судия наш неусыпный и неподкупный, как говорит Иоанн Златоуст: «Нет, подлинно нет между людьми ни одного судьи, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестию смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда; а судилище совести ничему такому не подчиняется, но хотя бы ты давал деньги, хотя бы льстил, хотя бы угрожал или другое что делал, она произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его» [12] . В этом отношении совесть находится в исключительном положении, ибо ведь никто так не знает наших грехов, никто не может следить за нами постоянно, как она, а в то же время мы имеем в себе самих такого блюстителя. В этом отношении совесть есть нечто неоцененное для нашего спасения, она есть некая Божественная искра, без которой не могли бы мы спастись. Совесть — наш судья не только теперь, она и на Страшном суде будет нам первым и самым страшным судиею. Именно потому-то и будет страшен этот суд, что нельзя будет уже оправдаться, нельзя будет сказать, что обвинитель неправ.

Беседа вторая

Как бы ни был грешен человек, образ Божий всегда остается в нем и только покрыт язвами греха. «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений» [13] . Кто бы и что бы ни говорил о нас, о нашей жизни, нам важно то, как мы сами смотрим на наши поступки, как оправдывает или обличает их наша совесть, наш домашний и неподкупный судия. Святые апостолы придавали совести очень важное значение и руководствовались ею в жизни и при писании посланий. Так, апостол Павел говорит о своей деятельности синедриону: Мужи братия. Я всею доброю совестию жил перед Богом до сего дня (Деян. 23,1). Также: Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом (Рим. 9, 1) и: Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно (Евр. 13, 18). Подобное же говорит и апостол Петр: Имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе (1 Пет. 3, 16). Если апостолы придавали такое значение совести, то и нам, стремящимся подражать им, но находящимся в состоянии постоянной наклонности ко греху, важно и необходимо присутствие в душе своего неподкупного и неусыпного судии. Другие люди могут нас хвалить или обличать, но их суд лицемерен, ибо они относятся к нам лицеприятно — или чересчур снисходительно, или, наоборот, враждебно. Совесть же, по словам святителя Григория Богослова, есть «домашнее и неложное судилище» [14] . Преступник может избежать иного суда человеческого, но он никогда не избежит суда своей совести. Потому-то и страшит нас Страшный суд, что наша совесть, которая все наши дела знает, выступит нашим обличителем и обвинителем. Мы читали, слышали слова Пушкина из «Бориса Годунова»: «И не уйдешь ты от суда мирского, как не уйдешь от Божьего суда», но эти слова обычно проходили мимо нас, хотя нам и необходимо было бы постоянно иметь их пред собою и руководствоваться ими в жизни. Христос приходил на землю призвать грешников на покаяние, а мы их отталкиваем. Это свидетельствует о том, что наша совесть доходит до такого состояния, когда она перестает нас обличать. Нам нужно помнить эпизод с грешницей, которую за ее вину хотели побить камнями. Когда привели ее ко Христу, Он ничего не сказал, сидел молча и, как сказано в Евангелии, писал на земле, а когда стали спрашивать Его вновь и вновь, ответил наконец: Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8, 7). Тогда обвинители, обличаемые совестью своею, стали один за другим уходить, пока не осталась одна женщина перед Господом. Так говорила в них совесть, хотя и жестокие они были люди, как будто. А теперь, искажая понятие о Церкви, люди совсем не тревожатся совестью и обличают и обвиняют других. И это люди, которые постоянно читают и слушают Евангелие. Учение святых отцов о совести должно быть принято нами с величайшим вниманием. Для нас в данный момент, когда наша совесть прожжена и сожжена, очищение и хранение совести должно быть главным делом. Совесть, по учению святых отцов, есть не только наше домашнее судилище, но и учитель жизни, обучающий нас Божиему Закону: «Учитель истинный есть совесть, которой слушающийся пребывает непреткновен» [15] . Здесь говорится о настоящей, о доброй совести, о совести «идеальной». О такой же совести говорит преподобный Иоанн Лествичник: «Целью и правилом, во всех случаях да поставляем по Богу совесть нашу и, узнавши, откуда веют ветры, по ее указанию уже да распростираем паруса» [16] . Об этом же часто свидетельствует апостол Павел, руководимый в жизни не писаным законом, а естественным законом сердца. У аввы Дорофея есть хороший образ, где совесть представляется соперником, ведущим с нами брань. Дело нашего спасения было бы совершенно невозможно, если бы не было в нас этого соперника, который борется с нами за правду, за истину, за добро. В этой борьбе нельзя пренебрегать и малым, чтобы не потерять большого, и нужно заботиться о легком, чтобы стяжать более трудное впоследствии. Необходимо очищать, хранить и проверять нашу совесть, пока мы еще в этом мире, — помирись с соперником твоим, пока ты на пути с ним. «Пророк оплакивает Ефрема и говорит: соодоле Ефрем соперника своего, попра суд (Ос. 5, 11). Соперником же называет совесть. Поэтому и в Евангелии сказано: буди увещаваяся с соперником твоим, дондеже еси на пути с ним, да не когда предаст тя судии, а судия слугам, и всадят тя в темницу; аминь, глаголю тебе: не изыдеши оттуду, дондеже воздаси последний кодрант (Мф. 5, 25-26). Но почему же совесть называется соперником? Соперником называется она потому, что сопротивляется всегда злой нашей воле и напоминает нам, что мы должны делать, но не делаем; и опять, чего не должны делать и делаем, и за это она осуждает нас, потому и Господь называет ее соперником и заповедует нам, говоря: буди увещаваяся с соперником твоим, дондеже еси на пути с ним. Путь, как говорит Василий Великий, есть мир сей. Итак, потщимся, братия, хранить совесть нашу, пока мы находимся в этом мире, не будем попирать ее отнюдь ни в чем, хотя бы то было и самое малое. Знайте, что от (пренебрежения) сего малого и в сущности ничтожного мы переходим и к пренебрежению великого. Поэтому берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его <...> ибо чрез него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу. Поэтому заповедует нам Господь блюсти свою совесть и как бы особенно увещевает (каждого из нас), говоря: «Посмотри, что ты делаешь, несчастный! опомнись, помирись с соперником твоим, пока ты на пути с ним». Потом указывает бедственные последствия от несоблюдения сей заповеди: да не когда предаст тя судии, а судия слугам, и всадят тя в темницу. — А затем что? — Аминь, глаголю тебе, не изыдеши оттуду, дондеже воздаси последний кодрант» [17] . Чем же очищается совесть истинная, совесть, обладающая добротой первого Адама в раю? Ведь по мере очищения совесть становится истинным судилищем и истинным учителем жизни по Богу. Когда священник произносит тайную молитву во время Херувимской песни, он просит: «...призри на мя, грешного и непотребного раба Твоего, и очисти мою душу и сердце от совести лукавыя» [18] . В этот момент начинается Литургия верных, начинается принесение Бескровной Жертвы, совершение Таинства Тела и Крови Господних. И совесть, по слову апостола, очищается именно через это Таинство: Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному (Евр. 9, 14). И когда мы входим в Церковь Христову, присоединяемся Его Телу, что обещаем мы Богу? Тот же апостол говорит, что мы обещаем при этом Богу добрую совесть. Стало быть, наше дело здесь на земле — хранить совесть свою в чистоте. Нам кажется, что как только мы покаялись в грехе, наша совесть в этом отношении очистилась. Но это не так, это еще только начало. Покаяние только примиряет нас со Христом, соединяет же и очищает Причащение. В молитве после Причащения мы читаем: «Даруй ми чистою совестию, даже до последняго моего издыхания, достойно причащатися Святынь Твоих во оставление грехов и в жизнь вечную» [19] . Следовательно, чистота совести зависит от Таинств Покаяния и Причащения Святых Тайн и от того, как мы к ним приступаем. Зачастую мы идем на исповедь, причащаемся, говеем, когда наступает пост, потому что, считая себя христианами, хотим поступать, как все христиане. Но мы совершенно забываем, что через это очищается и просвещается наша совесть. Христос, который всеял этот Божественный закон в нас, на Суде только подтвердит то, что укажет нам наше домашнее судилище. Поэтому мы должны слушаться своей совести, которую всегда имеем с собою, во всякий момент нашей жизни. Иначе, мы «соодолеем соперника нашего», «пикнуть ему не дадим», говоря житейским языком, и при этом даже спокойны будем, но спокойствие поведет только к тому, что это истинное судилище нас на Страшном суде обличит. Наше дело — хранить совесть неблазной и нетленной. Мы обещались доброю совестью, вступая в Церковь, поэтому наше дело на земле состоит в хранении и очищении совести чрез Покаяние и Причащение Тела и Крови Христовых. Это особенно важно для нас теперь, когда искажаются основы Церкви, когда люди живут совсем не по-церковному, а все же считают, что они христиане, что они идут путем Христовым. Наша вера — вера покаянная. Апостол Петр, как только узнал, что в лодке его не простой человек, а Господь, воскликнул: Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный (Лк. 5, 8). Это покаянный вопль. Так же и апостол Фома, когда Господь призвал его вложить персты в язвы гвоздинные, воскликнул: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20, 28). И дальше было так же. Когда уверовавшие во Христа спрашивали, что им делать, чтобы спастись, апостолы отвечали: Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов (Деян. 2, 38). Итак, прежде всего, покайтесь. В покаянии, в очищении совести и есть первое и главное наше дело. Оптинские старцы советовали творения отцов деяньми читать. Точно так же должны мы относиться и к чтению Евангелия, ибо Евангелие написано не для сведения, не для воспоминания только, но и для того, чтобы его пережить, воплотить в жизни: вместе со Христом мы должны радоваться, Ему сострадать. Если, находясь в положении грешников, мы сознаем свою греховность, то нам надо радоваться тому, что мы слышим в обличениях совести голос Самого Христа, слышим в евангельских обличениях грешников Христом наше собственное обличение и радуемся тому, что «имеем уши и слышим». Мы можем сами себя удалить от Христа совсем незаметно и при этом считать себя хорошими, поэтому нам следует обращать на душу свою особое внимание и постоянно помнить завет апостола Павла: Имейте веру и добрую совесть (1 Тим. 1, 19).

Беседа третья

В прошлый раз мы говорили о том, что такое совесть, что она дает нам и каким образом мы ее очищаем. Следующий вопрос — как хранить свою совесть в чистоте? Святые отцы говорят, что надо хранить совесть в трояком отношении: по отношению к Богу, по отношению к ближним и к самому себе и по отношению к вещам. Это разделение

условное, сделанное с практической, педагогической целью, на самом же деле всякое хранение совести будет хранением совести в отношении к Богу. Бог есть Творец всего — Он сотворил и все вещи, и всех людей, сотворил, наконец, и меня, и если я отделяю себя от Бога, я делаю это только потому, что я себя сознаю; но и я тварь, и я создание Божие, и во мне даже и образ Божий. Так говорит великий подвижник. Таким образом можно было бы говорить только о хранении совести в отношении к Богу, ибо все и вся — творение Божие. Авва Дорофей говорит: «В отношении к Богу хранит совесть тот, кто не пренебрегает Его заповедями и даже в том, чего не видят люди и чего никто не требует от нас, он хранит совесть свою к Богу в тайне. Например, обленился ли кто в молитве или страстный помысл вошел в сердце его, а он не воспротивился ему и не восстягнул себя, но принял его; а также, если кто, видя ближнего, делающего или говорящего что-либо, и, как (обыкновенно) случается, осудил его; короче сказать, все, что бывает в тайне, чего никто не знает, кроме Бога и совести нашей, должны мы хранить; и сие-то есть хранение совести в отношении к Богу» [20] . Стало быть, святые отцы говорят, что хранение совести в отношении к Богу — это есть хранение ее в отношении к поступкам, совершенным втайне, о которых никто не знает, кроме Бога и нас. В «Невидимой брани» говорится: «Пребывай в памяти Божией и ходи в присутствии Божием; сознавай себя носимым и хранимым силою Божию, и ведомым к тому концу, для которого Он воззвал тебя к бытию; и себя и все свое посвящай на служение Богу и во славу имени Его; в Нем живи, на Него уповай, и Ему предай участь свою, и временную и вечную» [21] . Святые отцы учат нас постоянно «ходить перед Богом», постоянно помнить о Его присутствии, и не только отвлеченно это знать, но и всю жизнь свою проводить с этим сознанием. Одно хорошее арабское изречение говорит, что в самую темную ночь, на самом черном мраморе Бог не только видит самого черного муравья, но и слышит топот его ног. Так в ярких образах арабский мудрец живописует вездесущее всеведение Божие. Бог видит всю тварь Свою, и человек должен ходить перед Богом и в каждый момент своей жизни должен помнить, что он все делает во славу Божию. Для нас, которые чувствуют и воспринимают Бога только в некоторые, немногие минуты жизни, это звучит странно. Но для тех, кто не болтал о религиозных вопросах, но по-настоящему совершал путь спасения, необходимость «хождения перед Богом» была очевидна. Как поучает великий подвижник авва Антоний, всегда имей Бога пред своими очами, куда бы ты ни пошел. Стало быть, в отношении к Богу хранит совесть свою тот, кто имеет постоянную память о Боге. Совесть такого человека очищается, ибо он имеет страх Божий, и страх Божий показывает ему грехи его, очищает их и вместе с тем очищает совесть и удерживает такого человека от греха. Если в этом состоит хранение совести в отношении к Богу, то посмотрим, что же такое хранение совести в отношении к ближнему. Авва Дорофей пишет: «Хранение совести в отношении к ближнему требует, чтобы не делать отнюдь ничего такого, что, как мы знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего делом, или словом, или видом, или взором: ибо и видом, как я часто повторяю, даже и взором можно оскорбить брата. Короче сказать: человек не должен делать ничего такого, о чем знает, что делает это с намерением оскорбить ближнего; сим оскверняется совесть его, сознавая, что это сделано с тем, чтобы повредить брату или опечалить его: сие-то значит хранить свою совесть в отношении к ближнему» [22] . Если в отношении к Богу главное есть пребывание в памяти Божией, страх Божий, то и в отношении к ближнему надо, имея страх Божий, видеть в нем образ Божий, не позволять дерзости и вольности в обращении и не делать ничего, что может оскорбить или соблазнить ближнего. Хранение совести в отношении к ближнему имеет двоякое значение: оно означает хранение своей совести и чужой. Мы же обычно если и заботимся кое-как о первой половине, то на вторую уж и вовсе не обращаем внимания. Мы осуждаем, унижаем, оскорбляем ближнего, любим учить других, учить не с любовью, а с навязчивостью. Люди, которые так поступают, не хранят совести другого человека. Мы должны помнить, что самое главное наше дело в отношении ближних — хранить чужую и свою совесть, поступать с ними так, чтобы человек не мог перенести нашу внутреннюю инфекцию греха в себя; а мы постоянно делаем обратное. И вот для нас особенно важно помнить то, что говорят святые отцы о хранении совести в отношении к нашим ближним и братьям, затем вообще ко всем тем, кто нас окружает. Святые отцы доходили в этом отношении до очень глубоких мыслей и действий, глубоких настолько, что они нам непонятны и кажутся странными, порой даже нелепыми. В одном из ответов Варсонофия Великого мы видим, что старец, когда к нему обратился один брат с просьбой повидаться с ним, ответил отказом брату, просящему свидания. «Скажи брату: прости меня Господа ради, и желал бы я увидеть тебя, но, сберегая совесть других (от соблазна), не нахожу к тому удобства» [23] . Здесь видно, что преподобный Варсонофий имел, с одной стороны, желание увидеться с братом, но, с другой стороны, видел, что это могло почему-либо соблазнить других, и он не находил возможным исполнить просьбу. Нам это может показаться чрезмерной щепетильностью, но дело в том, что великий старец помнил слова Спасителя, сказавшего: невозможно не придти соблазнам, но горе тому, чрез кого они приходят (Лк. 17, 1), и для него было одинаково необходимо хранить как свою, так и чужую совесть. Что касается нас, то для нас этот род хранения совести должен прежде всего быть в отношении к нашему духовному отцу или, как сказали бы святые отцы, к своему старцу. Для нас, кто идет и хочет идти путем духовного руководительства, духовного окормления, хранение совести в отношении к ближнему состоит прежде всего в повиновении своему отцу духовному. Кто находится в полном послушании, тот уже не боится личной ответственности. Если послушник по-настоящему слушает своего руководителя, если он по-настоящему хранит в отношении к нему совесть свою, то и на Страшном суде совесть уже не обличит его, и Господь его не осудит, а ответит за него отец его. «Кто в повиновении отцу своему приобрел совершенно чистую совесть, тот уже не боится смерти, но ожидает ее ежедневно как сон <...> достоверно зная, что во время исхода души не от него, но от наставника потребуется ответ» [24] . У нас совершенно нет понимания двоякого значения хранения совести. А святым отцам, которые не словом только, но и делом шли по этому пути, это было очевидно. Иоанн Лествичник, описывая жизнь монахов некоего монастыря, говорит: «Они были связаны друг с другом неразрывным союзом любви; и что еще удивительнее, при такой любви они были чужды всякой вольности и празднословия; прежде же всего обучались тому, чтобы не уязвить чем-нибудь совесть брата» [25] . Пусть и для нас, которые никогда не освобождаемся от вольности и дерзости в обращении, эти слова не окажутся только словами. Прежде всего нам надо стараться не уязвлять чем-либо совести наших братьев, если нам приходится вступать в те или иные отношения с ними. Как нам быть, например, если мы в отношении другого поставлены в такое положение, что нам приходится его поучать и наставлять. «Невидимая брань» говорит: «Чти всех, как образы Божии, всем благожелай и благодетельствуй по силе, пред всеми смиряйся и всем угождай в пределах добра, радуйся с радующимися и соскорби скорбящим, никого не осуждай и не уничижай, даже в мысли и чувстве, от ищущих у тебя совета и вразумления не скрывай истины, когда знаешь, сам же в учители никому не навязывайся, паче же всего блюди мир и согласие со всеми, с готовностию на всякие для того со своей стороны жертвы, и всевозможно избегай соблазнить кого» [26] . А мы, если приобретаем уверенность в чем-либо, сейчас же стараемся навязать наше убеждение другим. Мы, конечно, не должны скрывать от ближнего истины, но никогда не должны никому навязываться, не должны никогда никого уничижать, относясь с презрением к его мнению. А в этом мы все грешны. Вся наша жизнь проходит в спорах, мы вечно всех задираем. Святые же отцы считали спор грехом, помня, что горе тому, через кого соблазн приходит (Лк. 17,1). Итак, в отношении к нашим ближним мы должны помнить, что надо хранить не только свою совесть, но и совесть ближнего. Принимая во внимание, что совесть есть истинный Закон Божий, нам надо со вниманием подойти к хранению этого закона не только в себе, но и в ближнем. Важно отметить еще одно: так внимательно надо относиться не только к тем людям, с которыми мы сблизились, но и ко всем тем, кто нас окружает, с кем так или иначе мы соприкасаемся. Я хочу привести пример из Иоанна Лествичника, где он говорит о двух юношах, которые сблизились между собой и имели друг к другу настоящую христианскую любовь, но чтобы не соблазнить других, они решили на некоторое время расстаться. «Иногда нарушают заповедь ради другой заповеди. Например, видел я юных, связуемых союзом любви по Богу; но чтобы не соблазнять других и не уязвить их совести, они уговорились между собою, и удалились на время друг от друга» [27] . Если я кого-нибудь полюбил, то мне мало хранить совесть только в отношении к нему. Может создаться такое положение, что, исполняя одну заповедь, приходится нарушить другую. С нами это очень часто бывает. Вот эти двое юношей имели любовь по Богу, но могли бы каким-то образом смутить чужую совесть и, принося пользу один другому, храня совесть друг друга, могли бы таким образом разрушить закон, напечатленный в чужом сердце. Хорошо любить ближнего по Богу, но не надо кого-нибудь этим соблазнять, иначе мы ничего не приобретаем. Если принимать и понимать совесть такой, как она дана Богом, то вот как внимательно надо относиться к совести, заключенной не только в нас самих, но и в других. Посмотрим теперь, как же надо хранить совесть по отношению к самому себе. Опять напоминаю, что и это хранение совести также есть, в своей сущности, хранение совести по отношению к Богу. Я должен хранить совесть по отношению к себе, потому что во мне образ Божий. «Будь справедлив к себе и каждой части своего естества отдавай должное, — говорит Никодим Святогорец, — дух твой, ищущий Бога, небесного и вечного, да властвует над душою и телом, которых назначение устроять временную жизнь; душа, подчиняясь внушениям духа, выю ума да подклоняет богооткровенной истине и ею да освещает всю область своего ведения, — волю да держит в порядках заповедей Божиих, не давая ей, в противность им, уклоняться к своим похотениям, — сердце да учит находить вкус только в вещах Божественных и в том, что носит отпечатки и служит выражением Божественного, — и в сем духе да ведет свои дела и порядки житейские и общественные; телу давай нужное и, соблюдая в сем строгую мерность, имей законом — никогда ни в чем не творить плоти угодия в похоти (Рим. 13, 14). Храня сие, будешь добрым правителем себя самого и истинным себе благодетелем» [28] . Отдавай должное каждой части своего естества. Святые отцы говорят, что не только душу нашу должны мы спасать, но и само тело готовить для жизни в другом мире. Те, кто думает, что христианский аскетизм есть умерщвление «плоти» в смысле «тела», вовсе не правы. Они должны обратиться к великому учителю христианской подвижнической жизни — авве Евагрию. «Говорил святой и опытнейший учитель наш: монах так должен быть настроен в себе, как бы завтра имел он умереть; и так опять поступать с телом своим, как бы имел жить многие лета» [29] . Стало быть, мы должны помнить для души нашей, что жизнь наша временная, а для тела — что она вечная. Это как-то странно звучит. Казалось бы, и мы привыкли это слышать, что надо думать как раз обратное, то есть что для души — жизнь вечная, а для тела временная. Но авва Евагрий приводит и причины, почему надо думать не так: «Мысль о краткости нашего существования пресекает помыслы уныния и делает монаха ревностнейшим, а это здравым хранит тело и заставляет наблюдать ровное воздержание» [30] . Каждый из нас должен соблюдать свою меру, должен в меру заботиться о своем теле и делать для него все необходимое, чтобы оно не терпело в чем-либо недостатка; не надо и впадать в излишество. «Будь справедлив к себе и каждой части своего естества отдавай должное». Теперь последнее — хранение совести в отношении вещей. Бог не только сотворил нас, Он сотворил весь мир, сотворил все, что нас окружает и чем мы так или иначе пользуемся. Вот в отношении ко всему этому мы также должны хранить свою совесть. В христианстве, как и в жизни вообще, все антиномично. Христианство — вовсе не сборник нравственных поучений, на время оставивший свой переплет. В христианстве, как и в жизни, все, с одной стороны, так, с другой — иначе. Только что мы видели это, когда говорили о хранении совести в отношении к своему телу. Также и в отношении к вещам. С одной стороны, не надо иметь к ним пристрастия: не заботьтесь, что вам есть и что пить и во что одеваться, не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут (Мф. 6, 19), не надо прилепляться к ним, потому что они тленны. С другой стороны, эти же самые вещи даны тебе Богом — они творение Божие, и в отношении к ним храни свою совесть, то есть относись к ним бережно. «Хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какою-либо вещию, не допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь, а если увидишь что-либо брошенное, то не должно пренебрегать сим, хотя бы оно было и ничтожно, но поднять и положить на свое место. Не должно также обходиться нерассмотрительно с своею одеждою: ибо случается, что иной мог бы носить одежду неделю или две, или даже месяц, а он часто моет ее преждевременно и тем портит ее, и вместо того чтобы носить ее пять месяцев или более, он частым мытьем приводит ее в ветхость и негодность; а это против совести. Также и в отношении постели, часто иной мог довольствоваться одной подушкой, а он ищет большой постели; или имеет власяницу, но хочет переменить ее и приобрести другую, новую или более красивую, по тщеславию или от уныния. Иной опять может обойтись одним покрывалом, а он ищет другого, лучшего, иногда даже и спорит, если не получит его. А если он еще станет примечать за братом своим и говорить: «зачем у него есть, а у меня нет?», то такой далек от преуспеяния. Также, если кто-либо развесит свою одежду или покрывало на солнце и поленится вовремя снять их, и допустит им от зноя портиться, то и это против совести. Также и в пище иной может удовлетворить своей потребности малым количеством какой-либо овощи или чечевицей, или немногими маслинами, а он не хочет этого, но ищет другой пищи, вкуснейшей и лучшей, — это все против совести. Отцы же говорят, что монах никогда не должен допускать, чтобы совесть обличала его в какой-либо вещи. И так необходимо нам, братия, внимать себе всегда и охранять себя от всего этого, чтобы не подвергнуться тому бедствию, от которого Сам Господь предостерегает нас, как мы выше сказали» [31] . Если мы вспомним теперь, что такое совесть и насколько необходима она для нашего спасения, нам станет понятно, почему святые отцы так бережно и тщательно хранили свою совесть и завещали нам хранить нашу. В самом малом надо хранить совесть, ибо она нечто такое, без чего нельзя спастись. «Берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его как малое и ничтожное; оно не малое, ибо чрез него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу» [32] . Так хранится совесть, а очищается она, как мы говорили, Телом и Кровию Господа. Нам остается еще вопрос об испытании совести. Вы помните, что наша совесть может перестать обличать нас по двум причинам: в том случае, если мы достигли верха добродетели или, наоборот, если ниспали в самую глубину зла [33] . Итак, если совесть наша молчит, нам надо еще узнать, почему она молчит. Иногда случается с нами, что разум наш обличает нас в чем-нибудь, но совесть молчит. Может быть и обратное состояние, когда разум оправдывает, а совесть обличает; что бы мы ни говорили, но где-то в глубине раздается ее обличительный голос — «нехорошо ты сделал». И такое состояние — счастливое. Наша совесть часто молчит, ибо мы не храним ее, и всем ревнующим о спасении необходимо ее испытать. В «Невидимой брани» мы много читаем о том, как надо испытывать совесть — каждый день, утром и вечером. «Добре хотящим жити, ревнители о спасении все так и действуют (то есть хранят совесть — о. С), всячески стараясь ни в чем из того не погрешить и ничем не запятнать своей совести. При всем том однако ж то мысли и чувства, то слова, а то и дела неправые проскользают иной раз незаметно, а то и заметно, и запыляют чистый лик совести, так что к концу дня редкий не бывает похож на путника, шедшего по пыльной дороге, у которого всюду набивается пыль: и в глаза, и в нос, и в рот, и в волоса, и все лицо покрывает. По сей причине и положено всякому, ревнующему о спасении, вечером испытывать свою совесть и, уяснив себе все неправости, допущенные днем в мыслях, словах и делах, очистить их покаянием, то есть делать то же, что делает запылившийся путник: путник умывается водой, а ревнующий о спасении очищает себя покаянием, сокрушением и слезами» [34] . Очень хорош образ путника, который в течение дороги покрывается пылью, проникающей даже внутрь его тела. Нам необходимо испытывать нашу совесть и очищать ее покаянием. Покаяние совсем не тогда начинается, как уже не раз я вам говорил (и уже, верно, надоел), когда мы стоим пред Крестом и Евангелием и исповедуем свои грехи, и не кончается тогда, когда читается над нами разрешительная молитва, и даже не тогда, когда мы соединились со Христом, причастившись Святых Тайн. Оно только тогда, может быть, и начинается, потому что здесь омывается и очищается наша совесть и указывает нам на наши грехи, от которых мы должны очиститься. Нужно всячески заставлять совесть говорить, вернее, надо заставлять себя слышать и слушаться ее, потому что она-то не молчит никогда, она говорит постоянно, хотя и тихо, а это мы ее не слушаем. Надо каяться. Покаяние проходит сквозь всю нашу духовную жизнь, ибо, как не раз я вам говорил, наша вера есть вера покаянная, и в лучшие моменты нашей жизни совесть наша начинает говорить в нас и обличать до того, что мы с сокрушением начинаем каяться. Так было и у всех святых, и у апостолов. Когда Петр, закинув по слову Господа сети, после целой ночи безуспешной ловли, вытащил великое множество рыбы и понял, Кто перед ним, он в ужасе воскликнул: Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним (Мф. 5, 8). Покаяние, сознание и исповедание своего греха идет непосредственно от совести. Петр раньше ничего этого не испытывал, не сознавал, что грешен, а Христос Своею благодатию, Своим чудом, дал ему почувствовать угрызения совести. Так же и Фома, когда подошел к нему Господь со Своей благодатью и сказал: Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим, будучи обличен совестью, сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой (Ин. 20,27-28). Проповедь Иоанна Крестителя была: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3, 2), и апостолы говорили уверовавшим: Покайтесь, и да крестится кийждо вас (Деян. 2, 38) — всюду «покайтесь». Покаяние проходит сквозь все христианство. А испытание совести приводит к покаянию, оно будит совесть, показывая нам наши грехи. Стало быть, от испытания совести зависит и сама вера наша. «Что увидишь неправым, рассмотри, как случилось, что ты сделал то, когда держишь постоянно желание делать одно правое, какие были к тому поводы и причины внутренние и внешние, как бы тебе следовало править собой в данном случае, чтобы не погрешить, и почему ты этого не сделал; затем, осудив себя, а никого и ничего другого, разумно определи, как следует тебе держать себя, чтобы вперед не погрешить в таких же или подобных обстоятельствах, и предпиши то себе в закон с решимостию и исполнять его без уклонения и поблажки себе или человекоугодию, пользуясь таким образом для удобрения нивы сердца своего и нечистотами» [35] . Так советует «Невидимая брань» испытывать свою совесть, отнюдь не обвиняя других, отнюдь не приводя себе в оправдание причин внутренних и внешних, а обвиняя только себя. Святые отцы называют совесть зеркалом нашего послушания Воле Божией, исполнения заповедей Божиих: «Совесть да будет тебе зеркалом твоего повиновения; и сего для тебя довольно» [36] . Всем нам надо одно помнить: самое главное это — хранение совести по отношению к Богу, ибо есть только Бог и я. Мы думаем, что мы отыскали Бога, и на том успокаиваемся, а надо искать Бога в продолжение всей жизни, ибо Он всегда с нами, а мы не всегда с Ним. Если знаем, что он слышит топот ног того муравья, о котором говорит арабский мудрец, то как же мы должны помнить о том, что Он все видит, все дела, слова, мысли и чувства наши, и хранить свою совесть по отношению к Нему. Если мы поставим себе целью всегда, везде и во всем искать Бога, — искать не в смысле тех или иных вероучений, а в смысле жизни и общения с Ним, тогда указания, даваемые святыми отцами, окажутся не теми или иными мертвыми рубриками, воспринимаемыми памятью, но оживут для нас и поведут нас к Богу. Мы не хотим жить «под подвижников», мы должны брать из святоотеческого опыта только то, что в нашей мере, что соответствует «нашей индивидуальности и тому месту в жизни, какое мы занимаем. Рассудительность есть совесть неоскверненная.