Три цветка и две ели. Первый том

Рина Оре

– Батюшка и не думал, что Брослос получится столь многолюдным, – вновь перехватил роль рассказчика Эккварт. – Новый Вал поделил столицу на Солнечный город, что у Лодольца, и на Лунный город, что дальше от королевского дворца. Два города пересекают две широкие, прямые дороги: Южный Луч и Западный Луч. В Лунном городе у порта – округ Дюрбохон, где рынки, трактиры и бани… Вообще, Дюрбохон, самый скверный округ Брослоса и туда я дамам настоятельно не советую даже заходить. Между Южным Лучом и Западным Лучом, в Лунном городе находится Большой Лабиринт – округ, где легко заблудиться. Там в основном

селятся небогатые ремесленники, чернорабочие и кузнецы из-за шума кузней. Последний округ Лунного города – самый зеленый и тихий округ Рюдгксгафхон, какому дал название замок Рагнера, Рюдгксгафц. Славен этот округ из-за озера Ульол, небольшого и, скорее всего, рукотворного, так как оно совершенно круглое. Зимой там катаются на коньках, а в первую триаду Веры весь Брослос устремляется туда на ярмарку. В Солнечном городе еще четыре округа… Но, чем слушать, лучше на всё посмотреть самим. Дева Енриити, – добавил Эккварт, – я буду премного рад показать вам красоты двух столиц.

Енриити улыбнулась ему, но уже без воодушевления. Наивной эта девушка отнюдь не была и понимала, что даже самая пылкая любовь не в силах расторгнуть договора двух королей.

«Хлодия» меж тем следовала вдоль Малого дворца – полукруглого, высокого (в три этажа), ребристого – он чем-то напоминал разложенный бумажный веер. Все окна были длинными, узкими, утопленными в оправы стрельчатых арок, и только на третьем этаже, в центре, виднелись три размашистых окна, а над ними сверкал стеклом самый необычный шатер, какой Маргарита когда-либо наблюдала: круглое, плоское основание заняло скопление острых пирамидок.

– Под ним одна из самых прекрасных зал Лодольца, – ответил на вопрос о стеклянном шатре Эккварт. – Парниковая оранжерея с Лимонарием.

– Лимонарий в оранжерее?! – дружно удивились орензчане: в их стране оранжереи строили на земле как помещения для зимовки капризных южных деревьев, а «лимонарий» означал огороженный цветник с фонтаном или прудиком, уединенный райский уголок, куда апельсиновые, гранатовые и лимонные деревья выносили весной из оранжереи и прямо в кадках помещали в землю, будто те всегда там так и росли.

– О, эта затея придумана в Аттардии, – улыбался Эккварт. – Можно наслаждаться летом даже зимой! Тем более что северное лето слишком коротко.

За Лодольцом, на приличном от него отдалении, был еще один островок, а на нем багровела округлая крепость – с шестью башнями и всего-то одним оконцем в самом верху каждой из башен. От крепости столь же темно-красный, кирпичный мост перекинулся через воды к внушительной по размеру прибрежной постройке. Она напомнила Маргарите ратушу Элладанна, только наполовину вступившую в море: желтоватый мощный прямоугольник, с правого его края, где мост, – смотровая башня, на ней – колышек колокольни.

– А там что? – спросила она.

– На острове Вёофрс – тюрьма Вёофрц. Через мост – крепость Ксансё, куда мы прибываем. Корабль с такой осадкой, как у «Хлодии», не может причалить в порту, – пояснил Эккварт удивленным орензчанам. – Да и в Дюрбохоне не лучшие условия. Не бойтесь, преступников в Ксансё завозят в крытых повозках через отдельные ворота с улицы, и сразу – на мост, в тюрьму. А оттуда еще никому за двадцать лет не удалось сбежать. Мы же с причала пройдем во внутренний дворик крепости. Там получим лошадей и повозки.

– А сколько вольных горожан в Брослосе? – спросила Енриити. – Он кажется даже больше Элладанна…

– В «Медной книге» указано около сорока тысяч имен, но вместе с моряками, приезжими и бродягами, наверно, вдвое больше.

– Бродягами?!

– Дева Енриити, в Брослосе много стражников, рыцарей и прочих воинов… Бродяги встречаются в порту и в соседнем с ним Дюрбохоне. У нас ними что-то вроде перемирия: они знают, что если разозлить власти, то их начнут карать.

– Почему их сразу всех не повесить?

– Смертная казнь – редкое событие для Брослоса. Мы так много потеряли подданных в войнах, особенно в Тридцатилетней войне, что предпочитаем отправлять злодеев на каторги, а за мелкие проступки приковывать к позорным столбам. Если бродяга не ворует, не убивает, не разбойничает, то спокойно живет. Зачем вешать человека только за то, что у него нет дома или земли?

– Ох, как бы мой друг Вьён щас порадовался от твоих слов, – усмехнулся Рагнер. – А вот я так не считаю. Нечего клянчить! Иди и трудись или воюй. А так пригрелись тут… У них даже свой король есть.

– Король попрошаек? – улыбнулась Маргарита.

– Да, коронуется короной с заячьими ушами – и правит чудесной страной Зайтаей, где все счастливы, сыты и богаты. Говорю же: пригрелись тут! И есть у него аристократы: сводники, бандиты и прочее ворьё… И прекрасные дамы: уличные девки. Я бы с удовольствием разнес к черту их Зайтаю!

– Рааагнер… – раздражено протянул Эккварт. – Править королевством – это тебе не мечом махать! Политика – искусство тонкое. Равновесие нарушить легко, а создать его – труд на года!

Рагнер скривил рот, ничего не ответил и опять стал гладить Айаду.

________________

По меркам городов Брослос являлся младенцем, тем не менее каждый его округ уже имел свою историю. Например, портовый Дюрбохон, «глотка Брослоса», возник на месте рыбацкого поселения у развалин замка Дюрбоц. Изначально этот округ даже не думали включать в предел городских стен, но одно строительство каменной набережной притянуло сюда десятки тысяч мужчин, нуждающихся после опустошительной войны в работе. Все они селились близ порта, куда прибывали суда с камнем и строевым лесом, хмельным и снедью, продажными женщинами и их сводниками. Можно сказать, что Дюрбохон создал сам себя и даже более – дал жизнь Большому Лабиринту, определив размеры Брослоса как города-гиганта.

А любой город-гигант уподоблялся живому организму, какому непрестанно грозили три напасти: нечистоты, пожары и бунты. В пятнадцатом году, тридцать девятого цикла лет, король Ортвин I решил построить сразу две городских стены, вынести порт на задворки Брослоса и там же организовать рынки да бойни. По задумке часть продовольствия должна была попадать в столицу по морю, а другая – по дорогам с юга и запада. Для поддержания чистоты в Дюрбохон проложили канал с речной водой, во избежание пожара все «негодные постройки» власти велели снести, деревянные дома покрыть штукатуркой, крыши – металлом или черепицей.