Три цвета ночи
Шрифт:
– Артур, – сказала я после недолгого молчания, – он… Ловчий убил Джима! Я хочу к нему подойти.
В это время во двор на бешеной скорости влетели сразу три здоровенные машины.
– Теперь мы в безопасности, – сказал Артур. – Иди, попрощайся с Джимом, я подожду тебя здесь.
Я кивнула и пошла к тому месту, где на меня напал Ловчий.
Джим лежал неподалеку, на боку. Я опустилась на колени перед его еще горячим телом и поцеловала верного друга в морду. Джим выкупил мою жизнь ценой своей собственной и жестоко пострадал при этом. Его брюхо было распорото, а тело выглядело так,
– Прости меня! Прости! – шептала я ему, судорожно гладя горячий скользкий бок. Я почти ослепла от слез, безудержно лившихся из глаз.
Стоит ли моя жизнь его жизни, и кто вообще сказал, что животные хуже людей? Джим любил меня и доверял мне. Как часто мы играли, бегая по всему двору… Он заливисто лаял, приносил мне палку и, конечно, искренне считал меня своим другом. И вот теперь он лежит на земле, как в старой сказке заплатив за пару лишних минут драгоценного времени своей собственной жизнью! Он спас меня, но теперь его никогда уже не будет рядом. Никто и никогда не сможет вернуть мне Джима!
Кровь! Почему теперь повсюду вокруг меня кровь? Словно я проклята! Почему я приношу несчастье всем, кто находится подле меня?! Почему! За что?! За что, боже мой?!
В кармане завибрировал мобильник. Ну конечно, родители беспокоятся обо мне. Я утерла рукавом слезы и, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, нажала на прием:
– Да?
– Полина! – раздался из трубки обеспокоенный мамин голос. – Вы где там так долго? С тобой все в порядке?
– Да. Со мной все нормально. Буду через десять или пятнадцать минут.
Но маму, разумеется, не обманешь:
– Что у тебя с голосом?
– Потом… Скоро буду, – и я нажала «отбой».
Как сказать им про Джима?..
– Полина, – ко мне подошел Артур, – я уже почти в порядке, мне привезли подкрепиться. – Он кивнул на большой закрытый коктейльный стакан, который держал в руке. – Иди домой. Я похороню Джима.
– Но что мне сказать родителям?.. – в панике воскликнула я.
В голове была звенящая пустота и ни одной мало-мальски здравой мысли.
– Скажи, что Джим попал под машину. Ведь такое бывает с собаками?
Да, такое бывает, но только не с моим Джимом.
– Нет, постой, ты вся в крови. Сейчас я тебя немного вытру… Виктор, принеси воды! – крикнул он куда-то в темноту.
Спустя минуту из темноты возник его молчаливый шофер с большой пластиковой бутылкой и пакетом бумажных салфеток. Артур смачивал их водой и вытирал мое лицо и шею. А я стояла, закрыв глаза, и ничего не чувствовала.
Затем Артур надел на меня куртку и застегнул ее до самого горла.
И я только тогда осознала, что так и ходила в футболке, почему-то совсем не ощущая холода.
– Все, теперь иди. – Артур ласково подтолкнул меня в сторону подъезда. – Я знаю, у тебя много вопросов. Обещаю, что расскажу тебе все завтра. Иди, нам нужно навести порядок, пока здесь не появились люди.
– Где вы его похороните? – тихо спросила я.
– Неподалеку, под деревьями. Я потом покажу тебе место. Иди, лучше тебе этого не видеть.
И я медленно пошла к подъезду. Когда я оглянулась,
Стены… Скользкая грязь под ногами и неровная поверхность стен, которых он касался рукой… Каждый шаг дается с трудом. Он почти умирает… Ему срочно нужна кровь… Дрянная девчонка! Это ее серебряный нож стал для него отравой! Должно быть, она применила свои способности, чтобы вонзить его. Зря он недооценил ее и медлил… Жизнь… Жизнь – это кровь… Раны из-за слабости едва закрывались. Еще немного, и он упадет. Прямо здесь. В эту осеннюю жирную грязь…
Тогда тоже была осень, и студеный ветер завывал среди лениво качающих ветвями деревьев. На их бивак напали, и они отстреливались всю ночь. Верная винтовка стала продолжением его тела, и ему казалось, что она так и приросла к рукам, слилась с ним в одно существо. Стрелять и дышать было для него равнозначно. А потом закончились патроны, и он отбивался штыком, зная, что почти все его товарищи уже погибли. В ту ночь он видел столько крови, сколько не было даже когда их офицерский батальон наголову разбили большевики.
У тех, кто пришел к их крохотному лагерю в ночи, были длинные когти и острые зубы. Они напоминали зверей. Только во много раз сильнее, во много раз опасней. Но они тоже могли умирать, и он уничтожил множество тварей, прежде чем они добрались до него…
Нет, это уже он сам, влекомый жаждой крови и жизни, со своими новыми братьями вышел из леса и напал на небольшой отряд красноармейцев. Те отстреливались и всадили в его тело несколько пуль. Будто ему страшны пули?! Если только в голову. Но он слишком быстр и слишком голоден… Он доберется до них, чего бы это ему ни стоило!
…А потом его убили во второй раз, пронзив штыком сердце. Умирать второй раз было легче. Или это была не смерть, а всего лишь оцепенение?
Сейчас он вспомнил все: и тишину осеннего леса, и хруст подмороженных старых листьев под ногами, и качающиеся перед глазами деревья, и боль, и ярость.
Он так давно не умирал, что уже забыл, как это бывает.
В этот раз он дрался хуже, чем всегда. Недавняя инициация выпила часть его силы. Чтобы оправиться от этого, нужно несколько месяцев. Отдать каплю древней крови неофиту – значит на время обессилить себя. Однако, если бы не девчонка, он все равно справился бы со значительно уступавшим по опыту противником.
От слабости Ловчего качало…
Хорошо, что щенок не догнал его. Молодой, да ранний. Неожиданно сильный. Он защищал ту девчонку с такой страстью, что сразу было видно, как много она для него значит. И девчонка… если бы не ее нож…
Она достойный противник.
Если он выживет и на этот раз, то обязательно вернется к ней, и они встретятся. И она, и мальчишка еще не знают его…
Стены качались и норовили ускользнуть из-под его обессиленной руки.
Он поскользнулся в грязи, споткнулся, и в этот момент ясно почувствовал пьянящий аромат мертвых листьев и примороженной хвои, смешанный с тяжелым запахом крови, услышал отдаленный звук редких револьверных выстрелов и непередаваемую тишину застывшей сибирской тайги… Его сознание окончательно помутилось.