Три дара любимому
Шрифт:
Это должна быть Дейвон. Никто другой. Но где она? Взбегая по широкой лестнице на второй этаж, Джаред представлял себе чудовищные картины. Ее изнасиловали. Избили, и она лежит без сознания. Или убитая, в луже крови.
Каждый нерв в его теле восставал против этого. Она не может умереть. Только не его нежная и добрая Дейвон. Этого не может быть... он этого не переживет.
Ведь это он сам бросил ее здесь одну.
Хозяйская спальня была пуста, все было так же, как он оставил, уезжая. На кровати никто не спал. Чувствуя, как холодеет в жилах кровь, Джаред крикнул:
—
— Сюда, сэр.
Джаред тоже услышал — сначала шум из одной из гостевых комнат, потом дрожащий и слабый голос Дейвон:
— Джаред? Это правда ты?
— Здесь со мной полиция... открой дверь.
Он услышал, как что-то двигают. Тяжелое, большое. Задыхаясь, Дейвон сказала из-за двери:
— Очень тяжело... я не знаю, смогу ли... а, вот, пошло...
После этого Джаред услышал, как щелкнул замок, дверь открылась.
На Дейвон поверх ночной рубашки был голубой шелковый халат, ее глаза были огромны, лицо — белее, чем простыни, разбросанные на кровати за ее спиной. Ее пальцы, сжимавшие край дверного косяка, тоже были белыми, — казалось, она вот-вот упадет. Сделав три шага к ней, он сжал ее в объятиях, прижал к груди, ощущая, как все его существо переполняют радость, облегчение и еще какое-то чувство, прежде ему не знакомое, но сильное и всеобъемлющее, словно океанские воды.
— Слава богу, ты жива, — севшим голосом прошептал он.
Ее била дрожь. Подошел еще один полицейский, быстро осмотрел комнату. Джаред продолжал стоять, прижимая к себе Дейвон и чувствуя, что держит в своих руках все счастье мира. Он заслужит прощение. И в другой раз своих ошибок не повторит. Теперь все будет так, как надо.
Зарывшись лицом в ее волосы, он сказал:
— Одевайся — мы едем в отель.
— Я ненавижу этот дом, — пробормотала она.
— Я не должен был оставлять тебя здесь. Где твои вещи?
Она отстранилась, не глядя на него.
— В комнате... Я сейчас вернусь.
Последовавшие за этим полчаса показались Джареду столетием. Кроме двух пойманных грабителей, в доме больше никого не обнаружили. Дейвон и Джаред никогда их прежде не видели. Дейвон отвечала на вопросы молодого офицера полиции, а Джаред не выпускал ее из объятий, словно хотел вечно защищать ее от всего мира. После расспросов их отвезли в город на патрульной машине, и они отправились в роскошный отель, принадлежавший корпорации Джареда. В номере на верхнем этаже коридорный оставил их вещи, Джаред щедро наградил его чаевыми и закрыл дверь. Наконец-то он остался наедине со своей женой.
На ней были потрепанные джинсы и зеленый свитер, она выглядела измученной и неуверенной, мягкий свет лампы на стене отбрасывал тени на ее худое лицо с выступающими скулами и длинные волосы. Теперь, когда они остались одни, он не знал, что сказать. Что сказать и что сделать.
Сколько времени прошло с тех пор, как они занимались любовью? Кажется, целая вечность, но как бы сильно Джареду ни хотелось заключить ее в объятия, что-то останавливало его. Перебирая пальцами ремень сумки, она едва слышно спросила:
— Джаред, почему ты приехал сегодня?
— Я искал тебя, — просто ответил он.
Без улыбки, не делая ни одного движения, чтобы к нему приблизиться, она спросила:
— Зачем?
Она, со своей обычной прямотой, сразу попала в самое «яблочко». Джаред изо всех сил подыскивал нужные слова. Слова, которые убедили бы ее и заключали бы в себе только простую истину.
— Я должен был. У меня не было выбора.
— Потому что я поставила тебя в неловкое положение? Потому что ты терпеть не можешь что-либо терять — особенно когда это касается женщины? — Она гордо подняла подбородок. — Разве ты не должен сейчас быть в Сан-Франциско? На деловых переговорах?
— Да. Но это было важнее. Я должен был найти мою жену. — Помедлив, он наконец, пересиливая себя, произнес слова, которые рвались из груди с того самого момента, как Уоллес прочел ему по телефону письмо Дейвон, единственные слова, которые имели значение. — Я люблю тебя.
Эти три простых слова донеслись до его слуха как будто со стороны. Три слова, которые, как он думал раньше, он никогда не скажет ни одной женщине. Лицо Дейвон окаменело. От шока, не от радости.
Она все еще не верит ему. Хуже — может быть, уже разлюбила его?
— Это правда, — сказал он, чувствуя, что должен отстаивать свою судьбу, свою жизнь до конца и что если он проиграет эту битву, то потеряет и самого себя. — Для того, чтобы я понял, что ты для меня значишь, ты должна была от меня уйти... С Лиз я никогда не спал, Дейвон. За все время нашего знакомства. Мы познакомились в Сингапуре два года тому назад, она была там на гастролях. Эти снимки тогда и были сделаны — ты должна мне поверить!
— А как ты думаешь, почему я снова в Ванкувере? — ответила Дейвон. — Как ты думаешь, почему я вернулась?
Джаред только потерянно покачал головой. Ему даже не пришло в голову задуматься над этим.
— Пришла моя очередь спросить, почему.
— Я пила чай в «Императрице»...
— А как ты добралась до Виктории? Самолетом?
— Автобусом. Переоделась на железнодорожном вокзале. — Губы Дейвон впервые за все время тронула слабая улыбка. — Агенту 007 пора бы и уступить свои лавры, как ты думаешь?
— Ты действительно не хотела, чтобы я тебя нашел?
— Конечно, не хотела. Измена — ужасное слово. Но когда я пила чай, я случайно услышала разговор сидящих рядом женщин. Он мне показал разницу между тобой и Лиз. И я поняла, кому должна доверять, а кому — нет... Но если ты не был с Лиз, Джаред, то почему отказался взять меня с собой в Сингапур?
— Потому что я не знал, что такое любить женщину, — ответил он, подходя к Дейвон и очень нежно отводя прядь волос с ее лица. — Я никогда не думал, что смогу полюбить, я ведь говорил тебе об этом. Это не входило в мои планы. Но с того момента, как Уоллес по телефону прочитал твое письмо, все мои планы рухнули. Дэниэлс вместо меня закончил встречу в Техасе, а Грегсон ведет переговоры в Сан-Франциско. Я наконец научился использовать заместителей. И ты знаешь что? Мир от этого не рухнул.
Она стояла не двигаясь, словно статуя. В отчаянии, не зная, что делать, он повторил: